Цитаты из книги «Смерть – дело одинокое»

Я – писатель. О чувствах я знаю больше, чем вы.– Вздор. Я – детектив. И о фактах знаю больше, чем вы. Боитесь, что факты собьют вас с толку?– Я…– Малыш, скажите мне вот что. Когда-нибудь что-нибудь с вами случалось?– Что-нибудь?– Ну да. Что-нибудь. Важное, или не очень, или незначительное. Ну что-нибудь вроде болезней, насилия, смертей, войны, революции, убийства?– У меня умерли отец и мать…– Естественной смертью?– Да. Но одного моего дядю застрелили во время налета…– Вы видели, как его застрелили?– Нет, но…

И у вас на лице написано, что вас одолевают эти сердечно-шнурочные заботы. А я не спал всю ночь.

Снова и снова. Словно человек боялся, что выживет из ума или будет забыт; словно страшась, что однажды утром проснется безымянным, он снова и снова царапал стену пожелтевшим от никотина ногтем.«Уильям». А потом «Уилли», затем «Уилл», а под этими именами – «Билл».А потом снова, снова и снова.«Смит», «Смит», «Смит», «Смит».А в самом низу: «Уильям Смит».И «Смит У.».

«Господи, – подумал я, – да ведь ей хочется, чтобы кто-то поднялся сюда и оказал ей ужасную услугу! Только не я!» – пронеслось у меня в голове.

Ее головокружительный взлет в двадцатых длился всего один быстро пробежавший год, а потом ее неожиданно сбросили с высоты вниз, и она исчезла где-то в подземельях кино. Как писали в старых газетах, директор студии застал ее в постели с гримером и, схватив нож, перерезал Констанции Раттиган мышцы на ногах, чтобы она никогда больше не могла ходить так, как он любил. А сам сразу сбежал, уплыл на запад, в Китай. Констанцию же Раттиган с тех пор никто не видел. И никто не знал, может ли она вообще ходить.

А призрак в клетке снова привстал.Это был мертвец, он рвался наружу.Кто-то издал страшный вопль.И когда в домиках вдоль темного канала вспыхнул свет, я понял, что кричал я.

Нет, это не то. Я хочу сказать: чуете смертельную жуть, как она на вас надвигается?

Мне и впрямь жутко. Вы когда-нибудь чувствовали, будто должно случиться что-то страшное, а что – не знаете?

Всю дорогу я убеждал себя: «Да брось! Тебе же всего двадцать семь! И ты же не пьешь». Но…

– Смерть!Сигнальный свисток заглушил его голос, и ему пришлось повторить:– Смерть…И опять взвизгнул свисток.– Смерть, – раздался голос у меня за спиной. – Смерть – дело одинокое!