Я пришёл в себя от голоса. Точнее, услышал его ещё до того, как сознание вернулось. Он жалобно звал и плакал. А я всё не мог понять, кому он принадлежит. Единственное, что знал: его владелец что-то значит для меня – сердце болезненно сжималось, когда я его слышал. Но в голове плыл такой туман, словно я брёл северными лесами, вяз в снегу, путался в низко склонённых ветвях деревьев и ничего не видел из-за молочно-белой мглы. Самый страшный сон за всю мою жизнь.
А когда я пришёл в себя, то кошмар оказался реальностью.
Я снова услышал тот голос. Теперь я различил, что он женский, но он обращался не ко мне, а спорил с двумя другими – мужскими и, как мне показалось, незнакомыми. Конечно, разве можно определить, кто говорит, если приходишь в себя после удара головой? Драку в переулке, когда я заступился за Нэт, я помнил хорошо.
Нэйтали! Точно! Это она звала меня! И как я не узнал сразу? Видимо, тот урод сильно меня приложил. Интересно, где я? На улице, в больнице или дома? Надо осмотреться. И заодно узнать, с кем она говорит. Нужно открыть глаза. Открыть глаза.
Но почему-то не получилось. Странно.
Ничего не изменилось. Всё осталось серым с редкими всполохами белого и цветного. Темнота перед глазами не подавалась классификации, она всё время менялась.
– Что за чёрт, – сказал я и пошевелился. Меня затошнило, голова закружилась.
– Оззи, ты очнулся! – это была Нэт. – Слава Богу! Он пришёл в себя, доктор!
По звуку шагов я понял, что она подошла, но вздрогнул, когда взяла меня за руку.
– Нэйтали, это ты? – спросил я.
– Да, – её голос звучал растерянно. – Ты не узнаешь меня? А Терри? – постель примялась, а рука, сжимающая мою ладонь, задрожала.
– И он здесь? – проговорил я в замешательстве.
– Здесь, друг, – я услышал мужской голос и узнал в нем Фейна.
Я посмотрел в ту сторону, но не увидел ничего, только тень в том месте была плотнее. Напряг глаза, но их начало резать. Затошнило сильнее. Я схватился за горло.
– Оззи, ты меня пугаешь! Ты что, ничего не помнишь? – Нэйтали сильнее сжала мою руку. – Доктор, что происходит? – обратилась она к кому-то.
– У меня повязка на глазах? – я начинал паниковать оттого, что не мог осмотреться. – Снимите, я же ничего не вижу! Нэт!
Я выдернул руку и коснулся лица.
Никакой повязки.
Что за фигня? Я зашарил по перебинтованной голове. Но на лице не было ничего, что мешало бы видеть, и глаза не закрыты. Я запаниковал и начал истово тереть их. Хотелось увидеть хоть что-то! Я попытался встать, вскрикнул. Три пары рук остановили меня. Голос взрослого мужчины раздался над самым ухом:
– Потеря зрения, как я и предполагал, мисс Лэрд.
Я услышал, что Нэйтали всхлипнула, и скинул с себя все руки. В тот момент я не обращал внимания, как дико болит голова.
– Чёрт побери! – закричал я. – Объясните же, что происходит.
– Успокойся, Оз! – голос Терри.
– Мистер Грайс, я доктор Мартч, если вы не прекратите буянить, я вынужден буду сделать успокоительный укол.
– А не сделать ли вам, доктор Мартч, укол себе в задницу и не пойти на хрен, – с издёвкой проговорил я.
– Оззи, не говори так! Простите его, пожалуйста, он расстроился, – Нэйтали пыталась выправить ситуацию.
– Расстроился? Охренеть! Я ослеп и всего-то расстроился!
– Мистер Грайс, выслушайте, я всё объясню, – снисходительный голос врача раздражал. Я злился и хотел наговорить ему кучу гадостей, но я всегда успею это сделать, пусть сначала расскажет, что со мной.
– Оззи, пожалуйста, – Нэт снова нашла мою кисть. Я стиснул зубы и кивнул.
– Ладно. Слушаю.
– Вас доставили в больницу без сознания. Вы помните, что произошло?
– Да, драка. Нэт, ты как? Они не тронули тебя? – я протянул другую руку, пытаясь достать до её плеча. – Что случилось, когда я вырубился?
Она переплела свои пальцы с моими и всхлипнула, стараясь успокоиться.
– Я в порядке. Они сразу разбежались, как только ты упал, думали, что убили тебя. Ты потерял сознание, кровь пошла носом. Много, – Нэт всхлипнула. – Я набрала «девять-один-один».
– Дальше, – я повернулся в сторону, откуда в последний раз слышал голос доктора. – Почему я не вижу?
– Вы получили два удара, – звук донёсся с другой стороны – мужчина, зараза, успел переместиться, и мне пришлось вертеть головой. Я заскрипел зубами, снова начиная закипать. – Один чуть выше виска, и вам повезло, могли бы кость пробить. Второй – тупой удар затылком при падении. Болевой шок и сотрясение. Не могу сказать точно, какая травма спровоцировала потерю зрения, думаю, в совокупности.
Он говорил так отстранённо, что у меня волосы вставали дыбом. Я слушал это будто не о себе, а о ком-то другом. Может, и правда он рассказывает сейчас про пациента из соседней палаты? Уж точно такое дерьмо не могло приключиться с Оззи Грайсом.
– Закрытая травма обычно сопровождается патологией органов зрения, – продолжил он, – когда я обнаружил кровоизлияние в стекловидное тело, то забеспокоился. Я надеялся, что слепота окажется частичной, снизится острота или на крайний случай затронет только один глаз. До того, как обнаружил отек нерва и закупорку сосудов.
– То есть… – медленно проговорил я. Мурашки сжали, в горле запершило. – Вернуть зрение невозможно?
– Да, процесс необратим, – вздохнул доктор Мартч. – Мне очень жаль.
Банальная дежурная фраза. Но я зацепился за эти слова, и они многократным эхом зазвучали в голове: «Процесс необратим. Мне очень жаль». Эхо то усиливалось, то угасало, но окончательно не затихало. И я уже краем уха слушал, что говорит врач про повреждение сетчатки и контузию гемофтальма, про капли, покой и сон.
Наконец, он сообразил, что лишний в палате, попрощался и ушёл.
Я поджал губы, чувствуя, что вот-вот заплачу. А смогу ли я это сделать? Я поднял руки – проверить, есть ли слёзы – но кисти тряслись, и я опустил их. И сразу почувствовал на лице тёплую ладонь Нэйтали. Значит, всё-таки пролились.
– Оззи, прости, это из-за меня, – её голос надломился – она тоже расплакалась.
– Ты не виновата, Нэт, – я нащупал её руку.
То, что она плачет, разрывало сердце больше, чем моё нынешнее положение. Я добрался до её плеч и сжал их. Она казалась такой худенькой и хрупкой.
– Нет, виновата! Если бы не увела тебя с концерта, ничего этого не случилось бы!
В груди жгло и давило. Как хотелось сейчас посмотреть на неё, утешить, чтобы она перестать плакать. Чёрт, если бы я увидел её, это успокоило бы нас обоих! Её улыбка, глаза, волосы… Неужели больше никогда… Я почувствовал слёзы и стер их с лица, отпустив Нэт.
– Терри, дружище, ты здесь? – спросил я.
Звук шагов с другой стороны. Теперь я, кажется, слышу лучше. Рука друга опустилась на плечо, и я кивнул. Ему и не нужно ничего говорить, в этом жесте я ощутил поддержку, привязанность и заботу. То, что роднило нас с Терри, не нуждалось в словах, типа: «Чувак, я так тебя люблю!» Это бред для девчонок. Важнее то, что делаешь.
Хрень! Почему я не могу остановить слёзы?
– Хочу убраться отсюда поскорее! Какая хрен разница, где слепнуть: здесь или дома?
– Мы не дозвонились твоим родителям, – сказал Фейн.
Родители! Да они же с ума сойдут! Нет, только не это!
– И не дозвонитесь, они в отпуске. Уехали на месяц. Пусть спокойно отдыхают. Иначе забьют на всё и тут же примчатся. А я не хочу…
Снова подавился слезами. Да какого чёрта! Схватился за одеяло и потянул его в разные стороны. Ткань затрещала, а я истошно завопил. Мне надо было это выплеснуть, выдрать из груди. Затем я повалился на бок и уткнулся в подушку.
– Терри, дружище, включи, пожалуйста, свет, а то здесь так темно, – пошутил я.
Друг снова крепко сжал моё плечо, а всхлипы Нэйтали достигли пика.
* * *
Закройте глаза. Да, прямо сейчас. Минуты хватит, чтобы вам надоело сидеть в темноте. А теперь подумайте, что откроете их и больше ничего не увидите. Ни-ког-да!
Ну как, ещё хочется жить?
Самое мерзкое, что у меня отобрали ценнейшее чувство восприятия, не предупредив, не дали проститься с цветным миром и в последний раз полюбоваться синим небом, белыми облаками, природой, архитектурой, людьми. Я отдал бы десять лет жизни, чтобы хоть на минуту увидеть близких! Нэт и Терри, друзей по группе, родителей…
Но знаю, что потом не захочу отдавать зрение обратно.
Перед ослепшими глазами теперь постоянно рисуются картины: подсознание развлекается на все лады, выдавая то реальные, то выдуманные моменты. Особенно любит показывать нашу с Нэйтали встречу после школы и ещё одну – ситуацию, которая никогда не происходила. Мы с Нэт на обрыве. Внизу волны разбиваются об острые скалы с громким шумом и недовольством. Позади – маяк, который вот-вот зажжётся; уже темно, и солнцу осталось чуть-чуть, чтобы утонуть в горизонте. Серо-синие облака подсвечиваются по краям золотым, а само предзакатное небо – палитра нерадивого художника, который размазал и смешал все краски. Ветер играет с волосами девушки, и она звонко смеется. Смех катится по коже, увлекая мурашки. Я тоже смеюсь. Её тёмные волосы в закатном солнце переливаются оттенками фиолетового, а глаза…
Нет, больше не могу! Почему мне показывают это? Я больше не увижу Нэйтали! Но каждую ночь смотрю о ней сны.
Паршивая судьба. Наверное, это конец. Но разве нельзя убить гуманнее? Почему тот щуплый промахнулся и не пробил мне висок? Я поблагодарил бы его с небес за мгновенную смерть! Я эгоист? А каково будет моим родителям, когда они узнают, что их сын теперь – балласт, инвалид и обуза? Обрадуются?
Не знаю, что делать с группой, с моим детищем, делом всей жизни. Я больше ничего не умею, да и не смогу теперь.
Я остался в полной темноте наедине с мыслями, а они беспощадны и жестоки, и я готов расколоть череп и выковырять их оттуда. Но знаю, что не ухвачу ни одной, ибо они юркие, как глисты, и продолжат терзать даже с разверзнутой головой!
Видимо, из-за кровоизлияния в глаз, я иногда вижу всё в тёмных оттенках: точки, пятна, светящиеся круги. А ещё боль… Она ненавязчива, но постоянна. Как будто я чувствую, как умирают глазные нервы.
Эмоции меняются как мозаика в хреновом калейдоскопе – я то в депрессии, то зол, и ярость кипит как лава в вулкане. Страшно и непредсказуемо, когда и с какой силой рванёт! Часто я психую и буяню, но врачи быстро успокаивают меня уколами, поэтому по большей части я держу бурю закупоренной. Иногда я плачу как кретин, и ничто не может успокоить меня – только грёбаные уколы! Иногда отчаяние переходит все границы, и я мечтаю покончить с собой. Но не могу найти способ и не вижу выхода из ситуации.
Ха-ха, не вижу выхода, какая ирония.
О проекте
О подписке