Тайра Венорио, воспитанная ею в смешении традиций северных земель и нового Рима, полного роскоши и разврата, представляла собой олицетворение всего того, чем Велена боялась стать когда-нибудь. Всего того, что она не одобряла и не понимала. Но к тому же ещё и всего того, что, как она знала, несло в себе опасность для неё. Потому что, как бы ни привыкла Велена к дворцовым интригам, эта жизнь всегда оставалась для неё чужой. Как бы ни старалась она понять окружающих людей, призванием её оставалась война.

Тайра Венорио же мастерски умела манипулировать любым, кто вставал у неё на пути, и это было для неё так же естественно, как дышать.

Только убедившись, что та покинула вестибюль, Велена вздохнула наконец свободно и направилась туда, куда стремилась всей душой, но стоило ей сделать несколько шагов, как Лемера выросла перед ней и, кокетливо прикусив бархатистый фрукт, спросила:

– Не хочешь посмотреть рабов? Мне кажется, ты давно никого не покупала.

Велена подавила тяжёлый вздох.

Она хотела было ответить грубостью, но не смогла. Лемера оставалась единственной, кому патрициана доверяла и кого могла подолгу терпеть рядом с собой, а потому не имела ни малейшего желания её терять.

– Я думала, тебе захотелось светловолосой экзотики, – сказала она растерянно, заметив выражение её лица.

– Пойдём, – Велена взял подругу под руку и направилась к помосту для рабов. Лемера, обрадованная её вниманием, заметно расцвела и, минуя шеренгу крепких южан, а затем и ряды пышнотелых восточных гурий, стала пробираться туда, где стояли несколько более редких экземпляров. Велену она тянула за собой.

Девушек крылатых Лемера сразу отмела – в эти игры Велена не играла. Оставалось ещё двое, каждый из которых мог по-своему Велену заинтересовать.

– Как тебе этот? – спросила Лемера. Она взяла за руку высокого, по меркам крылатого народа, светловолосого раба и заставила повернуться вокруг оси.

Велена критически смотрела на предложенный ей предмет. Раб был красив холёной городской красотой, от которой у неё сводило зубы. Бледная кожа обтягивала нежный овал лица с едва чётко очерченными уголками скул – характерной чертой его народа. Узкие, как и у всех крылатых, плечи были округлыми и почти нежными, однако обнажённые грудь и живот демонстрировали достойный рельеф. Между длинных ног болтался маленький аккуратный член. Он походил на того, кого Велена по-настоящему хотела приобрести, не больше, чем кошка на дикого тигра.

– Он знает четыре языка, – сообщил подскочивший к ним мангон, – играет на флейте, а как поёт в постели!.. – полноватый торговец закатил глаза.

Велена даже не обернулась на него. Она разглядывала раба и пыталась понять для себя, что же с ним не так.

– Хотите, покажет прямо сейчас? – спросил торговец, и раб по щелчку опустился на колени и пополз к патрициане.

– Если он дотронется до моей ноги, я ему руки оторву, – сказала Велена равнодушно, наблюдая как раб приближается к ней.

Раб побелел, но продолжил ползти.

– Я не шучу, – сказала Велена и стоило рабу коснуться полы её туники, схватила за запястье и вывернула так, что тот не сдержал вскрик.

– Велена, прекрати! – Лемера попыталась отцепить её пальцы от запястья раба. – Он же просто хочет тебя ублажить! У него приказ!

– А я не хочу, – сказала Велена, но всё-таки оттолкнула от себя раба.

– Его же теперь изобьют! – прошептала Лемера ей на ухо.

Велена перевела на неё рассеянный взгляд.

– И это значит, что я должна терпеть капризы борова, который его продаёт?

Лемера закатила глаза. Она начинала подозревать, что идея с рабами была не так уж хороша.

– Я его куплю, – торопливо сказала она, заметив, что мангон в самом деле достаёт кнут. – Какова цена?

Начался торг, но Велена не стала вслушиваться в разговор. Она повернулась и приблизилась к последнему крылатому. Как и первый, этот был обнажён, но тело его было куда более жилистым, плечи казались острей, и Велена закусила губу, чтобы сдержать пробудившийся интерес.

Рука сама собой взлетела, и Велена прочертила кончиками пальцев линию от его плеча до соска.

– Как твоё имя? – спросила она и собственный голос услышала будто издалека.

– Дайнэ Инаро, – ответил тот. Голос раба был глубоким и чарующе холодным.

– Что ты умеешь? – спросила Велена, продолжая разглядывать его. Она обошла раба со всех сторон.

– Убивать таких, как ты, – сказал тот.

Велена снова остановилась перед ним. Крылатый смотрел прямо ей в глаза.

– И что ты сделаешь, если я тебя куплю?

Крылатый молчал, но Велена и без того поняла ответ.

– Я буду рада, если тебя отдадут львам, – сказала она и отвернулась к Лемере, примерявшей ошейник на второго раба.

– Как и я, если отдадут тебя, – услышала Велена из-за спины, но лишь усмехнулась – придавать значение словам раба было смешно.

– Велена? – Лемера, явно довольная приобретением, стояла с поводком в руках и поглядывала то на раба, то на неё. – Я тебе ещё нужна?

– Иди, – Велена махнула рукой. Улыбка её стала чуточку теплей. – У меня осталась пара дел.

– Я загляну к тебе вечерком, – сказала Лемера, но Велена уже не слушала её. Она направлялась к двери, которая не давала ей покоя до сих пор.

Больно. Но что ещё хуже – страшно. К боли он давно привык.

Норен поднёс ладонь к плечу, перемотанному грязной тряпкой. Было бы проще, если бы всё закончилось на арене. Он хотел этого. Он знал, что здесь некому помочь ему. Некому – нигде. Рука будет кровоточить и гнить, и всё, что он сможет получить, это грязную тряпку вместо бинта. Для арены он в таком виде бесполезен. Но хозяина арены, похоже, не сильно волнует сохранность имущества. Впрочем, даже без руки он смог бы неплохо драться. Иногда ему казалось, что убивать он смог бы и вовсе без рук. Это было единственное, что получалось у него хорошо. Но чтобы жить без руки, её следовало ампутировать, а так, как есть… гангрена, заражение – и долгая мучительная смерть, вместо быстрой смерти в когтях ящера.

Он перевернулся на спину и стиснул зубы. Подстилка пропиталась кровью и потом. Лежать было противно, сил встать не было. Он повернул голову и увидел ледяные глаза, смотревшие на него сквозь решётку.

Бледное лицо в обрамлении чёрных волос. Эта энтари совсем не походила на ту, которая отправила его сюда. На другую… ту, златовласую, которую он почти что уже успел позабыть.

Норен зажмурил глаза, силясь преодолеть накатившую боль. Норен был убийцей – но он всё-таки был крылатым и умел ценить красоту. Он ненавидел красивых энтари ещё сильней, чем таких, как его последний господин – потому что не мог их презирать.

– Ты? – он заставил себя открыть глаза. Норен хотел заговорить в полный голос, но сумел выдавить лишь бесшумный вздох. – Почему ты меня спасла?

Энтари долго не отвечала.

– Меня зовут Велена Хейд, – сказала она наконец. Она явно не знала, какой эффект произведёт на гладиатора её имя, но увидела что-то своё в его глазах. – Скоро ты будешь мне принадлежать.

«Она», – пронеслось в голове. «Цель».

Норен сделал усилие и кое-как поднялся на четвереньки. Большего сделать не удалось.

– Ты хорошо дрался.

Слова энтари током пробежали по спине. Норен ненавидел себя за то, что они доставляют ему такую радость. Он хотел было ответить, что искусство катар-талах не обрадовало бы энтари настолько, если бы Норен ещё был свеж и здоров, когда та оказалась возле него, но только молчала, глядя в зелёные глаза с золотыми искорками, всё отчётливее проступавшие в темноте.

«Опять», – отчаянно пронеслось в голове. Им никогда не рассказывали, что у энтари есть таинственная сила – одним взглядом, голосом подчинять себе. Норен узнал это сам за годы, проведённые в плену. Большинству из них ему удавалось противостоять. До сих пор – кроме одной.

И вот ещё одна энтари пробовала свою силу против него.

Не получив ответа, зеленоглазая шагнула вперёд, открывая взгляду Норена светлокожее, будто выточенное из мрамора лицо.

– Не знала, что крылатые умеют проливать кровь. Кто тебя научил?

«Мастер Инаро», – пронеслось в голове, но Норен заставил себя промолчать и плотнее сжать зубы. Энтари нельзя доверять. С ними вообще нельзя вступать в диалог. Сказав лишь слово – ты уже проиграл.

– Покажи мне свои крылья. Они черны как ночь, ведь так?

Гостья наклонила голову вбок. Норен смотрел, как рассыпаются по белой ткани туники угольные пряди шелковистых волос. «Ты должен её убить», – напомнил он себе, – «Таков твой долг. И, может быть, Тот сдержит своё слово… и освободит. Позволит умереть».

Как не вовремя эта слабость. Впрочем… может, как раз – вовремя?

– Ты станешь мне служить?

Он не сразу понял, что Хейд задаёт ему вопрос.

– Я не служил и никогда не буду служить никому, кроме зиккурата Сизых Облаков, – голос хрипел, когда Норен произносил это вслух.

Велена постояла за решёткой ещё недолго, развернулась и пошла прочь.

Норен остался один. Закрыл глаза и, преодолев боль, попытался провалиться в сон. Он лгал. Не смел сказать вслух о том, за что до самой смерти будет себя презирать.

«Ты служил энтари, жалкая тварь», – неумолимо настаивал голос внутри него. – «Ты предал всё, чему присягал».

Золотые волосы, рассыпавшиеся по белым плечам, промелькнули у него в голове.

«Будь проклята их красота. Будь прокляты они все».

Если бы крылатые верили в богов, Норен молился бы своим, упрашивая простить за всё, что успел совершить. Но у крылатых были только храмы, в которых они поклонялись сами себе.

«Ты не заслуживаешь, чтобы кто-то тебя искал», – подумал он. – «Ты не заслуживаешь ни свободы, ни смерти. Мастер Инаро никогда не позволил бы тебе войти в храм, если бы знал, кем ты стал».

Велена уже почти покинула колизей, когда дорогу ей преградило тучное тело распорядителя арены.

– Многие были недовольны, патрициана. Вы сорвали хорошее пари.

Велена поморщилась. Говорить с Луцио было ниже её достоинства, но иногда приходилось делать и это.

– Что вы хотите? Чтобы я вернула вам разницу?

– Нет-нет, патрициана. Кто-то был недоволен, кто-то напротив… Когда люди увидели вас на арене, ставки на секторах подпрыгнули.

Распорядитель понял, что ляпнул, и попятился назад. Велена молча смотрела на толстяка.

– Луцио, – сказала она неожиданно, – что вы будете делать с этим гладиатором? Завтра снова выставите его на пари?

– Думаю, да. Что ещё я могу с ним делать?

– Вы видели его? Он едва может встать. Такой боец только подпортит вам репутацию.

– Он принёс мне немало денег, принесёт и ещё. Ну, отлежится немного.

– Я бы дала вам денег прямо сейчас.

– Сколько? – Луцио прищурился, будто принюхивался, пытаясь угадать, в каком кошеле Велена держит золото.

– Скажем… сотню. Он при смерти, – напомнила Велена, заметив, что распорядитель теряет интерес. – Ну, хорошо… пятьсот.

– Патриций, знаете, сколько я на этом рабе сделал за неделю?

Велена качнула головой.

– Тридцать тысяч монет. Чистого золота, – сообщил Луцио. – И это до того, как люди поняли, на кого следует ставить. А теперь давайте подумаем. Рану можно прикрыть плащом. Стоит он всегда кое-как. За это его и любят. Такое, знаете ли, воплощение Вечного Рима. Усталость и вселенское безразличие. Так, о чём это я.

– Можете не продолжать. Какую сумму вы хотите?

Распорядитель поморщился.

– Никакую, патрициана. Я не работорговец. Я рабов покупаю и делаю на них деньги. Если нужен крепкий боец, сходите на невольничий рынок.

– Я поняла. Удачи вам в коммерции, Луцио.