– Мы ужинали, – вдохнула и собрала все силы, чтобы выдохнуть. – Я приготовила мясо в соевом соусе и салат.

– Ты ему готовила. Я недоволен, но и не злюсь, – щипок за ягодицу. Лив вздрогнула, но тут же в нее вошел второй палец и боль перестала иметь значение. Только их движения внутри, медленные и сладкие. – Что было потом? Он прикасался к тебе, Лив?

– Да, – между стоном и ответом, откуда–то из глубины горла.

– Что да, Лив? Отвечай четче. Полным ответом, – пальцы безошибочно нашли чувствительную точку внутри, мягкие массирующие движения сводили с ума, она изогнулась, как мартовская кошка.

– Да, он ко мне прикасался. Руками.

– Только руками? – хмыкнул амон, продолжая пытку.

– Нет, губами. Он целовал меня.

Звонкий удар вывел из мягкой истомы. Ягодицу обожгло болью. Пальцы, дарящие удовольствие, исчезли.

– Сколько раз, Лив?

– Три, – выдохнула и напряглась, ожидая новой порции боли. Амон не заставил себя ждать. Еще два болезненных удара. Если так дальше пойдет, завтра на работе она не сможет сидеть.

– Что было дальше? – пальцы вернулись, расслабляя.

Жгучее ощущение на ягодицах, как ни странно, возбуждало. Не в момент удара, а сразу после, когда кожа горит огнем, но боли уже нет. Лив заерзала, чувствуя, как вязкая жидкость скользит по бедру.

– Только поцелуи?

– Нет, он снял с меня одежду, – Дерек шумно втянул воздух. Пальцы снова исчезли. Звякнула пряжка ремня.

– Пожалуйста, нет, – пискнула Оливия. Ремень упал на пол рядом с креслом.

– Тогда я пошел?

– Нет! – крик громче просьбы о помиловании.

– Так что мне делать, Лив? Уйти или остаться? Да или нет? – он не прикасался к ней, это была самая настоящая пытка. Ремень, лежащий у ног, больше не пугал. Одиночество приводило в ужас.

– Да, остаться, да, – все тело напряглось, предчувствуя боль.

Её никогда не били, даже родители в детстве не поддерживали такое воспитание. Сейчас ей придется восполнить недостаток опыта.

– Ты сама попросила, Лив. Помни об этом, – ремень снова оказался в его руках.

Легкими шлепками по бедрам он заставил развести их шире. Первый удар пришелся по уже раздраженным ягодицам. Лив жалобно пискнула, прогнула спину до боли в мышцах, вцепилась во второй подлокотник изо всех сил и попыталась свести ноги. За что получила короткий шлепок ладонью.

– Ты позволила ему касаться себя?

– Да. Везде. Он прикасался везде.

– Какого черта, Лив? Я же сказал тебе! Просил тебя! – удары, раз за разом.

Кожа ягодиц горела огнем. Оливия кусала губы, пыталась прикусить даже обивку кресла, чтобы прекратить кричать. В доме жила прислуга, она это знала, хоть и походили эти люди больше на бесплотных теней, чем на живых существ.

Край ремня то и дело попадал по разгоряченной промежности, терзая. Лив сама не заметила, как начала учащенно дышать, приближаясь, о ужас, к пику наслаждения. Снова исповедь. Снова удар. Ответ. Еще. Она терпела, пока возбуждение не приблизилось к своему пределу. Дерек тоже это почувствовал, отбросил ремень в сторону, коротко и сильно шлепнул ладонью между ног.

Оливию накрыло невероятной волной удовольствия. Болезненного, унизительного, но бесконечно сладкого. Колени подогнулись и, громко вскрикнув, она съехала с подлокотника на пол, как тряпочка или забытый плед.

Тело все еще дрожало, когда ее подхватили на руки и унесли в комнату. Слезы боли и унижения текли по щекам. Она хотела оттолкнуть Дерека, амона только что причинившего ей столько боли. Ударить его. Но вместо этого лишь теснее прижалась к груди, спасаясь от него в его же объятиях.

***

– Нил, болевой порок не снижает возбуждение. Временами даже увеличивает, – отчитался Дерек старому другу.

Телефонная связь между мирами была, но работала с перебоями. Вечно что–то трещало, но расслышать можно.

– Черт, – выругался Нил на том конце провода и зашелестел какими–то бумагами или это снова чертовы помехи? – Я поищу, что это может означать. Вот только чует мое сердце…Ищи след Евы, Дерек.

Мужчина вздрогнул при упоминании имени матери.

– Евы? Она же….

– Она ушла, Дерек. Я помню. Но это Ева, а с ней все возможно. Для неё не существует границ, норм и условностей. Не уверен даже, что для неё существует смерть. Она пропитана энергией нашего мира до последней клеточки тела. Ева сама, как кристалл. Сама, как огонь. И если я прав, её интересует Лив.

– Это просто догадки, Нил. Нет никаких подтверждений, не выдавай… – устало выдохнул Дерек.

– Хватит, – оборвал его друг. – Я ученый, Дерек. Моя работа выдвигать гипотезы и подтверждать их, открывать новое. Лучше скажи, как там Лив? Её самочувствие не изменилось?

– Боюсь, что изменилось, – упавшим голосом ответил амон. – Я сорвался, Нил. Когда проверял теорию с болью. Она не говорит со мной, просто плачет и молчит. Я не смог остановиться. Она была с женихом сегодня вечером, в меня, как бес вселился, когда она вернулась домой и начала извиняться. Пыталась соблазнить меня. А я… проверил твои догадки про боль.

– Идиот, – рыкнул Нил. – Ты сильно её ударил? Достаточно было один раз! Не больше!

– Сильно и много, – Дереку больше всего хотелось сейчас провалиться сквозь землю. – Гнев захватил меня. Рядом с Лив я с трудом сдерживаю свои желания, даже самые ужасные. Сегодня мне хотелось наказать её за то, что отказывается отменять свадьбу, за то, что хочет выйти замуж за этого человечишку. Меня аж трясет изнутри, разрывает.

– Так, понятно, – на том конце провода мужчина уже взял себя в руки. – Найди аптечку в моей комнате. Там есть немного лекарств, они помогут. Зеленая мазь. Если будет истерика, маленькая красная таблетка, и она уснет. Чертов ты ревнивый ублюдок, Дерек. – не выдержал в конце Нил. – Она носит твоего ребенка, возможно, единственного, у кого есть шанс выжить. А ты вместо помощи превращаешь ее жизнь в ад.

– Как я могу ей помочь? Сделать сэндвич? Подержать голову над унитазом? Стоит мне подойти, она тут же норовит залезть на меня. Кто знает, к чему это приведет.

– Знаешь, общаясь с беременными женщинами, я понял одно. Если она чего–то хочет, надо дать. Я проштудировал записи о беременностях твоих предыдущих жен, у всех обострение либидо – обязательный синдром.

– Почему я ничего не знал? – нахмурился Дерек.

– А много ли ты ими интересовался? Сделал дело и всё, дальше это была наша забота. Просто дай ей то, что она хочет. Попробуй. Ты явно ничего не потеряешь. Только сначала приведи ее в чувство, ревнивец…

***

– Лив? – Дерек вошел в полутемную комнату.

Девушка лежала на кровати в той же позе, в какой он ее оставил, свернувшись клубочком, словно защищаясь от всего мира. Запас ее слез был, кажется, бесконечен. На подушке рядом с лицом темнело мокрое пятно.

– Лив, ты слышишь меня? Хотя бы кивни.

Она едва заметно шевельнула головой и перевела на него взгляд покрасневших глаз. Он протянул к ней руку, девушка испуганно дернулась.

– Мазь, – он показал ей тюбик. – Я должен обработать тебя. Больно не будет.

Дерек осторожно выдавил небольшое количество зеленой мази на ладони. Растер. Она приятно холодила кожу. Мужчина осторожно, боясь причинить боль, коснулся покрасневшей от ударов ягодицы. Лив дернулась и тихо пискнула.

– Потерпи, милая, – мужчина покрыл тонким слоем мази оба полушария.

Скользнул пальцами к промежности и тщательно намазал. Втирал медленно, стараясь подарить еще и удовольствие, если это вообще возможно. Следы от ремня были пугающе яркими. Бордовыми.

– Лучше?

Снова молчаливый кивок.

– Хорошо. Теперь грудь.

Лив послушно разогнулась, открывая доступ к истерзанной груди, покрытой мелкими синяками от его укусов. Но вместо рук с мазью к ней прикоснулись губы. Медленно и мягко он целовал каждый синяк, ласкал языком, зализывая ее раны.

– Прости меня. Прости, я больше никогда так с тобой не поступлю.

Девушка зажмурилась то ли от боли, то ли от удовольствия, но не издала ни единого звука, позволяя ему делать все, что захочет. Как тряпичная кукла. Дерек покрыл мазью и грудь, осторожно, едва касаясь.

– Все, спи. Завтра тебе станет лучше. На работу не ходи, скажу, что плохо себя чувствуешь, – он вытер руки о заранее приготовленную тряпку.

Запах у мази был приятный, слегка ментоловый. Девушку не должен раздражать.

Лив подвинулась на кровати, освобождая место рядом с собой, и молча посмотрела. Во взгляде только пугающая покорность и ожидание.

– Хочешь, чтобы я спал здесь? – нахмурился Дерек, пытаясь понять, что имеет в виду его молчаливая Оливия. Она моргнула, кажется, утвердительно. – Хорошо, – он опустился на кровать рядом.

Девушка тут же прильнула к нему и спрятала лицо в его рубашке. Не зная, что с этим делать, амон прикоснулся к ее волосам и несколько раз несмело погладил по голове.

Изящная ручка скользнула по его телу вниз. Расстегнула брюки. Дерек не двигался. Сейчас Лив можно все, если хочет, пусть делает. Внезапно его больно схватили, впиваясь ногтями в чувствительную плоть.

– Еще раз, Дерек! Еще раз ты заставишь меня пережить хоть что–то подобное, я отрежу тебе все, к чертовой матери! – не своим голосом, жестоким и рычащим крикнула Оливия, сжимая сильнее. – Мне плевать, что ты не сможешь выполнять свои амоновские функции. Гори все огнем. Еще одна боль и твой ребенок в моем чреве окажется последним!

Она вцепилась зубами в кожу на его шее, сжав максимально болезненно.

– И это только часть той боли, которую ты причинил мне сегодня! Чертов Верховный амон!

Дерек никогда в своей жизни не орал так. Это было больно настолько, что аж искры из глаз посыпали. А она сжимала все крепче, со всей обидой и ненавистью.

– Я понял, Лив, понял, – прошипел он, взяв себя в руки.

– Вот и прекрасно, – как ни в чем не бывало, девушка отпустила его и обняла, уткнувшись носом грудь.

«Что это было?» – пытаясь отдышаться, подумал Дерек.