Сей обычай в древние времена в России мог быть принят, когда девы, затворенные в недрах их домов, не видимы и не знаемы никем были, когда их прелести не могли действовать над сердцем государевым и когда, наконец, по разсмотрению достоинств родственники сей выбор первоначально делали. Но ныне не те времена и не те нравы: что в те поры могло быть терпимо, то по перемене обстоятельства разумно великий Петр переменил, предвидя все находящиеся неудобства, которому обычаю и ныне, конечно, следовать должно11.
В словах министра есть зерно истины. В XVI и XVII веках, когда русские правители брали в жены русских невест, новая родня толпой врывалась в царское окружение и быстро росла в чинах. Она завязывала узы родства и покровительства с боярской верхушкой, устраивала заговоры и кооперировалась с другими боярами для контроля над женитьбами иных членов династии, особенно в последующих поколениях. Родственники русской невесты являлись могучей силой, с которой невозможно было не считаться в России раннего Нового времени.
По всей видимости, гражданин (а на самом деле говорящий его устами Щербатов) понимал, что родня – слабое место в его аргументации. Наиболее пространные рассуждения начинаются именно тогда, когда гражданин пытается отрицать или приуменьшить силу влияния царской родни. Но тут суть речей уходит от парирования доводов министра к декларации Щербатовым своей любимой темы, повторяющейся во многих его работах: к отстаиванию нового типа монархии, при котором государь правит в союзе с лучшими людьми общества. Для Щербатова этими лучшими людьми была древняя аристократия, что неудивительно, ведь и сам он принадлежал к этой группе. Первый и наиважнейший шаг на пути к установлению нового, связанного с «землей» типа монархии, – возвращение традиции женитьбы российского правителя на русской девушке – православной, соединенной любовью и чувством долга с монархом, избранной из представительниц абсолютно всех слоев общества без исключения12.
Защищая отечественных невест для российского императора, Щербатов невольно призывает вернуть древний (и ко времени Щербатова давно не существовавший) обычай смотра невест в Московском государстве: сбор юных русских девушек со всей страны, из которых царь выбирал себе невесту. Щербатов описывает преимущества смотра невест, не называя этот термин и даже не ссылаясь на конкретные обычаи и ритуалы, подразумеваемые под ним. Ирония в том, что перед глазами Щербатова был пример подобного смотра – принцесса, чья смерть и побудила его к написанию статьи. Наталья Алексеевна, первая жена цесаревича Павла Петровича, и две ее сестры (также дочери Людвига IX Гессен-Дармштадтского) были отосланы в Россию в 1773 году по рекомендации Фридриха Великого в качестве потенциальных невест молодого наследника. В чем точно присутствует отголосок обычая смотра невест, так это в показе цесаревичу трех претенденток одновременно и в предоставлении возможности выбрать одну из них. Он выбрал Вильгельмину Луизу, среднюю дочь, которую при переходе ее в православие нарекли Натальей Алексеевной13.
Статья Щербатова «О супружестве российских царей» не была издана в то время, а потому не оказала никакого влияния на поиск новой невесты Павлу Петровичу летом 1776 года. Но она не имела бы значения и будучи напечатанной. Никто при дворе Екатерины II не был настроен отказываться от очевидных дипломатических преимуществ, которые междинастические браки приносили России. Будущий Павел I покорно женился на Софии Марии Доротее Луизе Вюртембергской (при переходе в православие ставшей Марией Федоровной), которая пополнила угасающую династию Романовых десятью детьми14. В конечном счете победили доводы министра, а не гражданина, чьим голосом говорил Щербатов.
Эта книга о смотре невест в России раннего Нового времени. В ней исследуется набор ритуалов и обычаев, посредством которых царь выбирал невесту из отечественных претенденток. Почти два столетия, с начала XVI до конца XVII века, невесты-иностранки были практически неизвестны в Кремле. Это было время невест из видных боярских и княжеских родов. С 1505 по 1689 год правители России, а также их братья, дяди и сыновья женились почти исключительно на представительницах аристократии среднего уровня (а их дочери и сестры фактически совсем не выходили замуж). До 1505 года картина была иной: правители России свободно женились на дочерях из иностранных княжеских семей Северо-Восточной Руси, иностранных правителей и представительницах крупных боярских родов. Поменялось все и после 1689 года, когда правящая династия вновь вернулась к иностранным невестам, притом другие русские княжества исчезли, а боярская элита превратилась в аристократический двор западного образца. Таким образом, временны´е рамки исследования заданы изменениями в ритуалах женитьбы и династической политике русских царей, а также в политической культуре, основанной на смотрах невест.
Кроме того, эта книга о политике царских свадеб. Выбор невесты во время смотра не был так уж случаен или произволен, как это могло показаться иностранному наблюдателю или даже как указано в русских официальных документах. Представляемый в качестве свободного выбора царственным женихом будущей супруги, смотр невест на самом деле был тщательно срежиссированным ритуалом, служившим многим целям. Во-первых (и это самая главная и очевидная цель), во время смотра царь выбирал себе жену. До конца XVII века практически каждая русская невеста царя участвовала в таком смотре, даже если выбор был сделан заранее. Смотр невест не был пустым ритуалом или исключительно литературным лейтмотивом, а являлся важным элементом русской политической системы.
В этой политической системе значительная роль смотра невест заключалась в снижении конкуренции между боярскими родами при дворе. Как бы кто ни понимал природу монархической власти в России (а взгляды на эту проблему, как мы увидим, сильно разнятся), все же установлено, что в Кремле родство и политика были тесно взаимосвязаны. Бояре роднились между собой по расчету, создавая и укрепляя сети взаимного покровительства, образуя группы и партии вокруг правителя. Но эти основанные на расчете брачные союзы были всего лишь отголоском самого важного бракосочетания в каждом поколении – царской свадьбы. Женитьба правителя определяла, кто будет царской родней, кто войдет в узкий внутренний круг советников у трона, поскольку царская родня, как справедливо заметил Щербатов, быстро взлетала в высшие чины дворцовой элиты. По большей части смотр невест был разработан с тем, чтобы обезопасить процесс выбора: будучи ритуализированным, единоличный выбор царя не давал явно разгореться конфликтам между боярскими родами. Этот ритуал предполагал и делал возможным выбор претенденток не из боярской аристократии, а из низших слоев поместного дворянства, включая в смотр преимущественно таких кандидаток. Занимались их отбором бояре, а также, что еще важнее, их жены. Это не значит, что царь не выбирал, – последнее слово было за ним. Но выбирал он из уже тщательно отобранных претенденток. Таким образом, невзирая на то что смотр невест может производить впечатление свободного и неограниченного выбора, на деле это был ритуализированный процесс, одновременно скрывающий и расширяющий контроль бояр над царской женитьбой.
Также смотр невест поддерживал еще один образ – самодержавной царской власти. И здесь снова видимость и реальность противоречат друг другу. Обычай смотра невест выставлял монарха абсолютно не стесненным какими-либо рамками и границами. Правитель проезжал деревни, провинциальные города и столицу в поисках юной и прекрасной девушки, независимо от ее социального положения. Единственным реальным критерием отбора было решение царственного жениха, и он добивался своего, независимо от угрожающих династических, политических или экономических проблем (которые могли ограничивать или диктовать брачный выбор иностранных королей там, где смотра невест не было). Внешне власть правителя в Московии представлялась столь же абсолютной, сколь и своенравной: власть самодержца пронизывала и наполняла даже царскую спальню. Но за этим образом, метко, хотя и слегка туманно называемым фасадом самодержавия, находится, как мы увидим, совсем иная реальность. Правитель выбирал себе невесту из группы претенденток, которых очень тщательно отбирали бояре и их жены. Жених выходит на сцену в самом конце, когда другие (бояре, их жены и родственники) закончили формировать список кандидаток, проверять их истории болезни, внимательно изучать родственные связи каждой потенциальной царицы. Смотр невест был не столько экзотичным и символичным проявлением безграничной монархической власти, сколько ритуализированным и коррумпированным механизмом построения «фасада самодержавия».
Таким образом, исследование смотра невест неразрывно связано с изучением феномена власти: природа и пределы власти правителя раскрываются в совокупности ритуалов, окружающих и обеспечивающих отбор невесты для царя (а именно и особенно в смотре невест, но также и в других брачных обычаях, включая саму свадебную церемонию). Это исследование показывает монархическую власть высококоллективной и строится на мнении, высказанном другими, – что политическая культура Московии развивалась от своего зарождения в середине XIV века как кондоминиум правителей: династический, наследственный великий князь или царь правит лучше, когда правит совместно с боярами, которые со временем становятся его родственниками посредством женитьбы или по крови.
Это исследование проливает свет на символы и ритуалы, на политику при дворе и на саму природу монархической власти в России раннего Нового времени. Центральное утверждение книги – то, что смотр невест особенно отчетливо и ясно показывает эту политическую культуру. Коллективная природа монархической власти в Московии показана и в других современных исследованиях: в работах о фракциях при дворе и среди провинциальной аристократии, о связях между царями и боярами, о дворцовых церемониалах и орнаментах кремлевских дворцов, о литературных лейтмотивах, о церковных обличительных текстах и даже о законах Московии. Эта книга является вкладом в изучение власти, дворцовой политики, царских браков, освещая смотр невест как важный и необходимый элемент политической культуры России раннего Нового времени.
О проекте
О подписке