Кант и Ёжик

Я: Тоум-Ра – есть глас Истины, и он же – твой верный друг и советник. Осознай свою удачу, Хранитель! Ты имеешь доступ к кладези единственно истинной мудрости, что заложена в основе мироздания! Спроси – и ответ будет дан.

R: Функционирование Тоум-Ра основывается на Общей Объективности и его ответы не подлежат сомнению. Обращайтесь к нему за разрешением сложных и спорных ситуаций.

Кодекс Хранителей, пункт 3.

Спасаясь от гнетущей жары, два напарника нырнули в тень городского парка.

– Это невыносимо… – выдохнул Ёжик, в очередной раз вытирая пот со лба.

Кант же, как будто, вовсе не замечал летнего зноя. Плотный строгий костюм на нём был словно со встроенным кондиционером. Пока Ёжик страдал от солнца, Кант невозмутимо делал свою работу.

К тому же, и Тоум-Ра был при нём – металлическая серебристая сова с мудрыми изумрудно-зелеными глазами, висящая кулоном на шее.

Тоум-Ра Ёжика – крупный перстень, с которого скалился тигр – пришлось снять и положить в сумку. В этом мире, как выяснилось, мужчина носил кольцо только если принадлежал к низшей касте рабов. После десятого плевка в лицо от очередного прохожего Ёжик наконец обратился с запросом к Тоум-Ра – рубиновые глаза тигра загорелись и луч из них указал на заплечную сумку.

Ёжик убрал туда Тоум-Ра и теперь чувствовал себя голым.

Кант же просто смотрел, как стажер осваивается, и ничего не говорил. Хотя Ёжик уже несколько раз бурчал, что “мог бы и помочь новичку…”.

Парк, как и весь город, был абсолютно пуст. Мир, который их отправили инспектировать, оказался жёстким и неприветливым даже для коренных жителей.

Особенно невыносимо было летом: днём палящая жара, как духовке, а ночью страшный мороз. От перепадов температуры стёкла в домах не выдерживали и лопались.

Только к зиме разница постепенно выравнивалась. Зимой начиналась самая благодать – и днём, и ночью на улице стояла приятная прохлада.

А люди… Здесь до сих существовало рабство. Ни у кого не было собственного жилья – любой человек мог занять всё, что угодно – если находил в себе достаточно сил вытеснить с территории прежнего владельца.

Все держалось на очень примитивной системе договоров. При этом имелись полиция, суды – на которых прав был тот, кто убедительнее. И никакого намека на конституцию, кодекс или закон.

Кант видел и не такое, поэтому смотрел на всё довольно равнодушно. У Ёжика же иногда волосы дыбом вставали.

Впрочем, история мира скоро могла подойти к концу. Всё, что видели оба Хранителя, говорило не в его пользу.

Да и солнце уже готово было погаснуть. После полувековой жары, которая растопила ледники, солнце словно надорвалось и теперь теряло силу. Максимум через пару лет оно потухнет совсем и планета погрузится в холодную тьму, в которой нет места жизни.

Кант осмотрелся – парк был пуст. Достал из кармана стеклянный шарик на веревочке – индикатор, который показывал шансы мира на позитивное будущее. Шарик был черным, как смоль.

Мир стоял в тупике, без единого шанса на выживание.

Кант коснулся пальцем совы на шейной цепочке и послал запрос:

– Хранитель Кант и Хранитель Ёжик готовы поставить Вердикт. Что нам делать дальше?

Глаза Совы загорелись. Послышался голос – чистый, тёплый и глубокий.

– Терпение. Милосердие. Мудрость.

– И что это значит, Кант? – Ёжик наклонился к напарнику. – Давай уже ставить Вердикт и уходить? Здесь невыносимо. Во всех смыслах! Мне ещё никогда не было так тошно среди людей. У них словно нет души – я даже не знаю, может быть, это какие-то роботы, у которых закоротило с десяток схем, а настоящие люди сидят где-нибудь под землей, в уютных комфортабельных бункерах с кондиционерами, а этих безголовых послали жить вместо себя…

– Терпение. – как всегда лаконично ответил Кант, задумчиво стуча пальцем по сове.

Но Ёжика понесло – сказалась последняя неделя напряженной работы.

Хранители ходили по планете, наблюдали и делали выводы.

Смотрели, как города на окраинах материков опускаются в океан, а жители тупо смотрят на наступающую воду, прихлебывая спиртное. Как города в центрах континентов вместо попыток расширить территорию, построить корабельное государство или, в конце концов, повлиять на климат – тратят деньги на развлекательные программы для населения и душат любую новость о том, что творится на краю континента.

Как единицы выкачивают деньги, время и здоровье у миллионов, гордятся искусством убедительно обещать и напоказ красиво жить. И делают вид, что всё в порядке. Хотя Солнце гаснет! Гаснет!!!

Хранители наблюдали, делали выводы и думали, дать этому миру шанс, или нет. И наконец поняли, что… нет.

– Как можно пережить четыре мировых войны, получить от природы с десяток ударов по голове, довести себя до полного краха и ничего не понять?

Ёжик неопределенно обвёл рукой деревья в парке, словно в них был ответ.

– Ставим Вердикт и уходим! Тут даже думать нечего. Хватит. За последнюю неделю я насмотрелся и надумался на год вперёд…

Вдруг гневная тирада прервалась. К Хранителям откуда-то сбоку подошёл, запыхаясь, крупный толстый мальчик в замызганной футболке. Он переминался с ноги на ногу, лицо его было заплакано.

– Помогите. У меня там мама упала, видимо из-за жары. Лежит и дёргается. Вы можете помочь? Можете? Пожалуйста!

Ёжик наклонился к уху Канта.

– Нет смысла. Ставим вердикт и уходим. Этих мам в Городе, да и по планете, сейчас пара сотен. Ко всем не успеем. Да и не надо, если честно. Мы же позавчера не бегали к каждому раненому на южном фронте. Скоро здесь всё будет кончено.

– Пожалуйста… Скорее! – мальчик чуть не плакал.

Кант встал, приняв решение.

– Милосердие. – задумчиво проговорил он, стуча пальцем по серебряной Сове. – Ёжик, идём! Быстрее!

Он дёрнул напарника за рукав, и оба Хранителя быстро пошли за мальчиком, который вёл их в глубь парка. Кант – быстро, как тигр, Ёжик – недовольно, фырча и ворча.

Мальчик был грузный, потный, но бежал на удивление быстро. Дальше и дальше по асфальтовой дорожке, а после, после очередного поворота – в кусты и под деревья. Затем он пропустил их вперёд и, вконец задохнувшись, указал чуть дальше, к большой осине, метра три в диаметре.

– Там, за ней! Быстрее!

– А ты? – подозрительно спросил Ёжик.

– Я больше не могу. – мальчик тяжело дышал и чуть не падал на землю. – Я сейчас… только отдышусь… торопитесь же!

Хранители быстро подбежали к осине, обошли… но за ней никого не было. И никаких следов, что здесь кто-то лежал.

И толстого мальчика позади тоже не было.

В ветвях закуковала кукушка. Ёжику показалось, что кукует она со злорадством.

– И что это было? – развёл он руками.

Кант же внимательно посмотрел вокруг, перевёл взгляд на Ёжика…

– А где твой Тоум-Ра?

– В сумке на скамье… Твою мать!!!

Сосны, липы и осины, да и сама дорожка-обратка словно прокрутились на ускоренной перемотке. Ёжик никогда не бежал так быстро.

И вот она скамья… И на ней ничего нет.

Ёжик заозирался, завертелся, умудрился споткнуться на месте.

Может быть, не та скамья? Или не та тропинка? Или что-то перепутал? Это же невозможно, чтобы…

– Похоже, твой Тоум-Ра украли. – невозмутимо заметил Кант, подбежав следом.

Ёжик почувствовал, что внутри взорвался вулкан, который клокотал с первого дня, как они перешагнули дверь в этот проклятый мир.

– Да что ты блин говоришь, дружище?!

Кант спокойно посмотрел на напарника, который в отчаянии заламывал руки и пинал скамейку. Положил два пальца на сову:

– Тоум-Ра, что нам делать дальше? Ситуация вышла из-под контроля. Прошу разрешения принять крайние меры.

У совы на шее опять загорелись глаза, из них вновь потекла синева – мудрая и печальная. И снова послышался глубокий красивый голос:

– Терпение. Милосердие. Мудрость.

Саша и Ирек

Я: Горе миру, который пожрал сам себя. Горе душе, которая сама себя ввергла в огонь. Мы – Хранители. Наша роль – умножать благо. Мы – Хранители. Наша роль – прекращать страдание.

R: Вынесение Вердикта производится после тщательной инспекции мира. Если мир имеет активный положительный потенциал – выносите положительный Вердикт. Если активный отрицательный и путей для исправления ситуации нет – отрицательный. Инспекция проводится группой Хранителей, отрицательный Вердикт должен быть единогласным. В случае положительного Вердикта хотя бы от одного Хранителя жизнь мира продолжается. В случае отрицательного – прекращается.

Кодекс Хранителей, пункт 16.

Гарг не стал церемониться и грубо вывернул сумку.

Пачки денег. Толстые, красивые, зеленые, на каждой бумажке причудливый узор по краям и портрет Президента в центре. Десятки, сотни и тысячи. На земле лежало целое богатство.

Все люди Города не зарабатывали столько и за год.

На самую маленькую такую бумажку можно отлично поесть в лучшем ресторане. На самую большую – купить себе удобный костюм из термодинамической ткани, в котором прохладно днём и тепло ночью. Который не пачкается и не рвется.

А всех этих денег… даже не пересчитывая, понятно, что их хватит, чтобы купить себе на черном рынке плавучий остров, запас еды на двадцать лет, компьютер, запас всех фильмов человечества, электрогенератор на солнечных батареях и навсегда попрощаться с нелепым словом “цивилизация”. Помахать ручкой страху, голоду и борьбе за жизнь. Лесу. Городу. Полицейским.

Их было в несколько раз больше, чем показалось мальчишкам, когда они только открыли сумку. Под пачками купюр в 1$ и 5$ лежали пачки с 50$, 100$ и 500$.

Богатство. Безумное богатство, невероятным образом оказавшееся в небольшой заплечной сумке.

Несколько секунд все трое – и Гарг, и мальчики, стояли и молчали.

Потом Саша моргнул, с трудом отвёл глаза от кучи денег и заметил, что у его сандалии лежит большое кольцо – с головой тигра. Глаза тигра из ярких маленьких рубинов, казалось, светились. Похоже, что кольцо выпало из сумки вместе с деньгами и откатилось к его ноге.

Саша поднял кольцо, всмотрелся. У него возникло странное чувство, что тигр тоже всматривается в него – с пониманием и тревогой.

Тем временем Гарг слегка обернулся и сказал мальчишкам – тихо и словно чуть заискивая:

– Вы… не убегайте далеко. Пойдем сейчас… мороженого поедим.

И начал собирать деньги.

Саша понял, что мороженое они есть не будут. И что нужно бежать как можно дальше, и в лес не возвращаться. И молиться, чтобы больше никогда не видеть Гарга – схорониться поглубже в канализацию, с недельку ночевать под мостами. Питаться мерзлыми яблоками и жарить лягушек из центрального пруда. А дальше? Дальше Саша придумать не успел.

Ирека он потерял из вида. А Ирек тем временем тоже понял. Понял, что Гарг делиться с ними не будет. И что самое верное сейчас для Гарга – это пришить их обоих и бежать с деньгами подальше, за границу Города.

Поэтому Ирек осторожно посмотрел по сторонами и увидел рядом ржавую лопату – скорее всего, дворник копал ей сад у подъезда. Ирек взял лопату и начал тихо поднимать её над головой.

– Сейчас, мальцы. – кряхтел Гарг, засовывая деньги в сумку. – Сейчас. Кстати, парень, ты ведь не думаешь, что я не заметил тот перстень? Его нужно отдать дяде Гаргу. Дядя Гарг его сдаст кому нужно, получит деньги и с парнем разделит. Слышишь? Эй, ты что делаешь?!

Последнее адресовалось уже Иреку – Гарг повернулся и увидел, как тот замахнулся на него лопатой.

От страха Саша зажмурился и услышал только звонкий нелепый стук, как если бы деревянной поварской лопаткой ударили по пустой кастрюле.

Гарг рухнул, как мешок с картошкой. Рядом упала сумка. Ирек подошёл, кинул её Саше. Тот машинально поймал.

А Ирек – толстый неповоротливый Ирек, с который Саша делил хлеб, прикрывал на вылазках – этот уютный безобидный увалень, прицелился острием под основание черепа… Замахнулся.

Саша почувствовал, что внутри словно открылось окно в холодную ночь. Стало темно и мерзко. Руки и ноги свело судорогой, как если бы он долго-долго купался. Он развернулся и бросился прочь!

Позади раздался звонкий хлюп, как будто одним ударом разрезали ножом арбуз. У Саши потемнело в глазах. Он споткнулся, упал, разбил лоб и скулу и лежал на асфальте, тяжело дыша.

Кто-то похлопал его по плечу.

Это был Ирек. Мрачный и серьёзный. Обычно пассивный, сейчас он выжидательно смотрел на Сашу.

– Убежать хотел?

Только сейчас Саша понял, что до сих пор сжимает в руках сумку с деньгами.

Машинально встав, он сунул её Иреку и сделал несколько шагов к подъезду.

Там лежал старик Гарг.

По субботам Саша ходил в кино. Большие картины – на два-три часа прерывались на пять-десять минут, чтобы зрители могли выйти перекусить, подышать свежим воздухом и размяться. Если перед началом кинофильма кассиры очень чётко следили за безбилетниками, то на этих перерывах на тех, кто входит в зал, смотрели сквозь пальцы.

Однажды он попал на фильм ужасов. Глупый фильм, где есть группа подростков, большой заброшенный дом и одно страшное чудовище, которое всех убивает поодиночке. И одному из парней чудище отрубило голову.

Фонтан крови, громкая музыка, крупный план… голова в руке чудища в ужасе раскрывала рот и что-то пыталась сказать.

Реальность оказалась куда более безумной.

Это был тот же самый подъезд и та же самая трава. Только на ней лежал Гарг. Без головы.

“Блокнот испорчен”. – зачем-то подумал Саша. – “Я его там в траве оставил, а теперь он испорчен. Испорчен блокнот. И записать то всё это теперь некуда.”

А потом он отвернулся, его вывернуло наизнанку. Ирек стоял поодаль, сжимая сумку с деньгами.

– Зачем ты это сделал? – прокашлявшись, спросил Саша.

– Если бы не я, то он бы нас… – пробубнил Ирек и икнул.

У него дёргался глаз. Он сейчас совсем не был похож на ту равнодушную машину, которая минуту назад опустила лопату на голову старого вора.

– Я сам не знаю, как так вышло. Само как-то… – Ирек шмыгнул. – А ты точно не хотел сбежать?

– Не будь идиотом… – Саша хотел плакать от отчаяния. – Быстрее идём отсюда, пока кто-нибудь не посмотрел в окно и не позвал полицию!

Словно по заказу сверху послышался женский крик.

И почти сразу – мужской окрик: “Стой!”

Мальчишки рванули, как от стаи диких собак! Вылетели со двора и – о, чудо! – как раз мимо по рельсам проезжал трамвай, на ступеньку которого они запрыгнули. Водитель оказался понимающий – дверь щёлкнула и впустила пацанов в салон. Трамвай даже не замедлил хода.

Мальчишки пошли в заднюю часть салона и рухнули на последние сидения. Сидели молча.

Тополь. Трава. Лопата. Гарг…

Саша мотнул головой, прогоняя видение. Обернулся. Дорога сзади была пуста. Никто за ними не гонится.

Он выдохнул, пришёл в себя и понял, что до сих пор сжимает перстень с тигром в руке. Крупный – на взрослого человека, не на Сашу. В колечко Саша мог просунуть два своих пальца. А уж носить его…

Просто ради интереса и чтобы отвлечься от образа лежащего на траве Гарга – Саша сунул в перстень безымянный палец правой руки.

Вдруг случилось чудо: перстень уменьшился в размерах. Сжался и очень плотно, но не больно, сел на палец.

Словно его делали по мерке.

И очень-очень красивый. Саша поднес перстень к лицу, всмотрелся в рубиновые глаза тигра и снова удивился – как живые! Показалось опять на секунду, что тигр тоже внимательно всматривается в него. В глазах по-прежнему была тревога, только теперь ещё и радость.

Словно Тигр радовался, что Саша надел кольцо. И Саше тоже стало легко на душе, несмотря на последние события.

– Красивый перстень. – сказал Ирек, обеими руками обнимая сумку на коленях. – Дай примерить?

Но перстень снимать не захотелось. Чтобы не обижать напарника, Саша попытался снять его, но… не получилось. Он сидел на пальце свободно, но как только мальчик пытался его снять, сжимался – на тот миллиметр, который не позволял его стянуть.

– Не получается… не могу снять! – удивленно пробормотал Саша.

– Угу. – покивал Ирек, всем своим видом выражая “ну-ну, рассказывай тут”. – Ну, не хочешь, не надо.

– Я тебе потом дам. – рассеянно сказал Саша.

Он смотрел из окна, пытаясь понять, куда они едут.

Трамвай ехал размеренно, качаясь и постукивая колесами на стыках рельс. Мимо неспешно проезжали низкие домики Пригородного района – здесь было тихо и спокойно, много парков и зеленых двориков. Излюбленное место беспризорных – тишина, покой, полупустые магазины.

Трамвай ехал через район, на другой конец Города.

Саша помнил, что примерно в это время от Городского Парка уходят несколько трамваев, и один из них точно идет прямиком к порту. А из порта раз в неделю отходит пароход, прочь от континента и Города… Билет на него стоил запредельных денег, но деньги для них теперь не проблема!

Может ли быть такая удача, что они сели именно на тот трамвай? И что день отплытия – сегодня?!

Саша нажал на кнопку вызова диспетчера – на поручне спереди.

Динамик с кнопкой отозвался приятным женским голосом.

– Городская транспортная служба, чем могу быть полезна?

– Скажите, а мы на каком трамвае едем? Он едет к порту?

Три секунды промедления и девушка ответила.

– Вы едете на сорок втором трамвае и его конечный пункт – второй морской порт. Вы прибудете на место через сорок три минуты, через двенадцать остановок.

– Да! – Саша откинулся на спинку кресла и торжествующе поднял руки вверх.

– У вас ещё есть вопросы ко мне? – отозвалась девушка.

Саша спохватился.

– Да… скажите, корабль с континента отходит сегодня?

Три секунды, за которые Саша почти не дышал…

– Корабль отходит сегодня в шестнадцать тридцать, через сорок пять минут после вашего прибытия.

– Отлично! Спасибо… – Саша нажал кнопку отбоя.

Теперь оставалось просто доехать до конечной станции, купить билеты и успеть на корабль… и все!

– Ты слышал?! – повернулся Саша к Иреку. – Слышал? Мы свободны!

– Что? – Ирек словно очнулся ото сна.

– Мы свободны! Сейчас доедем до порта, купим билеты и уплывем отсюда!

Ирек нахмурился, как будто с трудом понимал слова Саши, потом пожал плечами и кивнул. И остался сидеть, крепко обнимая сумку на коленях.

Из двери в конце вагона вышел кондуктор, оглядел салон трамвая, увидел на заднем сидении двух пацанов. Критически осмотрел обоих, нахмурился. Мальчишки ободранные, пыльные – больше похожи на голодранцев, у которых за душой ни копейки.

Таких нужно гнать из трамвая подальше.

На секунду исчез в двери, после – вышел и вразвалочку направился к ним. На поясе у него висел шокер. Саша дёрнул Ирека за плечо.

– Ирек, нужно за проезд заплатить.

Но Ирек крепко держал сумку с купюрами, тупо глядя перед собой, и отказывался от него отлипать.

– Ирек. Достань одну купюру и заплати за проезд.

– Почему я? Сам плати. – огрызнулся толстый дурак.

У Саши аж дыхание перехватило от этого идиотизма.

Кондуктор подошёл, оглядел пацанов.

– Билеты, пожалуйста.

Если Ирек сейчас просто сунет руку в сумку и вытащит одну купюру наугад – их проблемы кончатся. Кондуктору до лампочки, кто и как с ним расплачивается. Можно будет спокойно ехать дальше.

А потом – порт, билеты на пароход и прощай, Город… Здравствуй, море! Здравствуй, ветер! Здравствуй, новая жизнь!

– Мне что, полицаев позвать? – зевнул кондуктор и нащупал рукой шокер на поясе. – А ну, шантрапа! Марш из трамвая!

Трамваи ходят по Городу раз в час. Если они выйдут сейчас – не успеют на пароход. Придется остаться в городе ещё на неделю. За эту неделю может случиться всё, что угодно…

– Ирек… – умоляюще сказал Саша.

Трамвай остановился на остановке. Двери открылись – из них повалил жар.

У кондуктора кончилось терпение. Он снял с пояса шокер, помахал им перед носом Ирека – который сидел ближе и скомандовал.

– Так, парни! Слезайте. Проехали на халяву одну остановку – скажите спасибо, что я вас не ссаживаю с трамвая на полном ходу. Давайте, идите. Мне что вас, током гнать, как собак?

– Мы сейчас заплатим. – сдавленно сказал Саша. – Вот у него есть деньги.

Ирек поднял голову и стал смотреть то кондуктора, то на Сашу. В его глазах горел звериный огонь.

– Нету у меня никаких денег!!! – заорал он во весь голос.

Он вскочил, боднул головой кондуктора и выбежал из трамвая, прижимая к груди злосчастную сумку.

Кондуктор упал на сиденье, грязно выругался. Затрещал шокер.

У Саши в животе словно открылась черная дыра и засвистел ветер. То, что происходило – не укладывалось в голове!

Он вскочил и побежал следом.