«В этом зале нет порядка. Есть мечты…»

В этом зале нет порядка. Есть мечты.
Ты зачем ко мне – явленьем красоты
Чуть вошла? Тебя не знаю.
Не хочу я дыханьем убивать свою свечу.
Пусть горит и светит в темноте.
Мотыльки жгут крылья, и не те
Вновь ко мне приходят мысли о любви.
Червяки в земле прокисли. Ты плыви
В омут, в реку, к чёрту в синий ад.
Я с тобою встречи буду рад,
Золотая рыбка из песка.
Глаз зелёный вспыхнул у кота.

«Проецируя метанье…»

Проецируя метанье
Центра мыслей,
Круглых, вкусных,
Очень тоненьких, дырявых,
Нежных, гарненьких блинов,
Сковородка, чад, старанье,
Масла вечное кипенье,
Вкус сочащихся начинок,
Горка, вилка – пир готов.

«Не уставшая реальность…»

Не уставшая реальность
Между небом и землею.
Я играю с горизонтом,
С белым чистеньким листом.
Синем морем отразится,
Я рисую отдыхая,
Волнами, красным угаром,
Белым ливнем и дождём.
Карандаш проводит четко
Линию, разрежет плоскость.
Места будет больше в небе
Или на земле? Отмерь.
Простучи собой чечётку,
Разделяя ритмом звуки.
И опять дождями сшита
Атмосферы круговерть.

«О, эта чёртова весна!..»

О, эта чёртова весна!
Какое это пробужденье?
Грязь, талый снег. Одна
Всегда от смерти до рожденья.
Зима, согнувшись до колен,
Горбом пугает стержень жизни.
Какая тяжесть перемен!
Рожденье новое на тризне
Эпох, набухших из семян,
Лопнувших почек и воскресших
Людей растаявший изъян
Весной не виден и не грешен.
Стремленье род продолжить вновь —
В улыбке скалится любовь.

«Оранжевыми, ржавыми, абстрактными клоками…»

Оранжевыми, ржавыми, абстрактными клоками
Поднялся снег с земли весенней облаками
В чистое небо, пОрами дыша.
Собрав с земли все тайники сугробов,
Своею голой наглостью угробив
Взгляды людей, испачкалась душа.
Порви, очисть дождем, страдай и мучай,
Ручей из маленького сделался могучим.
Несёт осколки, бесится река,
Кидает льдины в небо, в облака.

«Я в компьютер не играю…»

Я в компьютер не играю,
Я играю в сердце куклы,
Завернув его в платочек,
Уголками завязав.
Пожую немного чагу
И по клавишам не стукну.
Брызнет кровь из моей мышки,
Если я рукою сжав
Хвост холодный, скользкий, тонкий,
Оторву его с улыбкой.
Сердце застучит с иголкой.
Станет вдруг смычком змея.
И польются звуки скрипки,
Оглушая хорой звонкой,
Затанцует, оживает
Кукла мёртвая моя.

***

Анастасия Иноземцева

«На иностранном вишня – черри,

И помидоры тоже – черри.

И всё это – еда.

Но! Есть Черри не съедобный,

Компактный и удобный,

Он сидит в аквариуме.

Что я говорю?! В террариуме.

Ест жучки, креветки, мухи – невезухи.

Из гомариусов кашка.

В общем – это черепашка.»

«Тоньше, ещё тоньше…»

Тоньше, ещё тоньше,
Звук превращает в писк
Все языка волны.
И в тумане повис
Всплеск, последний и жгучий,
Стон и вой. Замолчи,
И никого не мучай.
Крик затухает в ночи.
Тонкая нить режет воздух,
Хлыст заиграл в руке.
Болью моей мир опознан.
Резче, громче. Frapper!

«Белое и холодное в зеленых кустах…»

Белое и холодное в зеленых кустах,
Страсть и желанье мелькнули быстро.
Пряталось тело, скакало в холмах
В желаниях оргий своих склизких.
Эксгиби, от меня беги. Я не пойму твои желания.
По воде круги, в голове круги.
Просто мысль о любви – страдание.
Палкой не убить, жизнь не испугать.
Просто так любить? Выбор твой – страдать.

«Молекулы чёртиков, точки на зеркале…»

Молекулы чёртиков, точки на зеркале.
Это два глаза смотрят бисером.
Белые брызги Памуккале,
Бросьте вверх кричащие мысли.
Я бы все слёзы выпила
Из-за меня из глаз потёкшие.
Стала бы солью, влагу выкинув,
Островом в море распростёршись,
Я бы осталась необитаемым.
Белый. Он никому не нужен.
Не успокоенная, не раскаянная
Плачу сама, и мозг простужен.

«Тишина, тишина, тишина…»

Тишина, тишина, тишина.
Нарастающий писк.
Мыслями и лицом зарываюсь в подол.
Говорить не о чём несбыточном —
Не вижу смысл.
И тарелка очередная летит в пол.
Чтоб осколками ранить и до крови.
Стекла не подметать, а танцевать.
В мелкий прах хрусталь раздавить.
Тишина – и не звучать, и не мечтать.

«Ах, какой же ветер в голове!..»

Ах, какой же ветер в голове!
А в глазах круги, квадраты, ромбы.
Свищет по моей прямой лыжне,
Выдувая новенькие пломбы.
Так хотела я. Но снова в теле лень,
Не звенит струной. Тяжёлой декой
Растворяет масло, акварель.
В одеяло праздностью, опекой
Тощих лярв своих погружено,
И они готовы обездвижить
То, что петь, дышать, звенеть должно.
Соками наполнить и не выжать
То, что ветер так легко унёс.
Быстрый поезд, скрежет. Под откос.
Это не лыжня, а рельсов блеск,
Поездов движение отбросив,
Не ответит вой и дикий треск.
Ветер дует. Лес и жизни косит.

«Трава по воде…»

Трава по воде…
Из Берендея сказки новые вытащить,
Чтобы смотать в клубок и связать сеть.
Чтобы глаза от испуга вытаращить
И ничего о беде рассказать не суметь.
В платье из листьев и бересты одеть ручей,
Но убежит, закрутит водоворот.
Сколько пустых и бесполезных речей
Не для кого порождает красивый рот.
Тихо сидит на берегу и говорит сам с собой
Бешеный, умный, усталый мох.
Вода – не слеза.
В каплях дождя отражается разум мой.
Замерло всё. Крик. И будет гроза.
Траву в воде не сильно градом побьёт.
Держат корни и не уносит вода.
На одном месте всегда трава течёт,
И не случается с ней ничего никогда.
Можно сорвать – близко водоросли.
Но дожди ещё до этого не доросли.

«Боль и смерть. Страданья, крах…»

Боль и смерть. Страданья, крах.
Муки разных поколений.
Пауков из камня прах.
Вздох, испуг, цемент коленей.
Падает. Рубите голову.
Просьба, буквы, кокс горят.
Плавится, стекает олово.
Канифоль дымит, и спят
Чувства, мысли и эмоции.
Света нет и нет пропорции.
Отраженье в зеркалах?
Что ты! Нет его и не было.
Остается тень в мечтах
Не известно чья, и небылью
Обрастает суета
От чужой бездомной тупости.
Только боли маета, груз
Незнания и глупости
Выползает из дверей,
Чудом в доме обнаруженных,
И уходит в мир зверей,
Чистых, мудрых, безоружных.

«А сердце от досады лопалось…»

А сердце от досады лопалось.
Глазами вновь чертя круги,
Со стенки убегали лошади.
За ними хочешь? Впереди —
Стадо оленей – вдаль за ягелем
Плелось забросив удила.