Читать бесплатно книгу «Костыли за саксофон. Дюжина грустных и весёлых настроений» Рахили Гуревич полностью онлайн — MyBook

Краплак красный
Мучительное настроение

Восьмилетняя Лариса занимается в изостудии. Дикая несправедливость обрушивается на неё.

Лариса много рисовала. И раскрашивала много. Когда на уроках чтения ей было скучно, она доставала потихоньку фломастеры и раскрашивала, раскрашивала, прячась за спинами впереди. Лариса сидела на предпоследней парте у стены, то есть почти дальше всех от стола учителя. Позади Ларисы сидел только Чернявский, вертлявый длинный нестриженый и неопрятный, он читал огромные книги. Чернявский тоже скучал… Но его учительница никогда не вызывала на чтении, а Ларису – вызывала. Конечно же учитель видела, что Лариса не следит, и хотела, наверное, её «поймать». Но Лариса всегда запоминала последнее слово – то, которое прочитывал ученик прежде, чем его останавливали. Лариса быстро отыскивала это слово, пробежавшись глазами по крупным буквам учебника, и читала, быстро-быстро, торопливо, чтобы поскорее отстали, и можно было дальше раскрашивать. Учительница ставила четвёрку «за бормотание», теряла к Ларисе интерес, приставала к другому ученику:

– Читай!

«Читай!» Нет чтобы сказать: «Раскрашивай!» И почему учителя всегда учат неинтересному? Неужели нельзя на дом задать почитать, а в классе, на уроке, попросить нарисовать рисунок к произведению!

В день, когда Лариса получила вторую за сентябрь четвёрку по чтению, вернулась от клиентки вся промокшая мама. Лариса подбежала к окну. Крупные капли стекали по стеклу. Стекали, стекали, стекали… Двор за окном стоял размытый, нечёткий, серо-цветной, а Лариса даже и не заметила, что на улице ливень. И ведь колотит по крышам, по асфальту, а она не заметила…

– Лариса! – торжествующе сказала мама, водрузив на портновский манекен костюм заказчицы. – Я прочитала объявление, весь двор завешан: набор в детскую студию.

– И что? Сейчас много таких объявлений. Хип-хоп, английский, сольфеджио. Все танцуют, болтают, музицируют, а я…

– Я тоже сначала думала, что танцы. Пригляделась: «Начинает работу новая детская изостудия». Понимаешь – новая! Я прямо с костюмом и побежала по адресу. Я тебя уже записала. Эх! Жаль, что дождь объявления размочет, никто не придёт.

Но на первое занятие пришло много людей. Все столы были заняты. Ольга Викторовна, педагог и художник, очаровала и детей, и родителей. Молодая, энергичная, с длинной косой. А какие серёжки у неё были в ушах. Резные, с голубыми камнями и тонкой микроскопической росписью в центре – Лариса такие видела только на картинах.

Ларисе ужасно нравилась в изостудии. Она бежала, неслась на занятия сломя голову, не могла дождаться вторников и четвергов. Остальные дни недели Лариса перестала уважать, особенно пятницу – ведь до вторника оставалось ещё целых четыре дня!

Через месяц работы Ларисы и мальчика Гриши отправили на окружную выставку.

Лариса нарисовала натюрморт, мазками-мазками.

– Где ты видела такую вазу? У тебя дома такая? – столпились вокруг дети.

– Нет. У меня в голове такая ваза.

Да, Лариса никогда такого натюрморта не видела, и такой замысловатой вазы тоже. В восемь лет дети ещё не рисуют с натуры – ведь это так скучно.

С каким волнением Лариса шла на выставку с мамой, как она гордилась… Но в понедельник галерея оказалась закрыта. Тогда Лариса с мамой пришли в выходной.

Ларисина работа терялась на фоне других работ, натюрморт был детский, а многие работы были нарисованы как будто взрослыми. Но маме понравился натюрморт, и Гришина работа тоже.

Ольга Викторовна попросила оставить дипломы за участие в выставке в студии, она хотела их отсканировать и возвратить, но не успела. Какой-то малыш из утренней дошкольной группы порвал дипломы на палитру. Нет! Если бы он взял дипломы и пробовал на обратной стороне краски – это ещё ничего, дипломы можно бы было спасти, но он их порвал! Разорвал на четыре части…

– Обидно, но ладно, – вздыхала Лариса, повторяя за Ольгой Викторовной.

Весь год Лариса вместе со всеми рисовала, рисовала, расписывала, лепила. Вместе с Ольгой Викторовной мечтала о муфельной печи для обжига.

В конце года Ольга Викторовна организовала выставку. И пришло много людей, потому что выставка проходила как раз в день выборов. Ларису наградили как активного художника студии, подарили ей огромную коробку пастели – цветных мелков, которыми можно рисовать по бумаге, а потом пшикнуть на лист лаком для волос – тогда картина не будет пачкать руки…

И Чернявский ходил и смотрел на картины в белых одинаковых паспарту. Он подошёл к Ларисе и спросил:

– А почему у твоей Мальвины ноги такие худющие, как палки? Так не бывает.

Лариса пожала плечами – она не знала, почему у её Мальвины такие ноги. Ну не знала и всё тут! Ларисе было всё равно: бывает так или нет. Просто появилась на листе такая Мальвина, просто появилась и всё.

Это был самый счастливый Ларисин год в изостудии. А на следующий год в группу пришли новенькие. И среди них – девочка Маша Ченибал.

Однажды, в очередной дождливый октябрьский день, Лариса и Маша остались дежурить, убирать столы. На стенах висели работы последних занятий – эскизы рисунка тканей.

– Фуу… Тебе вот это нравится? – спросила Маша, указывая на эскиз.

Лариса не знала: нравится ей или нет. Она закрывала студийные банки с гуашью. А потом надо было бегать в туалет мочить тряпку и вытирать столы. Лариса надеялась, что Маша, перестанет, наконец, рассматривать работы на стенах и начнёт тоже закрывать гуашь, но Маша всё ходила и рассматривала, и мучила Ларису:

– Так нравятся тебе эти колокольчики на голубом фоне?

– Не знаю, – большая банка гуаши у Ларисы не закрывалась, краска присохла вокруг горлышка, надо было посильнее закручивать крышку, чтобы присохшая краска отвалилась и тогда банка закрылась бы плотно. «Вот Чернявский бы легко закрутил эту крышку», – подумалось Ларисе. Она часто фантазировала, что ей в чём-то помог Чернявский: вылепить снежную крепость, дотащить до подъезда снегокат с маленьким братом Васей, открыть или закрыть банки гуаши, чтобы засохшая краска сдалась и хрустнула и отшелушилась…

– Краплак красный, краплак красный… – твердила Лариса, счищая стеком краску с горлышка.

– Ну хорошо, если ты не знаешь, нравится тебе этот эскиз или нет… – мучила и мучила Ларису Маша Ченитбал, – скажи мне тогда: ты бы платье такое стала носить?

Банка закрылась. Лариса довольная посмотрела на стену, на эскизы, прищурилась – так делала всегда, оценивая работу, Ольга Викторовна:

– Стала бы, – сказала Лариса, хотя на самом деле вообще не носила платья. Из юбчатой одежды у неё был только школьный сарафан.

– Как? Стала бы тако-ое носить?!

– Ну не стала, – вздохнула Лариса и пожала плечами, лишь бы закончить этот допрос. – Пошли, Маш, тряпки намочим. Смотри, какие испачканные столы.

В следующий вторник, перед занятием, Лариса проходила мимо Ольги Викторовны. Рядом с ней стояла какая-то женщина. В чёрном мягком блестящем плаще и чёрных перчатках.

– Хорошо, – сказала Ольга Викторовна чёрной женщине каким-то незнакомым твёрдым голосом. – Я поговорю с Ларисой.

Лариса не придала этому никакого значения, разговор тут же вылетел у неё из головы: начиналось занятие, сейчас Ольга Викторовна расскажет новую тему, покажет альбом с великими картинами, и можно будет рисовать, рисовать, рисовать…

Прошло ещё где-то с полмесяца. И однажды Лариса осталась убираться одна – второй дежурный, Гриша, смылся, сославшись на «много уроков». Лариса была счастлива. Ей помогала Ольга Викторовна. Новая муфельная печка мигала красным глазом и напоминала маленького безушастого бегемота. Банки стояли с грязной водой. Гриша никогда не выливал за собой воду, куда уж там за другими. Кисти стояли в стаканах, как придётся, щетиной вниз… Лариса всё разбирала, всё убирала, не торопясь, чтобы подольше побыть с Ольгой Викторовной. Надо было плотно закрыть банки с керамической глазурью и ангопом, плотно перемотать полиэтиленом шамот.

– Ольга Викторовна! Посмотрите: правильно я сделала?

Ольга Викторовна вытирала стол. Она не сразу откликнулась. Что-то задумчивое и грустное было в её лице. У Ольги Викторовны бывало такое настроение, когда болела её маленькая двухлетняя дочка. Но Лариса сегодня, когда отводила в садик своего младшего брата, видела в группе Ксюху – дочку Ольги Викторовны, здоровую и цветущую. Она сразу побежала играть в машинки. Лариса давно заметила, что теперь все маленькие девочки играют в машинки… Ольга Викторовна тёрла и тёрла одно и то же место на столе. Этот островок чистоты переливался под тихо тарахтящими лампами, а вокруг, на остальных столах, серели глиняные разводы и разводы из застарелой не оттёртой ранее краски.

Лариса ещё раз переспросила. Ольга Викторовна встрепенулась. Она посмотрела на Ларису внимательно, и Ларису обдало холодом. Педагог тряхнула решительно серьгами и сказала:

– Лариса! Почему ты обижаешь детей в студии?

– Я обижаю?! Когда? – Лариса была обескуражена.

– Ты сама знаешь, когда.

– Я?! – Лариса поднялась с корточек, она стояла рядом с ванночкой, с шамотом и глиной, только что так бережно ею укутанными в полиэтилен, и ничего не могла понять.

– Да. Именно ты. Ты говоришь другим детям, что у них плохие работы.

– Я не говорила, – запротестовала Лариса. – Я никому не говорила такого.

– Нет. Говорила. Если ты, Лариса, хорошо рисуешь, это не значит, что другие дети должны из-за этого страдать.

Лариса стояла и чувствовала, что это её, а не шамот положили в ванночку и крепко-накрепко укутали полиэтиленом, что это её, а не поделки, поставили в муфельную печь и сейчас обжигают.

Лариса не плакала, нет. Она была потрясена. Она думала: это какая-то ошибка. Ведь она никогда никому не говорила, что у кого-то там плохая работа. Ей это и в голову не приходило. Она и не смотрела особенно на работы других. На занятии она старалась не терять времени зря. А когда в конце занятия все работы раскладывались на полу, и начиналось обсуждение, Лариса торопилась начать убираться, ей не хотелось никого обсуждать. Лариса всегда любовалась работами старшей группы, развешанными по стенам, восхищалась расписанными ими матрёшками – ей казалось, что она никогда так не сможет, не будет у неё так получаться… Лариса в жизни редко кому-то говорила неприятное и обидное, когда уж совсем достанут. Никогда, никогда Лариса не вела себя так, как будто она лучше других.

– Кого я обидела, когда я говорила, что работа плохая? – бормотала Лариса.

– Ты сама знаешь, кого, сама знаешь, когда! – раздражённо повторила Ольга Викторовна, лицо её стало не злое, нет, но недоверчивое и немного, совсем чуть-чуть, брезгливое. Серёжки болтались в ушах как маятник в музейных часах, будто говорили: так-так-так-тебе, Лариса, так-так-тебе-и-надо.

Педагог и её провинившаяся ученица молча и быстро доубирались. Ольга Викторовна выключила муфельную печь. Красный глаз потух, как бы говоря Ларисе: всё, что я здесь услышал, меня не касается, я никому не расскажу. А Ольга Викторовна, как ни в чём не бывало, сетовала на то, что в старшей группе после покрытия лаком матрёшек кобальт синий потерял свою глубину и цвет, превратившись в грязно-голубой.

Бесплатно

5 
(2 оценки)

Читать книгу: «Костыли за саксофон. Дюжина грустных и весёлых настроений»

Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно