Стопа, стрельба и колобашка

Савелий Мальцев уходит из плавания после многочисленных проигрышей. Он начинает тренироваться в секции современного пятиборья. С плаванием на пятиборье у Савелия проблем нет, а с бегом и стрельбой – есть. Так случается, что он приглашает на соревнования девушку (Полину из предыдущего рассказа), которая, когда он ещё занимался плаванием, издевалась над ним. Савелий нервничает, но вдруг, на удивление, стрельба проходит очень метко…

Савелий нервничал. Да что там нервничал – психовал! Какой он дурак! Какой он идиот! Завтра первенство Москвы по четырёхборью. А он, вместо того, чтобы успокоиться, собраться, просиживает часами в соцсети. И с кем там «болтает»?! С Полиной! С девочкой, которая целых четыре года обзывала и унижала его. Да что там унижала − травила! Это было давно, но он ничего не забыл. Как он мог пригласить её к себе на соревнования?! Захотелось покрасоваться, показать себя сильным. Может, он влюбился?! Нет! Нет, и ещё раз нет! Совсем не влюбился, но как-то всё получилось так… само собой. Полина дисканула его младшего брата на соревнованиях, он пошёл разбираться с контролёром. Контролёром оказалась его давняя обидчица. И она его поразила. От былой наглости не осталось и следа, и как она доброжелательно с братом его поговорила, как просто объяснила ошибку. В книжках пишут и в фильмах говорят, что от женщин исходят волны, что женщины – чаровницы, и это сущая правда. Под чарами Полины его младший брательник, зануда ещё тот, любитель дня по три мусолить, пережёвывать, перетирать любой случай, вдруг перестал расстраиваться, забыл об этих злосчастных «двести-комплекс». С братом шли домой окрылённые оба. Это не смотря на дисквалификацию. Брательник сказал:

− Её фото у тебя на компе, да?

Савелий ответил:

− Не знаю. Это просто совпадение.

Дома обнаружилось, что брат забыл шлёпки: переобулся, а шлёпки забыл в рюкзак пихнуть.

− Я − обратно! − Савелий сообщил об этом радостно, даже празднично и побыстрее смылся из квартиры: надо ж шлёпки забрать, сейчас шлёпки тысячу рублей стоят, а то и полторы.

Он воспринял оставленные шлёпки как знак судьбы. Он летел обратно в бассейн , буквально парил на крыльях непонятного чувства: не любви, нет, и не влюблённости, а чувства какого-то необыкновенного счастья, лёгкости, свободы… Однажды на пятиборье, в тире, он отстрелял все девятки. Было такое же счастье, жаль, что это случилось всего раз, такая необыкновенная для него меткость. Полина как раз переобувалась в фойе, собиралась уходить. Он нашёл шлёпки брата, их уже затолкали под лавку. Он заговорил с ней, они вышли вместе из бассейна, они шли вместе. Полина казалась ему такой родной и такой красивой! Как всё поменялось за четыре года, как изменилась Полина. И он, дурак, взял и пригласил её на свои соревнования.

А чем он может похвастаться? Да ничем. Или почти ничем. Он пришёл на пятиборье, его сразу приняли. В группе был недобор. И плавать его учить не надо. Он плавал быстрее всех. Да и что там плыть-то? Сто или двести кроль – это разве дистанция? А вот с бегом оказались проблемы. Надо было бежать километр. Это было очень тяжело. Тренер Максим Владимирович всё кричал ему, всё объяснял:

− Надо на стопе держаться, а не шлёпать пяткой как в калошах, ты понял, Савелий?

Понять-то Савелий понял. А толку? Пока следил за техникой, бежал на стопе, как только уставал на дистанции, опускался на пятку, переходил на удобную технику – скорость сразу падала…

Тир все любили. И Савелию нравилось стрелять. Ружья в тире были старые, неудобные, косые. Он мазал. Родители купили ему собственное ружьё – он всё равно мазал. Максим Владимирович советовал тренировать руки, ну и настрою учил:

− Надо сосредоточиться, представь, что у тебя дуэль с обидчиком. Очень помогает.

Савелий представлял Полину, но её «расстреливать» почему-то совсем не выходило, были выстрелы и в молоко. Тогда он стал представлять школьных обидчиков. Пошли семёрки – это не плохо, но и не хорошо. Когда Савелий вырос, родители купили пневмопистолет, дорогой немецкий, но меткости это не сильно прибавило. Савелий проигрывал стрельбу очень многим. Плавание спасало Савелия от низких мест. За плавание ему начисляли много очков. За счёт плавания Савелий не опускался ниже десятого места¹⁴. А когда в юниорах началось фехтование, Савелий полюбил пятиборье безумно. Фехтовал он хорошо. С детства у него была хорошая реакция, это гены, это в отца. Савелий на ОБЖ быстрее всех разбирал-собирал автомат. 24 секунды – рекорд школы. Быстрее всех надевал Савелий и душный маскхалат под глупые смешки увальней-одноклассников. Соревнования начинались со «шпаги». На фехтовании Савелий чаще всего выжидал. И наносил свой укол в контратаке. Именно его укол был результативным. Он опережал противника, он был молниеносен. Савелий тренировался и сам, приходил на бег раньше всех и отрабатывал выпады с шпагой в зале. Он верил, что в пятиборье у него всё впереди. Фехтование и плавание – его виды. С бегом и стрельбой дела обстоят похуже. Но не надо сдаваться. Максим Владимирович поддерживал, объяснял, что рано или поздно в беге количество перейдёт в качество, а стрельба – это «чисто нервы», так говорил тренер, уточняя:

– Зрение хорошее?

– Не жалуюсь.

– И отлично. А в беге… На стопу не опускайся, и скорость вырастет. − Почувствуешь тогда сам, станет легко бежать.

Хорошо, когда есть цель, когда ты надеешься, веришь в лучшее. А вот Лера, кажется, больше ни на что не надеялась. Когда Савелий пришёл в пятиборскую спортшколу, она смерила его презрительным взглядом, сморщила носик:

– Фууу… Опять жирный приполз.

Лера тогда была звездой, сто метров плыла за минуту-ноль три. Бегала быстрее всех, стреляла метко. И уже ходила к лошадке, приручала её, приучала к себе. Лера, да и все вокруг, думали, что растёт будущая чемпионка, и целеустремлённая какая: до коней ещё шесть лет, а она уже сама занимается конкуром¹⁵.

Папа Леры всегда приходил на тренировки, стоял на трибунах в бассейне, прогуливался по стипль-чезу, где разминались конники и пятиборцы. В тир папа Леры не ходил, просто гулял, удовлетворённо попыхивая ароматной сигаретой.

Савелий видел, как Лера гнобит других девочек, особенно слабым доставалась. Он тогда заканчивал тренироваться первый год. В мае были внутренние соревнования, внутришкольные. У девочек забеги даже не распределялись. Просто разбили девочек на два забега. Савелий разминался на полянке под берёзой, недалеко от линии старта. Савелий делал махи, как учил Максим Владимирович – дальней ногой от опоры махал. И тут он услышал как Лера говорит самой слабой девочке:

− Не надо в нашем забеге бежать. Иди к другим.

Савелий продолжал по инерции делать махи, потом развернулся, стал махать другой ногой. Но он был возмущён. Эти слова Леры напомнили ему Полину, чемпионку бассейна. Она точно так же наглела, прогоняла с дорожки тех, кто её «бесил». Больно кольнуло воспоминание: Савелий припомнил, как унижала его Полина. Например, скажет тренер взять колобашки¹⁶, и все берут колобашки, но оставляют их у бортика, на суше. А Полина никогда не вылезала из воды, никогда колобашку перед тренировкой на бортик не клала. А когда тренер давал задание, она всегда брала чужую колобашку, всё равно чью. Когда она забрала колобашку Савелия, он сказал:

− Это моя!

− Была твоя − стала моя, − коротко ответила Полина, зажала колобашку ногами и поплыла «на руках». А ему ничего не оставалось, как вылезти из бассейна, по второму разу идти к полкам… и, бррр, мёрзнуть. Из-за этого Савелий не успевал выполнить задание, а тренер ругался. Настроение было испорчено, не было никакого желания плавать. Полина ничуть не мучилась из-за своей вероломности, она не замечала Савелия до следующей колобашки…

И тут, на пятиборье, − подумал тогда Савелий, – то же самое. Лера – это клон Полины. Савелий оторвался от берёзы, подошёл к растерянной девочке, сказал:

− Не слушай ты её. Максим Владимирович сказал тебе в этом забеге бежать, вот и беги.

Лера посмотрела на Савелия безразлично – точь-в-точь как Полина когда-то, и пошла делать беговые упражнения – вроде как ничего и никому не говорила. Теперь и на пятиборье, как когда-то на плавании у Савелия появился враг. Лера, как и Полина, строила презрительные мины, за глаза, за его спиной шутила, язвила, обзывала – что называется, дубль два.

На счастье Савелия эра Леры через два года закончилась. Вика Новикова, худая и угловатая, смахивающая на насекомое-палочника, вдруг проиграла на беге Лере всего-то две секунды. Плавала Вика намного хуже Леры – за минуту-семнадцать, поэтому оставалась второй. Потом Вика стала на беге обходить Леру. Сначала на немного, а потом всё больше. Когда двоеборье сменилось троеборьем, Вика стала постоянным лидером – стреляла она не лучше Леры, но стабильнее. Савелий злорадствовал на стадионе − Лера, когда давали старт, еле начинала бежать – он понимал, что это от подавленности и злости, но он нисколько не жалел Леру. Если бы Лера чемпионила по-прежнему, то другие, в том числе и он, продолжали бы страдать от её оскорбительных ужимок и ранящих слов. Но, надо отдать ей должное, Леру не сломили поражения, она не бросила заниматься. Папа Леры давно уже не показывался на тренировках, к лошадке Лера больше не ходила, но тренировалась со всеми. Лера знала себе цену. У неё была тонкая талия, длинная шея, она, так говорили тренеры, немного отяжелела для пятиборья, но на взгляд Савелия Лера была очень и очень стройной – это если сравнивать с девчонками из бассейна, которых он видел, когда приходил к брату на соревнования. За Лерой ухаживали почти все парни. «Странно, − думал Савелий: − почему за Викой никто не ухаживает…» Вика была уже чемпионкой страны в командном зачёте.

«Эй! Ты где?» − мигало сообщение Полины. Шесть утра. Она уже бомбит его. Он ответил: «Я здесь. Встречаемся через час в метро». Ехать с Полиной на соревнования – последнее дело. Ехать далеко. На самый север города, а там ещё на маршрутке. Савелия всегда успокаивала эта дорога. Метро, где миллионы людей, но на самом деле ты всегда один. До тебя никому нет дела. Не то, что на дорогах. Когда папа раньше возил Савелия, их всегда подрезали, раздражённо сигналили. А всё потому, что у папы – дешёвый «кореец». В метро никто не знает, бедный ты или богатый. В метро все несут свои проблемы обречённо, покорно, молча. Савелий чувствовал себя умиротворённо в метро. Он был с собой один на один. А тут – надо ехать с Полиной, надо с ней говорить. А что говорить, когда он знает, что через три часа опозорится в её глазах: фехтование даётся ему, но он промажет на стрельбище, сдохнет на беговом финише, да и проплывёт по меркам чистого плавания неважнецки. Это на пятиборье он звезда в бассейне, а Полина-то, небось, быстрее его двести-кроль плывёт, а уж как там у них сейчас парни плавают, нетрудно догадаться.

Он как зомби встретился с ней. О чём-то говорили, он не помнил о чём, он нервничал, волновался. Все эти дни он бесился, вспоминая, какая Полина была, он её почти ненавидел. Сейчас в вагоне метро, он грустил, что первый и последний раз едет с ней. Она увидит его выступление и больше никогда не захочет с ним знаться, не то что общаться. «Ну и пусть», − решил Савелий в душной маршрутке, когда передавал чью-то мелочь водителю. Маршрутка неслась, маршрутка подскакивала, его мутило, от нервов, от загазованности, от того, сколько людей вокруг. Он отключился, закрыл глаза. Полина пока молчит, она и в метро помалкивала, в толкучке стояла с ним под руку, держалась за него, чтобы не упасть. Накатилось тяжкое мучительное воспоминание. Как раз после того случая он ушёл из плавания.

…В лагере с оригинальным названием «Смена» цены в кафе были зашибись. Справедливости ради, во всех лагерях, где бывал Савелий, и от плавания и от пятиборья, цены в буфетах были высокие. И вот − «Смена», он перешёл в пятый класс. Неделя до конца смены, до конца изнуряющих тренировок, зарядок и пробежек, это не считая обязательной, два раза в день, «воды»¹⁷. Вечером, после скудного ужина, он не идёт, как многие, в буфет. Он идёт в корпус, он поднимается в свой номер. У него в тумбочке лежат печенюшки – купил накануне, пачка 80 рублей, печенюшки с абрикосовой начинкой. Но в номере − парни жуют его печенья, сидят на кровати и отхлёбывают чай из его кружки.

− Не ссы, Сав, – сказал Матвей, мы взяли по полтора печенья, Андрюха − шесть.

Савелию неприятно, он так ждал вечера, хотел взять из тренерской чайник, заварить пакетик чая, сам вскрыть пачку, хотел похрустеть, пожевать, конечно же угостить, почаёвничать – живут-то вместе. Ужасно неприятно, что без спросу взяли, противно…

− У нас денег нет, а ты богатенький… − хихикнул Андрюха.

Савелий молчал, не лезть же бить по морде. Начнётся разбирательство, спросят: за что? За печенье! Получится, что он жадный. Он полез вглубь тумбочки – там у него лежала ещё пачка печенья, с шоколадной начинкой. Но печенья не было! Он обшарил всю тумбочку – пачки не было. Он подбежал к Матвею, выбил из его рук пластмассовую кружку – чай измочил шорты Матвея и одеяло.