Цитаты из книг автора «Рагим Джафаров»

так делают почти все. Это почему-то нормально — калечить друг друга.

— Понимаете?! Я не хотел! Это не я! Не я! — Понимаю, — успокоила его Даша.

— Боже, да что я за… — Он закрыл лицо руками. — Что я за чудовище?! — Вы не чудовище, вы человек, но если хотите выйти за рамки этой схемы, вам придется много работать над собой. — Я же даже… Все точно так же! Господи! Как вынуть это из себя?! Я же как паразит какой-то!

— Меня вовсе не тянет смеяться, — заметила Даша. — В каком-то смысле вы правы. Какая-то часть вас тогда… не умерла, но уснула, скажем так. И в ваших силах ее пробудить. «А так ли это? — спросила себя Даша. — Так ли это на самом деле? Можно ли вернуть парня, который говорит правду и бьет морду подлецам? Чтобы жил он, а не полупаразит-полуказанова». Захотелось плакать. — Мне сейчас кажется, что я… Многое сделал только для того, чтобы не чувствовать этого. Чтобы не возвращаться в психушку. Ну, мысленно.

Какое-то время Саша молча вытирал кровь с руки, потом вздохнул, иронично улыбнулся и кивнул. — К родителям пришли гости. Было застолье. Вроде по поводу назначения отца на новую должность. Собрались его коллеги, начальник… Мерзкий такой тип. Вел себя так, будто всё вокруг ему принадлежит. Не помню точно, но, по-моему, он с мамой флиртовал. Вульгарно так еще… А папа будто бы и не видел ничего. Видел, конечно, но… Не решался что-то предпринять. А мама как будто и не против была. Я не знаю, что я сделал. Не помню. Когда пришел в себя, меня уже связали. Скрутили ремнями так, что даже шрамы остались. До сих пор помню. Прихожу в себя, все тело болит, комната вверх дном, шторы сорваны, стол в щепки. Кровь везде. А по стенам жмутся папины коллеги. Пузатые все, убогие. Стоят, штаны придерживают. Ремни-то все на мне. В глаза не смотрят. Боятся. Я говорил, что уже все нормально. Что я соображаю. Развяжите, мол. Звал родителей. Они сзади были. Или мне показалось, что я папин кашель слышал. Повернуться сам я не мог. В общем, я звал, просил, уговаривал. Не помогло. Они даже слова не сказали. Даже не дали мне знать, что они там, рядом. Что слышат меня. Потом уже санитары меня паковали.

— Когда вы впервые ощутили, что вы не нужны? Саша какое-то время молчал, борясь со слезами, потом наконец вытащил кулак изо рта. Даша заметила как минимум два прокуса. Потекла кровь. — В шестнадцать лет. «Не поздновато ли? С другой стороны, если это самый яркий эпизод, это не значит, что чувство не возникало ранее. Попробуем поработать с этим». — Вам шестнадцать лет, — низким, негромким голосом повела его Даша. — Где вы находитесь? Что вы видите? Что чувствуете? — Я лежу на кровати и смотрю на облупившуюся краску на стене, — не открывая глаз и неосознанно заламывая руки, ответил Саша. — Я чувствую обиду, брошенность, ненужность. — Что это за место? — Общая палата в психушке. Саша снова закусил кулак, явно не справляясь с переживаниями. Даша и сама на секунду зажмурилась.

Даша вдруг замерла, осознав, что произошло. Смена модели поведения, удар по идентичности и предоставление возможности спасти. Даже что-то вроде фирменного Сашиного раскаяния было. Он полностью скопировал модель поведения отца. Более того, теперь раскрылись корни этой модели. Саша в некоторых случаях использует детскую уязвимость, превращая ее в оружие. Включая в женщине «яжемать». Но что еще может Костя? Какой смысл показывать ему это? Отнять у ребенка последнее средство коммуникации? Как еще ему пробиваться через твердолобость взрослых? Дети в силу особого к ним отношения вынуждены атаковать идентичность взрослых, чтобы вообще быть услышанными.

— Она бросила меня, потому что я слабый! Понимаете? — Да. — Понимаете? — перестав истерить, повторил он вопрос с надеждой в голосе и посмотрел на Дашу. — Конечно! — И вы тоже меня бросите! Вы уже убили того, другого, а теперь бросите меня. — Костя отвернулся и тихо заплакал. — Я не брошу тебя! — Вы врете! Все взрослые врут, и вы врете! Он вам верил, а вы его убили, когда нашли его слабые места! Теперь вы увидели мою слабость!

— Что мне теперь делать? — впав в какое-то нездоровое спокойствие, спросил Костя. — Я не такой, как он. Я никому не нужен. Даже маме с папой. Папа гордится тем, какой он сильный. А я… Я не могу быть таким. Даше захотелось убежать, провалиться сквозь землю, исчезнуть навсегда. — Тебе не обязательно быть таким, как он. — Она сама поняла, как жалко это прозвучало. — Мама бросила меня, потому что я не такой, как он, — даже не возразил, а просто констатировал факт Костя. — Вы все думаете, что я ничего не понимаю, а я все понимаю! Я такой же, как вы! Я такой же, как вы! — Конечно! — заверила его Даша. — Вы сами в это не верите! Вы не говорите со мной так же, как с папой! Потому что есть люди, а есть дети! Я такой же, как вы!

Взрослые могут себе позволить не нравиться кому-то, у них есть много вариантов взаимодействия с миром. Они примерно равны по силе. Они независимы и вольны в выборе стратегий. Можно хоть против всего мира воевать. Но если ты ребенок, то нравиться — это вопрос выживания. Находясь во власти тех, кто сильнее тебя, во всем от них завися, ты должен нравиться, просто если хочешь выжить. Подтверждение того, что тебя любят, — не блажь, а билет в завтра. Дашу раздавило осознание этого.