Официантка начала приносить горячее. Первым свою блюдо распробовал Маркус, который, забыв о правилах этикета, принялся беспощадно дербанить кусок говядины. Марк потягивал пиво. Казалось, будто он единственный, кто не нагулял за сегодня аппетит. Он размышлял о том, стоит ли поручать ответственное дело Филипу или же заняться всем самому. Ему пришлось признать, что русские корни были сомнительным козырем, учитывая, что он вообще не жил в России и был в этой стране от силы два раза у каких-то родственников, когда ему было шесть и восемь лет. И хотя благодаря матери он в совершенстве знал русский, отсутствие языкового барьера трудно было назвать преимуществом. Если бы Марианна была молоденьким стажером из тех, что он обычно брал на работу, он бы ни разу не усомнился в неотвратимости успеха. Казалось, Филип со свойственном ему пенсионерской философией и деликатностью имел большие шансы на удачу.

 Как только донесли оставшиеся блюда, они вернулись к разговору о том, чем стоит заняться в следующий уикенд и условились, что поедут в кэмпинг, откуда в десяти километрах находится скальный район с сильным нависанием.

– Надеюсь, меня выдержат страховки, – причитал Филип, уплетая сочные куски стейка средней прожарки после двухнедельной диеты.

* * *

Отчеты по распоряжению Марка подготовили в сжатые сроки. Сотрудники подразделения маркетинга сделали почти невозможное. Теперь он изучал результаты их исследований, помещенные в презентацию из десяти листов, оставлял какие-то пометки и исправлял досадные несоответствия. И хотя он приходил в бешенство, когда видел очевидные ошибки, в целом результатом был доволен.

Погруженный в работу он не хотел ни на что отвлекаться, поэтому распорядился никого к себе не впускать и ни с кем не соединять. Снять трубку, однако, он забыл, и неожиданно начала трезвонить раздражающая мелодия.

– Я же просил меня не беспокоить, Марта, – стиснув зубы, прошипел он.

– Я знаю, Марк, но ваша мама чрезвычайно настойчива, – оправдывалась девушка.

Он взял смартфон. Три пропущенных – с сотового матери. Один – с мобильного отца. И еще четыре звонка – с домашнего телефона. Он был удивлен подобной настойчивости и предположил, что для нее должен быть серьезный повод. В последнее время он делал раз в три дня дежурные звонки, чтобы уточнить, как они себя чувствуют и не нужно ли им чем-нибудь помочь – все, как полагается порядочному сыну. Он чтил и уважал старость родителей, но душевных разговоров старался избегать. Часто ему приходилось испытывать чувство вины, и причин тому было довольно много: за занятостью он редко появлялся дома, постоянно испытывал какое-то мерзостное чувство превосходства и несоответствия из-за того, что не может довольствоваться малым и не стремиться обуздать новые вершины. Ведь это все противоречило его идеологии счастья.

– Соединяй, – на выдохе произнес он.

Послышался короткий щелчок.

– Привет, мам. Что-то случилось?

– Это я тебя хотела спросить, сынок, – ответила она встревоженно. – Ты совсем пропал. Я уже и не жду тебя в гости. Но ты мог бы почаще звонить. Это же несложно.

– Но я ведь и так звоню, – возразил Марк, проверяя исходящие на мобильном телефоне.

– Мы уже не молодые, – взывала к нему мама.

– Так что-то случилось? – он переспросил.

– Нет, но могло бы… Я просто хотела узнать, как у тебя дела?

– Все хорошо, мам. Как вы?

– Неплохо. Только голова болит. Да и отец себя неважно чувствует.

Марку стало не по себе от этих признаний. Он не любил, когда кто-то жалуется, но запретить делать это родителям он не имел никакого права, поэтому просто безынтересно слушал, как мама что-то рассказывает о себе и своих соседях. Большинство событий для него не имели никакого значения, но ей нужно было ощутить, что сын ее слушает.

– Вчера у соседки через дом, Эмилии Ханссон, умер муж…

– Нет, мам, это я не готов слушать! – не сдержался он. – Мне неинтересно, кто умер, развелся, кто заболел и у кого прорвало трубу или снесло крышу. Правда, это лишняя информация для меня.

– Я просто подумала, что, может быть, мы сможем их как-нибудь поддержать. Две недели назад у них сгорело полдома. А теперь и это.

– Я вышлю деньги. Сколько? – спросил Марк. – Тридцать тысяч крон будет достаточно?

– Думаю, да, – произнесла она грустно.

– Мам, мне нужно работать, – нервно ответил Марк и, увидев силуэт друга за полупрозрачной дверью, сообщил. – Ко мне пришел Филип. Передавай привет папе.

– Пока, сынок. Звони чаще…

Последних слов он уже не слышал.

Филип был чрезвычайно доволен. Вероятнее всего, собой. Он сообщил, что ему удалось пробить оборону Марианны, и та сдалась на двадцатой минуте их третьего разговора.

– Возможно, очаровываешь ты лучше, чем я, – начал он, – Но я уговариваю лучше, чем ты.

– Просто сверхспособность уламывать не нужна, когда есть дар очаровывать, – подметил Марк.

– У Никольского сегодня будет небольшое окно с трех до половины четвертого в его офисе, – объяснил Филип. – Если ты прошляпишь свой шанс, то следующего окна придется ждать минимум четыре недели, потому что втиснуться в его расписание почти невозможно. Поэтому не смей опаздывать или перепутать адрес.

– Я думал, ты поедешь со мной…

– Российское направление – это твоя идея. Поэтому я пас. Тем более Никольский еще тот тип.

– Я ничего о нем знаю, кроме того, что у него денег больше, чем весь бюджет Швеции.

– Очень заносчивый, высокомерный и эгоцентричный, – перечислял Филип. – Кажется, так его охарактеризовал Маркус.

– Ну что ж, тогда мы точно найдем общий язык, – ответил Марк.

– Как с Марианной? – Филип усмехнулся, напомнив ему, что пять из пяти попыток друга уломать даму преклонного возраста вписать хотя бы в лист ожидания свободного окна оказались неудачными.

Филип дословно передал все инструкции от секретаря, как вести конструктивный диалог с Никольским. Он напомнил также, что скинул адрес его офиса на рабочую почту, мессенджеры и даже передал Марте на всякий случай.

– Сегодня в три. Ты должен быть там за пятнадцать минут, – повторился Филип.

 Марк совершенно не трепетал перед встречей, для него это было рутинное дело. Никольский со своими связями был удобным пропуском на новый рынок, но не единственным шансом в жизни. Однажды на региональном экономическом форуме Марку доводилось уже презентовать свою идею. Тогда у него была лишь мечта и две минуты на кофе-брейке и никакого бизнес-плана. С того самого дня и началось его восхождение. Теперь же он был буквально вооружен до зубов.

Марк взглянул на адрес. Офис Никольского находился в соседнем здании с его любимой кофейней. Он посчитал это предзнаменованием положительного исхода разговора. Но Филипу ничего об этом не сказал.

* * *

Кто-то отвлек Марка своей болтовней, поэтому он вышел из офиса на позднее, чем планировал. Приемная Никольского находилась в двух кварталах и ехать было от силы минут десять. Этого времени было достаточно, чтобы прибыть за пять минут до встречи вместо положенных пятнадцати. Но Марк не собирался просить работу, поэтому посчитал, что достаточно быть просто пунктуальным.

 Чтобы миновать пробки, он срезал угол и проехал по узкой улочке. И хотя на ней не было запрещено двухстороннее движение, припаркованные с двух сторон автомобили делали невозможным проезд по встречке. Поэтому негласно здесь все двигались только в одном направлении, чтобы не попасть в нелепую пробку. Слонявшиеся по улицам туристы заглядывались на витрины и фотографировались на каждом углу. Марк не обращал на них никакого внимания. Обычное дело для поздней весны. Хотя, пожалуй, многолюдно здесь было всегда. Он снова повернул налево, и по прямой путь составлял не больше четырех километров. Ресторанный квартал сменился жилым, туристов стало куда меньше, а вот машин не убавилось вовсе. Марк посматривал на часы, времени было достаточно. Уже виднелась башня здания, в котором размещалась бизнес-резиденция Никольского.

Ему осталось от силы пересечь три перекрёстка, как вдруг он увидел шатающуюся у пешеходного перехода женщину. Она не привлекла бы его внимание, если бы ему не требовалось уступать пешеходу согласно правилам. Он притормозил, но она явно не намеревалась переходить дорогу. Тогда он нажал на газ и, не торопясь, покатился дальше, взглянув в боковое зеркало.

Женщина продолжала стоять, покачиваясь, но никого это не настораживало. Марк почему-то подумал, что она перебрала, и теперь ее размазало на солнце. Так ему нужно было думать, чтобы не делать никаких остановок. Он не обратил внимания на детали: светло-голубой костюм из качественной креповой ткани, аккуратную укладку и идеально подобранные аксессуары. Эта женщина вообще вряд ли когда-то выпивала. Одной рукой она давила на левое подреберье, а второй судорожно удерживала телефон. Сумка была открыта настежь, а возле шпильки от бархатной туфли валялось что-то, что явно выпало то ли из сумки, то ли из рук.

Марк посмотрел на часы. Его отделяли две минуты от места назначения, в запасе было не так много времени, чтобы делать остановки. Он притормозил и плелся со скоростью пятнадцать километров в час, ища глазами на аллеях прохожих. Из-за угла появились подростки лет шестнадцати, но они прошли мимо в обратном направлении.

Послышались отцовские слова. Он словно науськивал ему сейчас на ухо: «Вы не делаете ничего, что невозможно показать, придать огласке или выставить на обозрение. Вы не выдавите из себя даже скудный добрый поступок, если о нем никто не узнает. Страшно жить в таком мире». А перед глазами появились слайды из Инстаграма, где Марк получает благодарность от фонда, куда отправлял пожертвование, и статья в газете о местном благодетеле. Его сознание прекрасно справлялось с поиском правильных решений. Но это не было душевным порывом, скорее заложенной программой. Он не действовал рефлекторно из инстинкта, а принял осознанное взвешенное по всем пунктам решение.

 Возле свежеокрашенной в зеленый цвет двери жилого дома прямо перед его носом освободилась парковка, но его ауди была слишком длинной, чтобы встать на место пиканты, которая только что была зажата между соседнем лэнд-ровером и тойотой словно бекон между двумя половинками булочки. Тогда он рискнул и заехал на придомовую территорию, под знак «Остановка и стоянка запрещена». Вероятно, даже жители не позволяли себе такой дерзости. Он оставил машину на аварийке, а сам вернулся на пятьсот метров назад.

К тому времени, когда он снова оказался у перекрестка, женщина уже выронила из рук телефон, который молниеносно разбился о брусчатку. Похоже, что у нее был какой-то тремор.

– Что с вами? – спросил он. – Вам плохо?

 Женщина не могла выдавить из себя ни слова. Она просто трясла руками, пытаясь что-то показать.

– Я вызываю скорую, – ему было некогда разбираться. Время тикало, с каждой минутой сжигая его шансы успеть на встречу. Он набрал номер и кратко описал симптомы, которые наблюдал, предположив даже, что у женщины случился инсульт. Помимо адреса он четко дал ориентиры, куда именно нужно подъехать.

– Сейчас приедет скорая, – он пытался успокоить женщину, посматривая на дисплей телефона. – Стойте здесь. Я не могу с вами остаться. Но они точно приедут.

 Он поднял с земли разбитый телефон и какой-то брелок с ключами и положил ей в сумку. Женщина не могла сказать ни слова, но по ее испуганному взгляду было понятно, что ее одолевает ужас. Любой бы догадался, что женщина просто боялась не дождаться скорой. Но Марк… Он думал сейчас о том, что Никольский не станет дожидаться его. И окно в его расписании, если ему не удастся сейчас в него влезть прямо с улицы, закроет окно в будущее. Марк не думал о том, что чья-то жизнь зависела сейчас от него. Он просто жалел, что поехал этой дорогой, что оказался чересчур внимательным, что посмотрел в боковое зеркало и вспомнил слова отца.

Она вцепилась своими руками в его запястья. Ее напряженные пальцы обвили его, словно жгут, отчего ладони даже начали синеть. Марк был не готов. Отказываться от шанса, который выбил сам. Он был уверен, Маркус больше не будет помогать, а Марианна не впишет в график того, кто однажды уже не явился на встречу.

Подставив свою левую руку, правой в журнале вызовов он искал один единственный номер. Раздалось всего два гудка, и звонок был принят быстрее, чем в скорой.

– Филип! – выкрикнул он. – Мне нужна твоя помощь!

Она назвал координаты и попросил его приехать. Ему не пришлось ничего объяснять. Его нескладный друг был из тех, кто всегда спешил на помощь. Он не выяснял причины, обстоятельства. Не требовал объяснений. Ему было достаточно того, что он был нужен.

– Еду, – ответ был лаконичным.

Марк хотел еще что-то сказать, но решил, что напишет сообщение по дороге.

– Послушайте, – пытался он объяснить, убирая ее руки. – Сейчас приедет мой друг. Он в трех минутах езды отсюда. Он дождется с вами скорой помощи. Все будет хорошо. Но мне правда нужно уйти сейчас. Две минуты, и он будет здесь. Обещаю вам…

Она уже была не в силах управлять своим телом. Поэтому он отцепил ее руки и переложил их на фонарный столб. У него осталось всего семь минут. У нее, возможно, меньше. Он сделал все, что мог, и бежал по тротуару не оборачиваясь. И совершенно неважно, что в тот момент, нужно было сделать чуточку больше.

В ее глазах мутнело. Силуэт мужчины, который только что символизировал надежду на спасение, покидал ее сейчас с той же скоростью, что и сама жизнь растворялась в ней…

* * *

Никольский совсем не походил на инвестора. Он больше напоминал чиновника, засидевшегося на государственном посту и был старше Марка лет на пятнадцать. Короткая стрижка скрывала следы от возрастной алопеции. Признаться, за светло-русыми волосами с сединой, лысину было почти не разглядеть. У него была усредненная славянская внешность без ярко выраженных особенностей – лицо не круглое, но с мягкой линией слабовыраженных скул. Безликие светлые глаза подчеркивали бледность кожи. А щетина на выстриженной в барбершопе бороде лоснилась и отдавала рыжеватым отливом.

Хотя Марк опоздал и забыл взять презентацию с резюме проекта на десяти страницах, встреча прошла успешно. Цифр, которые остались в его голове, стали для Никольского весьма убедительными. Двадцати минут оказалось достаточно, чтобы заставить его добровольно ввязаться в проект. Сумма инвестиций была для него несущественной, чтобы опасаться рисков, с которыми было сопряжено предложение Марка, поэтому долго раздумывать не пришлось. Они вкратце обсудили условия сотрудничества. Никольский оказался совсем нежадным: предложенный Марком процент он одобрил в два счета, не став торговаться. Но Марк знал, что это лишь видимость щедрости, которой не полагается обладать инвестору. Никольский больше слушал, чем говорил, и Марку даже показалось, что он ведет себя абсолютно безынтересно. Инвестор задал всего пару вопросов о том, как он хочет организовать бизнес – начать с импорта продукции, которая выпускается в Стокгольме, или же открыть дочернее производство. И хотя амбиции Марка были достаточно велики, он четко осознавал, насколько важна умеренность.

– Первый вариант предпочтительней. Сначала стоит изучить рынок и оценить его реальный потенциал.

Никольского, казалось, удовлетворили ответы на этот вопрос и все остальные. Он был лаконичен в выражении своего согласия.

– Мой секретарь свяжется с вами, – ответил он. – Нужно обсудить детали. Для этого требуется чуть больше времени.

Марк ликовал. Очередная маленькая, но очень значимая для него победа. Однако оголять свои эмоции он не спешил, ведь так бы пришлось признать превосходство Никольского. Сдержанная улыбка была призвана показать инвестору, что Марк находится не в подчиненном и не в зависимом положении, а должен стать партнером. Он вел себя на равных и в диалоге всячески старался это подчеркнуть. Возможно, потому Никольский так быстро и согласился: часто ему приходилось иметь дело с молодыми мечтателями, которые на встрече умоляли поверить в их идею. И иногда даже инвестиции напоминали Никольскому милостыню, которую он подавал не столько из стремления к прибыли, сколько из жалости. Марк же выгодно отличался от них. Он был уверен в себе и в своем проекте. За плечами был опыт и практика. Он точно знал, о чем говорил. И хотя бизнес по меркам русского бизнесмена у Марка был небольшой, но все же достаточно успешный.

Причем Никольский даже признался, что имя молодого предпринимателя встречалось ему в каких-то бизнес-журналах. Но и тут Марк не оконфузился, а с характерным ему юмором ответил:

– Да, я тоже где-то видел статью о вас.

Никольского нисколько не смутила дерзость молодого предпринимателя, а, напротив, лишь подняла настроение.

– Я думаю, сработаемся, – ответил он.

Выйдя из офиса, Марк на мгновение вспомнил о случившемся в двух кварталах от здания. Он поймал себя на мысли, что поступил совершенно правильно. Возможно, если бы встреча не удалась, к нему начала бы взывать совесть. Но сейчас ей нечего было сказать. Она молчала в ожидании оправданий, которых ей не суждено было услышать.

Он глубоко вдохнул слегка остывшего за время встречи воздуха. Погода неожиданно испортилась. Небо заволокло тучами, и, казалось, вот-вот пойдет дождь. Он поспешил к машине, которую пришлось запарковать у соседнего здания, и, повернув ключ зажигания, не почувствовал от ауди отклика. Она просто не заводилась. Он повторил попытку пару раз, но безуспешно.

– Все же было нормально, – пробормотал он.

Но электрика не отзывалась. В кармане пиджака тело обжигал перегретый телефон. Он был таким горячим, словно его достали из микроволновки, и, издав умирающий вжик, отключился, не оставив Марку ни единого шанса снова вызвать на помощь Филипа. Еще несколько раз поочередно он то пытался завести машину, то включить телефон, но тщетно.

 В метрах двухстах от парковки располагался вход в метрополитен. Проверив, на месте ли кошелек, он выдохнул, вышел из машины и отправился к входу в подземку.

* * *

Марк спустился в метро и ожидал прибытия поезда. Людей было не так много, как в час пик. Его нервировало, что телефон разрядился, и он остался без всяких контактов. Наверняка его график пестрил встречами и совещаниями, но он не мог ни посмотреть расписание, ни позвонить ассистенту и корил себя за то, что не взглянул в рабочий календарь. Будучи излишне сосредоточенным на встрече, он выбился из своих привычек.

К платформе подошла электричка. Вагоны были полупустыми, в них не пришлось запихиваться, как бывало в студенческие годы. Марк испытал редкое чувство дежавю. Будучи студентом, они жил отдельно от родителей, снимая дешевое жилье на окраине города, поэтому не меньше трех часов ежедневно он проходил в подземелье в железных поездах. В них он готовился к экзаменам, читал бизнес-литературу, отсыпался и иногда просто медитировал, наслаждаясь любимой музыкой в наушниках. Марк залез в четвертый вагон, в котором было от силы человек десять. Он занял свободное место, и рука рефлекторно потянулась к телефону. Не потому, что ему нужно было позвонить или отправить очередное сообщение. Обычно первое, что он делал, оказываясь в электричке в студенческие годы, это включал mp3 плеер, независимо от того, требовалось ему освежить в памяти лекцию или просто расслабиться.

Больше всего он сейчас сожалел о том, что на телефоне не осталось хотя бы пятнадцати процентов зарядки. Это позволило бы погрузиться в приятный транс и слиться с воспоминаниями. И этих пятнадцати процентов хватило бы, чтобы проехать три станции до офиса.