2. Спецобслуживание в городе L

Город L был областным центром субъекта Российской Федерации N с населением немногим меньше миллиона жителей, находившимся в центре Западной Сибири. Область N граничила на юге с Алтайским краем, на западе с Омской областью, на севере – с Новосибирской и Томской областями, а на востоке – с Кузбассом. Регион этот входил в группу устойчивых середнячков, попадая в нишу между полностью депрессивным Алтаем и высокоразвитым Новосибирском, – так, серединка на половинку, а при взгляде из Москвы он так и вовсе терялся в просторах Сибирского федерального округа.

Город L, кроме того, был когда-то родным городом Казакова, ныне скучающего обеспеченного гражданина неопределённого возраста и занятий. Он ушёл на покой, выгодно разместив приличную сумму денег, что позволяло иметь ему доход в размере ста тысяч долларов в год, которые превращались в пять-десять тысяч в месяц. Кроме того, у него имелись некоторая недвижимость в Центральном федеральном округе, где он и проводил почти половину своего времени, и весьма широкий круг знакомств и связей. Последнее обстоятельство предохраняло его от пагубной привычки российского государства к экспроприации собственности, унаследованной от твердокаменных большевиков… а может, и от царского чиновничества… а может, даже и от самого Рюрика, первого из российских правителей, переписавшего историю под себя. Казаков даже предполагал, что со временем в новых учебниках, несомненно, должна возникнуть версия, что германского агента Ульянова-Ленина тоже в Российскую империю позвали только порядок навести. И след дурного дежа вю перманентной экспроприации окончательно потеряется в веках.

В целом, осматривая город L после долгого отсутствия, Казаков пришёл к выводу, что капиталистическая революция пошла на пользу городскому экстерьеру. С сервисом стало гораздо лучше, во всех отношениях лучше. Его рассмешила история, случившаяся до того, как ему нашли квартиру, – он жил тогда ещё в гостинице. Вечером в номер стали названивать представители одной древней профессии, и после того, как он отказался от их услуг в четвёртый раз, ему сказали: «Только не кладите трубку, у нас такие скидочки!». На это неожиданное предложение Казаков затребовал себе девушку, имеющую высшее образование или находящуюся в процессе его получения. Тогда на том конце провода женский голос обиженно сказал: «Как хотите. У нас все девушки культурные, для нашей работы раньше диплом не требовался. Но для вас поищем с дипломом». Лучше стал сервис в городе L, решил Казаков, значительно лучше.

Через час в номер постучали, Казаков открыл дверь, осмотрел женщину, стоящую за порогом, с ног до головы и сказал, что она ему не подходит. Через пять минут зазвонил гостиничный телефон, и знакомый голос поинтересовался, что произошло. «Вы бы ещё крокодила из зоопарка прислали», – раздражённо ответил он и отключил телефон.

История, однако, на этом не закончилась. Когда он уже лежал в постели, опять раздался стук. Казаков поворчал, оделся, открыл дверь и крайне неприязненно взглянул на особу, стоящую на пороге. Потом посторонился и пропустил её в номер.

Девушка назвалась Ниной. Она прошла его получасовое входное тестирование: оказалось, что Нина умела разговаривать на русском языке, обладала чувством юмора и необходимым сочетанием естественности и чувства неловкости, которое было нужно Казакову. Он попросил звать его Андреем и сказал, что ищет девушку для эскорта. «То есть ты будешь меня время от времени продавать своим друзьям?» – прищурилась Нина. Казаков скривился и объяснил, что он этого не будет делать никогда и ни при каких обстоятельствах, а если Нина захочет дополнительных заработков или – тут он усмехнулся – серьёзных отношений, он не будет этому препятствовать, но функции эскорта на этом для неё закончатся. «Я предполагаю вам заплатить пятнадцать тысяч рублей за этот месяц, питание и проживание, когда вы со мной, за мой счёт. Возможно, буду кое-что доплачивать ещё за услуги секретаря, если справитесь», – неожиданно для самого себя добавил Казаков. Она пожала плечами, усмехнулась, подошла к Казакову вплотную и легонько погладила кончиками пальцев его лицо. Он остался неподвижен и сказал, что сегодня он зол и раздражён, и лучше им продолжить знакомство завтра, в пять часов. Нина не стала настаивать, после чего Казаков проводил её до выхода из гостиницы, где она забрала у дежурного администратора свой паспорт. Казаков, улыбаясь, попросил дать паспорт ему. Она возмущённо взглянула на Казакова, поколебалась, а потом всё-таки дала ему посмотреть на главный документ российского человека. Казаков внимательно прочёл все заполненные строчки, включая прописку, – Нина оказалась Тамарой, прописанной в квартире в городе L и не менявшей своего адреса, двадцати двух лет, бывшей замужем в течение полугода и разведённой, бездетной. Он вернул паспорт девушке, смотревшей на него с серьёзным и почти злым выражением лица, достал кошелёк, вынул тысячу рублей и сказал, что теперь его очень интересует ещё один её документ. «Какой же?» – спросила она. «Если вы придёте завтра к пяти часам, то захватите с собой вашу зачётную книжку. Или диплом с выпиской о ваших оценках. Вас ведь должны были предупредить». Нина-Тамара уставилась на него, приоткрыв рот, но быстро справилась с удивлением, сказала дежурное «до свидания» и исчезла в ночи.

На следующий день Казаков уже съехал из гостиницы, но ради встречи с девушкой оставил за собой номер ещё на сутки. Она была на месте вовремя и первым делом протянула ему зачётную книжку. Казаков её взял и внимательно изучил, после чего сообщил своей визави: «Вы знаете, мне всё равно, как вас звать – Ниной или Тамарой. Но поскольку мы с вами будем бывать на людях, а может, и в университете, где вы учитесь на четвёртом курсе, то лучше я буду звать вас Тамарой. Будет меньше путаницы и недоумений».

Почти сразу после этого они оказались в постели и прошли проверку на взаимную совместимость. Между ними был минимум доверия – чуть больше, чем между обычным клиентом и проституткой, – но оба старались его увеличить, подчиняясь неясному чувству объединения людей в совместном трудном маршруте. И Тамара старалась преуспеть в этом существенно больше Казакова – он был ей гораздо интереснее, чем она ему.

– А тебя действительно зовут Андрей?

Казаков подавил желание ответить вопросом на вопрос: что означает это «действительно»? и ответил:

– Да.

– А почему ты зовёшь меня «вы»?

– На людях я постараюсь звать вас «ты». Перейдём ли мы на ты, когда будем оставаться наедине, пока не знаю. Что, раздражает?

– В общем, да. Не прикольно.

– Постараюсь измениться. Но не обещаю.

– Чудной ты какой-то… – и тут она сделала ошибку: – Чем по жизни занимаешься-то?

– Продаю, покупаю, – усмехнулся он в полусумраке зашторенного номера. – Попросили вот узнать, что тут можно у вас купить.

– Из одежды или из еды?

– Да нет. Из заводов или зданий… или из земли, желательно с озером.

Тамара затихла. Ей не приходило в голову, что это тоже можно покупать и продавать, хотя этому её учили в университете. Но человек, который узнавал бы, где продаются заводы, пароходы и другие дела, называемые теперь бизнесом, как-то не попадался ей на широкой жизненной дороге. Казаков же в свою очередь узнал, что у неё не было сутенёра (ему никак не нужны были сложности с этой стороны), что она якобы изредка работала через агентство, где была знакома только со своими подругами, что из наркотиков знает только траву… в общем, не девушка, а почти ангел. Да ещё и в зачётке меньшая часть троек, а больше всё четвёрки с пятёрками. И живёт после развода с родителями.

Потом он покормил её ужином, они обменялись номерами сотовых телефонов, Казаков выдал ещё три тысячи рублей и попросил Тамару заниматься учёбой и не ходить более в её агентство, поскольку она ему может понадобиться в любой момент. Тамара кивнула и попросила ещё денег, поскольку в агентстве она должна была заплатить комиссионные. Казаков хмыкнул и дал ещё две тысячи. Он ставил про себя два против одного, что Тамара не должна теперь быстро исчезнуть из его жизни, но всего только два к одному, и не шансом больше.

3. Формирование оппозиции

В городе L заканчивался апрель. В Подмосковье и в Петербуржье это время считается весной, но в западносибирском городе L продолжительность весны, как, впрочем, и осени, составляла от десяти дней до трёх недель; всё остальное время делилось между шестью месяцами зимы и пятью месяцами лета. Стояла двадцатиградусная теплынь, дополняемая работой систем отопления. Окна жилых зданий были открытыми, вместе с воздухом поглощая густую пыль, оставленную после себя высохшим снегом. Шелестели кроны недобитых городской администрацией тополей, принимая часть пыли и смога на себя и предвещая скорое наполнение улиц тополиным пухом. Административные здания сверкали стеклопакетами и бычились на проходящих мимо обывателей коробками кондиционеров, спасая от жары важных людей области N, озабоченных задачами повышения уровня жизни населения и конкурентоспособностью региональных предприятий.

Настроение депутата областного совета Георгия Хлебалкина не соответствовало общему высокому эмоциональному подъёму и интеллектуальному накалу политической элиты области N, вызванному докладом вице-губернатора, отвечающего за подготовку сельского хозяйства к посевной. С грустью думал Хлебалкин о том, что очередные деньги, выделяемые сельским производственным кооперативам области N для закупки горючесмазочных материалов, пройдут мимо его фирм. Как ни старайся, а прямиком по тендеру их получит хитрый член партии «Единство» Степан Проглотов. И какой тогда смысл ему, Хлебалкину, сидеть и слушать доклад вице-губернатора по сельскому хозяйству? Абсолютно никакого. «Мало нас здесь, правых», – с грустью думал он про себя и стал оглядываться по сторонам. Он встретился взглядом с перебежчиком из «Яблока» в правый лагерь Алексеем Выгребным, который подмигнул ему, – вечером они должны были встречаться с богатым человеком из Москвы, угощавшим их ужином в отдельном кабинете хорошего ресторана города L. Выгребной любил поесть и выпить и, на взгляд Хлебалкина, слишком поверхностно относился к серьёзной политической работе, да и вообще, чего можно ожидать от человека с такой фамилией? Тем не менее Георгий Константинович Хлебалкин не пренебрёг приглашением Выгребного – не те сейчас стали времена, чтобы пренебрегать встречами с людьми из Москвы.

…Когда Хлебалкин, улыбаясь гладким лицом, в сопровождении администратора вошёл в кабинет ресторана, его постигло разочарование. За столом с холодными закусками сидели Выгребной и Любимов и выпивали водку из запотевшего графинчика. «Этот-то что здесь делает?» – спросил себя Хлебалкин, не любивший политтехнологов вообще и Любимова в частности, но тоже подсел к графинчику.

Стол был накрыт на пять персон.

– Так кто всё-таки сегодня ожидается? – спросил Хлебалкин, предусмотрительно, как и положено политическому деятелю, сначала выпив и закусив, а потом уже интересуясь, за чей же счёт он это сделал.

– Андрей Казаков, – односложно сказал Выгребной.

– Он родился и вырос здесь, закончил университет, начинал учиться в аспирантуре, но уехал в Ленинград и там защитился, ещё в восьмидесятые годы, – сообщил, как всегда, всё обо всех знающий Любимов.

– Так у него, наверное, родственники здесь есть? – заинтересовался Выгребной.

– Да нет… насколько я знаю. Отец здесь работал главным инженером строительного треста, мать – врачом, был ещё брат, по-моему, старший. Но брат покончил с собой в начале девяностых, отец умер от рака, некролог был в N-ской правде. А мать он увёз к себе.

– Деньги-то у него есть? – спросил Хлебалкин.

– Не знаю. Как не знаю, чего он вообще хочет. Это вон Алексей знает. Алексей Маркович, чего от нас Казаков хочет? – спросил Любимов Выгребного.

– Чтобы мы губернатора поменяли.

– Чего-чего? – не поверил своим ушам Хлебалкин.

– Того, того. Он хочет сюда привести московские деньги, а губернаторские структуры больших отступных просят. Задача максимум – губернатора поменять, минимум – чтобы хотя бы поменьше мешали.

– Однако! – протянул мечтательно Любимов, предчувствуя хороший заказ, откинулся на спинку стула и выпил.

В это время в кабинет в сопровождении Тамары вошёл Казаков. Как он и ожидал, мужчины стали рассматривать её, а не его. Предварительный небольшой совместный проход по магазинам не прошёл зря, и он почувствовал мягкое приятное ощущение собственника.

– Знакомьтесь – мою девушку зовут Тамарой, – сообщил он собравшимся с полуулыбкой.

Компания несколько опешила – обсуждать дела в присутствии столь молодой и привлекательной особы никто не хотел. Завязался светский разговор, подали горячее, один графинчик сменился другим, для Тамары принесли красное чилийское вино. Говорили об охоте и поездках за рубеж. Рассказывали смешные случаи из выступлений других депутатов в областном Совете. Любимов и Тамара завели разговор о тяжёлом оскароносном фильме «Монстр» и Шарлиз Терон. Вдруг Казаков заявил

– Я очень рад, что мы познакомились и одинаково смотрим на жизнь.

Возникла пауза. Все задумались – а, собственно, кого он имел в виду? Тамара отодвинулась от стола, сделав вид, что происходящее её более не касается.

– В Москве есть инвесторы, которые хотели бы разместить средства в вашем регионе. Если, конечно, здесь есть что-то по-настоящему интересное. Для начала – миллионов десять-пятнадцать.

– Долларов? – поспешил уточнить Хлебалкин.