– Думаю, после ужина смогу, – произнёс Илья, почувствовав, что отец чем-то озабочен.

– Ждём тебя.

Послышались доносящиеся издалека сигналы: отец положил телефонную трубку.

– У них что-то случилось? – спросила Лина Моисеевна.

– Не знаю. Папа попросил зайти.

– Конечно, сходи. Мы-то их видим почти каждый день. А вы молодцы, купили чудесные вещи.

– Заслуга Юли. Она в этом разбирается лучше меня.

Илья подошёл к жене и поцеловал её в лоб.

– «Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь», – промурлыкала Юлия и насмешливо взглянула на мужа.

– Как вёл себя Витюша? – спросил Илья.

– Поел, поспал, снова поел, – ответила тёща. – Пару раз поменяли подгузники. Борис Петрович выходил с ним погулять.

– Большое спасибо, Лина Моисеевна.

– Только так семьи и выживают, Илюша. На альтруизме, сотрудничестве и взаимной поддержке. Как у животных. Мы ведь тоже животные.

– А в чём отличие? – спросил он.

– У людей всё сложней. Помимо таких свойств очень важно взаимное уважение, симпатия, сознание необходимости определённого самоограничения. Ну и, конечно, любовь. Хотя это очень взрывоопасное чувство.

– Вы меня поражаете своей образованностью, Лина Моисеевна.

– Экономика – это не только умение щёлкать на счётах и копать ямы, – сказала она. – Это также отношения между людьми, антропология и психология.

– Если бы я был владельцем компании, я бы назначил Вас своим заместителем, – заявил Илья.

Ладно уж, – усмехнулась она. – Садитесь за стол. Поедим дары природы.

Илья вышел из квартиры, привычно спустился по лестнице во двор и побрёл к дому, где жили родители.

Мама открыла входную дверь и поцеловала его.

– Заходи, сынок, – вздохнула она. – Отец хочет с тобой поговорить.

– Что-то случилось, – спросил Илья.

– Ничего, связанного с нашим здоровьем и материальным положением, – произнесла мама.

Семён Эмильевич поднялся с дивана и подошёл к сыну.

– Мы жили в стране, режим которой стремился к нашей полной ассимиляции и фанатично боролся с нашей еврейской духовностью. Мы десятилетиями были там лишь евреями по крови. Хотя во время горбачёвской перестройки возникли еврейские общины и стала развиваться еврейская культура и искусство, подавляющее большинство народа проявило к этому полное равнодушие. Многие из нас приехали в Израиль атеистами и абсолютно светскими людьми. Даже не сионистами, желающими жить и растить детей в этой стране. И всё же некоторые из нас испытывают духовный вакуум и стремятся заполнить его.

– Не понимаю тебя, папа.

– Ты знаешь, где сейчас твой брат?

– А что с ним? Что он делает?

– Он учит Тору. Утром поел и ушёл с соседом.

– Сосед верующий?

– Ещё какой! Он в вязаной кипе, из-под рубашки свисают с двух сторон цицит. Женат, у него четверо детей. Живёт в соседней квартире. Приехал года три назад из Литвы. Конечно, говорит по-русски. По образованию инженер-электронщик.

– Какой он человек?

– Славный, приветливый. Всегда здоровается и предлагает помощь. Жена просто красавица.

– Озадачил ты меня, папа. И что я могу сделать?

– Поговори-ка с ним, как старший брат. Ведь можно просто интересоваться Торой и иудаизмом. Но стать ортодоксом?

– Не думал, что у него такие задатки, – вздохнул Илья. – Умница, замечательный программист. Живи и наслаждайся жизнью. Я с ним поговорю.

– Понимаешь, мы не против жить рядом с религиозными людьми, – заметил отец. – Но соприкасаться с ними в быту, делить с ними одно жилое пространство…

– Юра в последнее время даже еду себе сам готовит, – произнесла мама. – Я задала ему вопрос. Он ответил, что хочет есть только кошерную пищу. И это, я уверена, только начало. Он может пойти учиться в ешиву. А потом жениться и наплодить детей. Мы, конечно, вынуждены будем отделиться от него.

– Я попробую его убедить.

Илья поднялся со стула и обнял маму.

– Он может явиться поздно, – произнесла она. – Иди-ка ты домой.

– Завтра у нас ульпан. Я с ним поговорю.

Он положил руку на плечо отца и направился к выходу. Домой он возвращался не торопясь, стараясь собраться с мыслями и найти доводы, которые могут остановить брата.

Дома все уже готовились ко сну, терпеливо ожидая от Ильи какой-то новости.

– Как дела у родителей? – спросил Борис Петрович.

– Всё нормально. Проблемы у Юры.

– Что с ним?

– Стал учить Тору. Похоже, он склоняется к иудаизму.

– Неожиданный поворот. И что хотят от тебя родители?

– Просят поговорить с ним.

– Попробуй, – вздохнул Борис Петрович. – Но шансов мало. Он находится, я думаю, под влиянием серьёзных людей, раввинов. В любом случае, не нужно отчаиваться, даже если твой брат станет религиозным. Среди них много замечательных людей.

– Я понимаю. Но родители, конечно, волнуются.

– Им придётся принять действительность такой, какова она есть. Здесь другая социальная и духовная среда. Нужно быть ко всему готовым.

Он коснулся рукой груди зятя и, пожелав ему спокойной ночи, побрёл к себе в спальню.

Илья помылся, почистил зубы и пошёл к себе. Юлия, лёжа в постели, читала книгу. Увидев мужа, она положила её на тумбочку.

– Ложись, дорогой. Я ничего не буду спрашивать. Чувствую, ты взволнован. Иди ко мне.

Илья лёг возле неё. Разговор с родителями вышиб его из привычной колеи. Дыхание лежащей рядом жены не располагало к близости. Юлия прислонилась к нему, положила руку ему на грудь, а затем накрыла его своим тёплым телом. Желание любви

вдруг вернулось к нему и он, благодарный и сильный, овладел ею.

На следующий день после занятий Илья попросил Юлию его не ждать и догнал Юру.

Два брата какое-то время шли молча, сознавая безнадёжность предстоящего разговора.

– Вчера вечером был у вас. Родители беспокоятся о тебе.

– Я их понимаю.

– Как далеко зашли твои духовные поиски? Мы полагали, что будем вместе. Будем жить и поддерживать друг друга.

– А я никуда не денусь, Илья. Но разве я не имею право выбрать свой путь? Я с первых дней почувствовал пустоту. И задался вопросом: что я здесь делаю, что для меня эта страна и что я для неё?

– Мы тоже не примитивные существа. Все ищем ответ и приходим к каким-то своим выводам.

– Но ваши мысли связаны прежде всего с реальной действительностью, – возразил Юра. – Выучить язык, устроиться на работу и зарабатывать. Путешествовать по миру, познакомиться с интересными людьми и культурно проводить время. Те же мысли, которые вынашивали в Советском Союзе.

– Разве благополучное существование для тебя и твоей семьи не главная жизненная задача? – не уступал Илья. – Уверен, для самых религиозных людей это так же важно, как и для светских.

– С таким подходом можно проживать где угодно. Не обязательно было ломать обустроенную жизнь и перебираться в Израиль. Но мы евреи. Нам предназначена эта страна.

– Борис Петрович рассказал мне, как нас развернули от Америки и направили сюда.

– Я что-то слышал, Илья. Может быть, это благо для Израиля и для нас. Довольно скитаться по планете.

– Ты стал верующим?

– Я, Илья, никогда не был заядлым атеистом. В Киеве это был вопрос философии. Трепались о Б-ге, чтобы произвести впечатление на друзей или соблазнить девушку. А здесь совершенно другая атмосфера. Здесь я много общался с соседом и послушал мудрых людей, с которыми он меня свёл. Яков был такой же советский человек, как и мы. Я начал читать ТАНАХ, и всё начало становиться на свои места. Сейчас я уверен, что с тех времён, как Авраам пришёл из Ура в эти земли, как наши праотцы собирали еврейский народ, как Моисей вывел его из Египта, и до этих дней нами управляет могучая рука Всевышнего.

– Если Он так любит наш народ, почему Он не предотвратил Холокост?

– Он посылал Жаботинского и других людей, – произнёс Юра. – Они призывали эмигрировать в Израиль. Предупреждали народ о приближающейся Катастрофе. Какая-то часть всё же уехала. Но подавляющее большинство воспротивилось. И знаешь почему? Из-за того, о чём мы с тобой говорили. Они хорошо жили и не желали ломать свою обеспеченную, благополучную жизнь.

– И ты намерен соблюдать все заповеди Торы? – уже спокойно спросил Илья.

– Не знаю. Я в самом начале. Надо всё осмыслить, поговорить с раввинами. Хотя невозможно быть наполовину беременным.

– Есть ультраортодоксы и вязаные кипы. Ты с кем?

– С вязаными кипами. У них идеология религиозного сионизма. По их мнению, создание государства Израиль является началом мессианского избавления. Это философия раввина Авраама Кука.

– Мне тоже они больше нравятся, – сказал Илья. – Между прочим, ты ведь не обрезан.

– Молодец, мыслишь правильно. Я сделаю брит-милу в ближайшее время. Уже состоялся религиозный суд. Меня единогласно признали евреем. Уже есть направление в поликлинику. Только, пожалуйста, не говори родителям.

– Хорошо, Юра. Я чувствую, ты серьёзно настроен. Хочешь учиться в ешиве?

– Не так всё просто. Нужно владеть ивритом. Со временем, наверное. Да и в армию через год призовут.

– Ты хорошо знаешь английский. Походи по городу. Может, найдёшь работу. Я слышал, в стране большой спрос на программистов.

– Я подумаю, Илья.

Они оказались на развилке дорог, где должны были разминуться. Братья остановились и посмотрели друг на друга. Всё было сказано, но Юра своего решения не изменил. Только связывающее их доброе братское чувство стало ещё сильней. Илья подошёл к Юре и обнял его за плечи.

Семён Эмильевич позвонил на следующий день, когда Юры не было дома.

– Ты с ним говорил? – спросил отец.

– Да.

– Что он сказал?

– Его выбор быть евреем, папа.

– Разве он не еврей?

– По крови, конечно. Но он желает быть евреем по духу.

– Сотни тысяч просто живут, любят страну и не ищут приключений, – заявил отец.

– А Юре это недостаточно, папа. Он так чувствует. Если он не испытывает веры, то что он здесь делает?

– Он хочет присоединиться к ХАБАД?

– Нет, к вязаным кипам, религиозным сионистам.

– Ну хоть к сионистам, – вздохнул отец. – И ничего нельзя сделать?

– Думаю, ничего, папа. И вот что я подумал. Мы хотим вернуть его в нашу колею, потому что нам это удобно. Никто не будет беспокоить нас своими поисками смысла жизни, раздражать непривычными нам делами и разговорами.

– Ты прав, Илья. Но тебе легче так рассуждать. Ведь это мы с мамой живём с ним в одной квартире. Ладно, будь здоров.

В трубке раздались сигналы отбоя.

Пошла неделя. Казалось, родители успокоились и смирились с выбором сына. Телефонный звонок прозвучал набатом, оповещая о новом происшествии.

– Илья, тебя отец просит, – сказала Лина Моисеевна, протягивая ему трубку.

– Слушаю тебя, папа.

– Твой брат сделал обрезание, – стараясь сдерживать эмоции, – произнёс Семён Эмильевич.

– Так это же хорошо, папа. Я недавно слышал анекдот. Раввина спрашивают, зачем делать брит-милу. А он отвечает: «Во-первых, это красиво!»

– Нам не до смеха, Илья. Если желаешь увидеть своего брата живьём, приходи.

– Я зайду.

– Хорошо, Борису Петровичу привет.

– Юра сделал обрезание? – догадалась Лина Моисеевна.

– Да. И всполошил родителей. Хотят, чтобы я пришёл.

– Пойди, конечно.

Минут через пятнадцать он уже входил в квартиру родителей. Илья обнял встревоженную маму, пожал руку отцу и направился в комнату брата. Тот сидел в кресле, раздвинув ноги больше обычного.

– Как дела, Юра?

– Вроде всё в порядке.

– Ты родителей успокоил?

– Да, они в курсе дела.

– Тогда расскажи мне, – попросил Илья.

– Всё просто. Утром поехал в Кирьят Вольфсон. Ну, ты знаешь, высотные дома напротив Кнессета.

– Конечно, Юра, я знаю.

– Там поликлиника, куда я получил направление. Показал им удостоверение личности и бумажку от раввината. Завели меня в палату и сказали раздеваться и одеть халат. А там мужчина, ждёт своей очереди. Его позвали и я остался один. Я понял – операция у них на потоке.

– Волновался?

– Немного. Но представь себе обрезание всех мужчин общины Авраама. Без особых средств защиты от инфекции, без обезболивания, примитивными ножами. А здесь хирургическая операция. Через минут двадцать вызвали меня. Операционная прекрасно оборудована, над постелью, куда меня положили, яркие лампы. Двое хирургов. Один сделал мне укол.

– Куда?

– Ну не в руку же. Где-то в мошонку.

– Понятно

– Через некоторое время я уже ничего не чувствовал. Второй хирург скальпелем или чем-то ещё отрезал лишнее.

– В самом конце?

– Нет, в середине. В конце делают ребёнку, которому восемь дней.

– Интересно.

– Зашили вокруг, спросили, как я себя чувствую и помогли подняться. Сестра повела меня в комнату, где находятся после операции. Так несколько кроватей. Одна не занята. Ну, я прилёг на неё.

– Было больно?

– Почти ничего не чувствовал, анестезия ещё действовала. У одного парня пошла кровь, и он даже застонал от боли. Его взяли на доработку.

– А у тебя что?

– Всё в порядке. Чувствительность вернулась. Я посмотрел, шов надёжный, кровотечения нет. Медбрат зашёл меня проверить и сказал, что я потихонечку могу убираться восвояси.

– Как ты добрался?

– Вышел на улицу, дождался автобуса и доехал до центральной автобусной станции. Там через пять минут сел на автобус, идущий в Рамот.

– Здорово! И не болело?

– Немного. Сейчас показывать тебе ничего не буду. Пусть пока срастается.

– А какую-то перевязку делать нужно?

– В первое время во имя гигиены следует накладывать лёгкую повязку.

– Мама как держалась?

– Представь себе, она, как поняла, что я сотворил, нашла у себя и принесла мне марганцовку. Сказала промыть ею рану. Это прекрасная дезинфекция. Убивает всё живое.

– Родители молодцы, – спокойно произнёс Илья. – Они уже сознают, что ты идёшь по своему пути. Тормозить не будут, наоборот, помогут. Будь с ними откровенный и благожелательный. Они это оценят.

– Конечно, так и будет. Спасибо, что зашёл. Недельку в ульпан ходить не буду. Буду учить язык самостоятельно. Слава Б-гу, учебников хватает. Ну и Тору читать. Скажи училке, что я приболел.

– Будь счастлив и здоров, братан.

Илья вышел из комнаты.

– У Юры всё нормально. Неделю он дома безвылазно. Потом будет видно.

– Мой папа, твой дед, был обрезан, – сказала мама.

– Мой тоже, тогда ещё успели сделать, – произнёс отец. – Моэль приходил домой, совершал свой обряд и благополучно удалялся. Главное не болтать лишнего.

– Здесь бояться нечего, – улыбнулся Илья. – Кругом одни евреи. Арабы, кстати, тоже все обрезаны. Ну, ладно, я пошёл, Юля ждёт на ужин.

Он вернулся домой в размышлении, стоит ли ему делать обрезание. Юлия спросила, как прошла операция. Когда он поведал ей подробности, она усмехнулась и сказала:

– Его достоинство теперь красивее твоего.

– Мне тоже сделать? – немного уязвлённый спросил Илья.

– Глупый, я же пошутила. Я счастлива таким, какой ты есть.

Она обняла мужа и поцеловала в губы.

3

Уже через два месяца их класс в ульпане заметно поредел. Ушёл высокий симпатичный парень из Питера, работавший системным программистом на гигантском Кировском заводе. Двое устроились на предприятии в промзоне города Маале-Адумим.

В один из дней его отозвал для разговора и Ян.

– Илья, тут такое дело. Мне предложили работу.

– Инженера?

– Да. В компании, которая строит в Писгат-Зеэве.

– Я о нём что-то слышал.

– Это большой район на северо-востоке Иерусалима.

– И ты сомневаешься?

– Немного. Всё-таки иврит надо бы знать.

– Язык – дело бесконечное. Будешь учить его всю жизнь. Но основной словарный запас мы здесь получили. Уже пытаемся говорить и нас это не удивляет. Как сказал Горбачёв, процесс пошёл.

– Такие мысли ко мне тоже приходили.

– Берись, дружище. Пройдись по строительным терминам, составь список слов и выражений.

– Не ожидал от тебя такого совета, Илья.

– Ты с компанией говорил?

– Конечно. Меня принял главный инженер Шломо Котляр. Он ватик, старожил из алии семидесятых годов.

– Котляр понимает, что специалистов с нашим образованием нужно брать на работу. Он увидел, что языком ты не очень владеешь. Но для него это не имеет значение.

– Ты же знаешь, как я говорю на иврите.

– И после этого ты ещё сомневаешься? Не морочь мне голову, Ян.

– Спасибо, Илья. Жена вот немного колеблется.

– Принесёшь первую зарплату, перестанет колебаться.

Друзья вернулись в класс, больше не возвращаясь к вопросу о работе.

Илья решил закончить начальный курс иврита. До его конца оставался месяц. Как военнообязанный, он также не был уверен в том, что стоит искать работу. Ему объяснили, что призыв в армию для репатриантов происходит через год. Следовательно, у него для работы только семь-восемь месяцев. Отец и тесть советовали не терять время и наведаться в бюро трудоустройства. Илья получил удостоверение об окончании ульпана и поехал в город.

– Вы инженер-электрик, – произнесла служащая, рассматривая документы.

– У меня вторая степень. Закончил Киевский политехнический институт.

– А опыт работы? – спросила она, с интересом посматривая на Илью.

– Три года на крупном предприятии.

– У меня тут есть кое-что для тебя. Вчера получила заявку. Ищут инженера на Интел. Несколько дней назад был запрос от Электрической компании. Но тебя опередили.

– Я слышал об Интеле. Я даже вижу его из окна квартиры.

– Поезжай сейчас туда. Надеюсь, они никого не успели взять.

Она что-то напечатала и протянула ему лист бумаги.

– Покажешь этот бланк на проходной.

– Тода раба, гиверет, – поблагодарил он доброжелательную служащую.

Илья вышел на улицу и поспешил к автобусной остановке. Десять минут ожидания показались ему вечностью. Автобус долго тянулся по городу, и он подумал, что ему следовало бы взять такси. Приземистое здание компании Интел на Хар Хоцвим он увидел сразу за поворотом дороги. Охранник остановил его вопросительным взглядом, но посмотрев на бланк службы трудоустройства, пропустил через турникет. Зайдя в здание, поинтересовался у проходящего мужчины, где отдел кадров. Сохраняя безразличие, тот махнул рукой в сторону администрации.

Миловидная женщина средних лет окинула его проницательным взглядом. Илья, возможно, произвёл на неё впечатление. Высокий красивый парень не мог не понравиться.

– Ты новый репатриант?

– Да. Я четыре месяца в стране.

– Наш главный энергетик ищет инженера-электрика, – сказала она, стараясь говорить медленно и ясно.

– Меня направили к вам.

– Я вижу.

Она подняла телефонную трубку и набрала номер.

– Иегуда, ты просил найти тебе специалиста. Он тут у меня. Ты готов с ним побеседовать?

Тот что-то ей сказал.

– Тогда иди сюда и забери его к себе.

Она улыбнулась и положила трубку.

– Покажите ему свои документы и резюме. Английский знаете?

– Да, владею.

– Если будет трудно говорить на иврите, предложите ему английский.

– Спасибо за совет.

В отделе появился мужчина средних лет в голубой спецодежде и подошёл к столу.

– Как дела, Галит? – спросил он, поглядывая на Илью.

– Ха коль беседер, Иегуда. Вот тебе инженера нашла.

– Поговорю с ним.

Он повернулся к Илье, коснулся его плеча и легко подтолкнул к двери.

– Как тебя зовут?

– Илья Вайсберг.

– Ну, пойдём ко мне.

Он пошёл за Иегудой в шаге от него. Небольшая комната, куда они вошли, была обставлена шкафами со множеством книг и папок. Они лежали и на столах. Какие-то чертежи были раскрыты, и Илья сразу узнал в них электрические схемы.

Иегуда сел за стол и указал ему рукой на стул по другую сторону стола.

– Садись, Илья. Покажи свои документы. Ого, инженер-электрик. Вторая степень. Три года работы. Чем занимался?

– Всеми электрическими работами на заводе: эксплуатация и обслуживание электрооборудования и электрической сети.

– С высоковольтным оборудованием имел дело?

– Конечно. С трансформаторами, выключателями, защитой, щитами и кабельными линиями.

– О низком напряжении я тебя не спрашиваю. Понятно, что ты и с ним работал.

– И в шкафах управления разбираюсь. Вот на столе схема управления. Приходилось искать в них неисправности и менять оборудование.

– Пойдём, покажу тебе наше хозяйство.

Они вышли во двор. Для человека, не сведущего в электротехнике, разобраться в нагромождении конструкций было бы нереально. Илья внимательно осмотрел площадку. Она напомнила ему трансформаторную подстанцию на киевском предприятии.

– Ты понял, что здесь происходит? – спросил Иегуда.

– По-моему, здесь строится подстанция с большим силовым трансформатором.