В армии есть игра «Три скрипа», знаете? Если нет, то вы многое в жизни потеряли. Эта увлекательнейшая игра развивает одновременно скорость гепарда, точность кобры, ловкость пантеры, цепкость паука и способность задерживать дыхание дольше пятнадцати минут, а в случае необходимости даже остановить сердце. Видели фильм «Миссия невыполнима» с Томом Крузом в главных ролях? Над эпизодами, где он, вися на веревке, балансировал в сантиметре от пола, не издав ни звука, мы с сослуживцами просто смеялись. Чтобы обучиться этому, не нужны годы тренировок, достаточно советских двухъярусных кроватей с сеточками, безумной усталости и парочки злых сержантиков. Правила гениальны и просты до невозможности:

Время – вечер;

Состояние – все измотаны и мечтают о сне (впрочем, как всегда, иначе армия – не армия);

Дислокация – казарма, расположение роты, где порядка ста кроватей, расставленных в шесть рядов и восемь колонн с проходами между ними размерами примерно в один метр;

Особые условия – злой (ну или просто скучающий) сержант;

Сопутствующие условия – кто-то, где-то, когда-то упорол косяка (условие необязательное, при необходимости может быть выдумано сержантом);

Вот теперь, когда вы представили общую картину, начинаю вводить в суть игры. Близится самая святая минута каждого солдатского дня, когда дневальный подаёт долгожданную команду:«Рота, отбой!»

Каждый в предвкушении момента, когда голова наконец-то соединится в одно целое с жесткой, но всё же любимой подушкой, а бренное тело сможет принять горизонтальное положение. И тут, как в фильмах ужасов, звучит устрашающий голос: «Кто хочет сыграть игру»?

И, когда все в ужасе замирают, отказываясь верить своим ушам, в воцарившейся тишине становится как-то особенно гадко. Негромко, немного смакуя, сержант выносит кошмарный приговор: «Играем в три скрипа! Время пошло!»

Всё, сомнений быть не может, ночь будет долгой. Представьте стадо из ста бизонов, которые в бешеной панике сбивают всё и вся на пути. За жалкие двадцать секунд каждый должен раздеться, уложить, как положено, по швам, обмундирование на стул и успеть занять позицию лежа. А после того, как сержант досчитает до двадцати, не издавать ни единого, мать его, звука! Ни единого!

Если вы по своей гражданской наивности думаете, что это легко, то заблуждаетесь, как слепые не пуганные котята. В первый раз не все успевают даже лечь! Вы только представьте, как кто-то висит на кровати второго яруса. Полкорпуса уже закинул в ложе, а ноги, словно сосиски, болтаются в воздухе. Это самое незавидное. Руки немеют, железная рамка всё глубже втыкается в ребра – такой точно дольше пяти минут без скрипа не протянет. Максимально оттягивая время, превозмогая боль в затекших суставах, помолившись всем богам и заранее молчаливо извинившись перед сослуживцами, он попытается бесшумно поднять ногу на постель, чуть-чуть улучшая положение. Как тут же у всех в ушах, и с болью на сердце, отдается ненавистный скрип.

«Раз!» – тут же громогласно возвещает голос сержанта, который в данную минуту на редкость внимателен к каждому бойцу.

И если вы думаете, что оставшиеся девяносто девять носорогов успели занять позицию горизонтально и не издадут ни звука, то будете правы. Но это будет, в лучшем случае, лишь с третьей или четвертой попытки.

А пока… кто-то неправильно положил подушку под голову, и теперь у него ломит шею и терпеть это долго невозможно. кто-то умудрился впопыхах лечь на руку, и она онемела. кого-то цифра «двадцать» застала в моменте, когда он тянулся за одеялом, лежавшим в ногах, и теперь он замер в позе «присел за ведром», кто-то просто лёг очень неудобно, у кого-то сильно чешется нос, у кого-то глаз, а у кого-то яйца, будь они неладны.

И вот, не в силах терпеть, ты думаешь, что движение пройдет настолько плавно, настолько невесомо, что скрип не раздастся.

Не тут-то было, не на того напали, салаги! На этих кроватях уже несколько десятков поколений проваливали игру раз за разом! Неужели вы думали, что всё будет так просто? Не зря высоко ценились советские инженеры. Они создали эту адову конструкцию так, что любое малейшее движение диверсанта не оставалось незамеченным.

«Два скрипа!», «Три!», «Рота, подъём!»

И вот тут начиналось веселье. Выбегая на центральный проход, впопыхах соображая строй, через секунду мы уже падали лицом вниз. Отжимаясь на кулаках до потери пульса, мы материли тех, кто не смог продержаться. Затем наступало время примирения, все вставали в ряд, обнимали товарищей по несчастью за плечи, формируя цепь, и приседали всем строем одновременно. Естественно, под счёт. А как по-другому? Мы же братья! Мы – одно целое! Мы ух-х! Когда у кого-то из бойцов отказывали ноги, другие были обязаны кроме своих изможденных тел тащить вверх ещё и его тушу. Тогда уже никто не ругался, тогда всем просто хотелось добраться до кроватей и всё забыть.

После того, как больше половины уже просто не могло встать и никак не реагировало ни на угрозы, ни на удары, приходило время просветления. Не сходя с мест, все в обнимку садились на пол и под счёт сержанта качали пресс. В этот момент каждый постигал дзен.

Все, как один, молили об одном: «Товарищ сержант, родненький ты наш, милосерднейший из всех справедливых, боголикий. Дай нам, юродивым, шанс выжить на этой земле. Теперь, когда мы прошли все круги ада, дай нам, грешникам неуклюжим, ещё одну попытку доказать свою выдержку. Ты только дай отбой, и мы обещаем, что через пять секунд в мертвой тишине на этих кроватях ты с умилением узришь сто застывших мумий, которые готовы так пролежать хоть тысячу лет, лишь бы этот потный, наполненный невыносимым смрадом и изнывающей болью мышц ад больше никогда не повторился».

Но круг повторялся вновь и вновь…

Эх, армия, веселое было время. Всегда есть, что вспомнить.

Не думал, не гадал, что вновь увижу эти гениальные изобретения. Да и где? В офицерском спецназе! Хотя что офицеры? Они тоже люди. Только люди, осознанно выбравшие нелёгкий и опасный путь.

***

Света в модуле мало. Тусклая лампочка на потолке создавала эффект подводной лодки. Стены из некрашеной, потемневшей вагонки скрадывали свет и пространство. Под одной из коек валялся пояс с гранатами. РГДшки¹⁰, причём запалы вкручены. Если бы всю картину увидел мой бывший замполит, его бы хватил кондратий.

Представьте: заходите в вагон купе, а там над каждой койкой на стене, словно на стенде, висит по три автомата и четыре пистолета. Разнообразие вооружения зашкаливает. Автоматы различного калибра и модификации: от зарекомендовавших себя Калашниковых до специзделий ВАЛ¹¹, ВСС¹² с оптикой и малогабаритный автомат «Вихрь» с глушителем.

А пистолеты…От бесшумных и скрытоносимых ПСС¹³ до автоматических пистолет-пулеметов «Вересков». В общем, для многих мужчин это рай на земле. Как будто спишь в хорошо оснащенном оружейном магазине под стендом с образцами вооружения.

Всё стрелковое оружие просто висело на стенах. Ни тебе металлических дверей, ни решёток, замков, ничего. Даже ничем не привязано. Если вдруг, противник решит напасть, пока все спят, и на свою беду забежит в модуль, любой из ребят, не выходя из дремоты, лениво потягиваясь на кровати, одной рукой накроет себя подушкой, чтобы шум выстрела не спугнул его богатырский сон, а второй схватит оружие, что висит ближе к голове, и вежливо попросит супостата не шуметь. Навсегда попросит.

И, стоит заметить, хоть оружие и висело на саморезах, простенько вкрученных в деревянную обшивку тесного вагончика, в этом чувствовалась некое изящество. Перфекционист бы точно оценил выверенные линии развешенной вороненой стали.

Вещи висели где придется: от дужек кроватей до натянутых под потолком верёвок.

Разгрузки находились отдельно на вешалках в самодельной имитации открытого шкафа. Шкаф, сколоченный из обычных досок, не имел ни задней стенки, ни дверей, а поверхность необработанного материала так и норовила всадить занозу. Просто, открыто, функционально. Сами же вешалки сварили тут же, на улице, из обрезков металлической трубы и гвоздей-двухсоток, которые загнули в вопросительный знак. Никто не удосужился их покрасить. Видно, что всё делалось наспех, и упор во всём на простоту и надежность. Конечно, богема бы не оценила стиль, но здесь нет богемы. Здесь собрались простые парни, романтики, которые жизнь товарища и спокойствие Родины ценят выше комфорта. На ближайшие годы этот арсенальный склад станет для них, и для меня, домом.

Шум на улице отвлек от осмотра помещения. Вдруг стало неловко от того, что я зашел внутрь без хозяев. Неизвестно, как примут ребята, если, конечно, примут. Мало ли. Открыв дверь и озираясь, я вышел на улицу. Напротив модулей, как нельзя кстати, стояли самодельные скамейки из пеньков и досок.

Долго ждать не пришлось. Через минуту, весело споря, из-за угла появилась вереница богатырей в камуфляже. Судя по тому, как изменились голоса и темп разговора, меня никто не ожидал увидеть.

– Уже прибыл? – напротив остановился высокий мужчина.

– Так точно! – заученно, вскакивая и чеканя каблуками, отрапортовал я.

По голосу я бы дал спросившему спросившему лет сорок. Он был крепкого телосложения и держал осанку прямо. В темноте это бросилось в глаза первым.

Любопытные взгляды окруживших меня будущих сослуживцев дополнились легкими улыбками.

Представьте: вы на безлюдной улочке, ночью, между металлическими гаражами, с почти нулевой освещенностью, и тут появляется толпа вооруженных до зубов детин без опознавательных шевронов, без знаков различия, да и без лиц вовсе. У каждого вместо лица черно-зелёный грим вперемешку с засохшей грязью. Все молчат и выжидательно на вас смотрят. Что делать в такой ситуации? Сразу видно, по мелочам не размениваются. Таким цацки не нужны, телефоном и деньгами не отвертишься. Если уж что и захотят забрать, то только вашу жизнь. И ведь не отмашетесь, сами отдадите, лишь бы не задерживать столь милых ребятишек. Отдали им жизнь по-быстрому и пущай дальше идут по своим делам. Ещё этот грим на лицах...... Такое ощущение, что на тебя смотрят шахтёры прямиком из адовой кочегарки. Горн разожгли и ждут лишнего движения, чтобы сопроводить в преисподнюю с ветерком.

– Расположился? – продолжил допрос всё тот же.

– Никак нет. Жду остальных. Там чьи-то личные вещи и оружие, поэтому решил ждать на улице.

– Надо же, – с ухмылкой ответил он. – Не доверяешь себе, значит?

В темноте, кроме направленных на меня глаз, вновь появились белозубые улыбки.

– Да нет, себе я доверяю, просто не знал, как другие воспримут, – я опустил взгляд.

– Ладно, сегодня отдыхай, а завтра в десять ко мне, – и обернувшись к толпе, мой собеседник добавил: – Бурый, отвечаешь за него.

Удивительно, он их как-то различает.

– Бурый принял.

Встретили душевно. Накормили, напоили, всё показали, да спать уложили. Естественно на втором ярусе, а как ещё. Первый ярус уже давно заняли и расписали на долгие годы вперёд.