Ага, видимо, настолько отдельная, что увидев, как его драгоценный папочка спит с молодухой, он решил, что ничего не видел и не слышал. Кстати, а как он узнал?

– Кстати, как он узнал? – решила я задать этот насущный вопрос.

И это, в принципе, тоже было не особо важно, но могло хоть как-то помочь мне уложить в голове адскую несправедливость, что творилась в мою сторону.

– Это имеет значение? – приподнял бровь Матвей.

– Если спрашиваю – да! – ответила я с вызовом. – Согласись, есть ведь разница, когда Илья бы случайно вас застал и решил не делать маме больно, но тебя бы корил за это целыми днями. Или когда вы сели, ты рассказал ему про свою принцессу, а он бы сказал – ты красава, папуля! Прикрою тебя, если вдруг что?

Говоря эти слова, я как будто вышла из своего тела и сознания, оставив лишь оболочку. Переваривать то, что произносили мои губы, было слишком остро и болезненно.

– Илья застал нас в ресторанчике, где мы праздновали годовщину отношений, – глухо сказал Матвей.

Класс… Ещё и общие праздники у них с любовницей есть… и общие даты. Что дальше? Она придёт к нам на именинный обед?

– Застал… и? – уточнила я.

– Без «и», – ровно ответил муж. – Я всё ему объяснил со временем. Илья меня в какой-то мере понял. Я сказал ему, что у нас с Настей просто что-то вроде уговора. Встречаемся, никаких серьёзных отношений и прочего.

– Ага, и она так вот просто согласилась спать с пятидесятилетним мужиком, ко всему – женатым? Не смеши мои подковы, Голиков! Наверняка эта твоя принцесса Анастасия получает как минимум какие-то дивиденды!

Я всплеснула руками, отошла ещё дальше от мужа и присела на край дивана. Запоздало вспомнила, чем Матвей тут занимался со своей белобрысой шлюхой, и подскочила, как ужаленная.

– Намекаешь на то, что со мной можно спать только за деньги? – усмехнулся Голиков.

На его лице опять появилось какое-то новое выражение, которого раньше я не видела. Он словно бы столкнулся с врагом в лице меня, и готов был этого самого врага уничтожить за малейший намёк на несостоятельность Матвея.

– Я уверена, что девка в её возрасте всегда бы нашла чем заняться поинтереснее, если бы ей за это не платили, – отрезала я. – Хотя, судя по всему, она сама готова залезть в шкафчик и взять плату за свои услуги.

Я прошлась по кабинету, не представляя, что делать дальше с тем, что творилось. У меня больше нет семьи. От неё не осталось даже намёка на что-то хорошее в будущем.

– Представь, что наша Женя бы так нашла себе парня, которому скоро полтинник… – пробормотала я, и тут же застыла, как вкопанная, когда до меня дошло.

Взгляд мой метнулся к мужу, я впилась глазами в его лицо, прежде чем задать главный вопрос.

– Только не говори мне, что наша дочь тоже знала… – прошептала замогильно, от чего меня даже повело.

Если ещё хоть как-то можно было оправдать поведение сына чем-то вроде мужской солидарности, то как интерпретировать и назвать Женино молчание, если вдруг окажется, что она нанесла удар мне в спину, я не знала. И даже думать об этом не могла.

Ну же, Матвей! Скажи, что это не так… что наша дочь не встала на одну сторону с отцом, который способен два года трахать молодую и прикрываться какими-то поговорками…

– Она против… Но да, Женя знает.

Всё. Это был контрольный выстрел мне в голову. Как если бы я лежала на полу, раскинув руки, уже получив несколько пуль в сердце, а Голиков недрогнувшей рукой спустил бы курок ещё раз. Точно мне в висок, разрывая плоть к чертям собачьим.

– Что ж… ну, хотя бы против, – криво усмехнулась я, окончательно распрощавшись с собою прошлой.

Нет больше той Инны, которая жила на этом свете сорок шесть лет. Она исчезла, а вместо неё осталась лишь жалкая тень. Но так проще. Так можно выжить.

– Инны, пожалуйста… Пойми меня! – взмолился Матвей, бросившись ко мне, когда я направилась не неверных ногах прочь из его кабинета.

Я не представляла, куда идти и что делать. Я просто хотела покинуть общество неверного мужа и то помещение, куда он приводил свою любовницу чаще, чем деловых партнёров.

– Я не хочу с тобой разводиться! У нас столько всего ещё впереди… Но мне так не хватало той страсти, что была между нами раньше!

Схватив за плечи, Голиков развернул меня к себе лицом, и тут же ужаснулся. Или это я испытала шок от того, какое отражение смотрело на меня из глаз мужа? Теперь не разберёшь.

– И вместо того, чтобы со мной поговорить или пойти вместе, скажем, к психологу, ты предпочёл ступить на путь измен… – прохрипела я.

Матвей замотал головой, прижал меня к себе так крепко, что хрустнули кости. Я какое-то время постояла послушной куклой, потому что ни на что другое у меня сил не имелось, затем высвободилась.

– Сейчас я еду домой и надеюсь немного переварить случившееся. А когда ты приедешь, обсудим условия развода. Дети выросли, нам делить кроме квартиры нечего. Значит, можем разбежаться спокойно, без каких-то спецэффектов.

Я вышла, а Голиков остался. Он хотел сказать что-то ещё, но промолчал, видимо, решив, что все слова стоит отложить на потом. Когда наступит тот момент, в который я так отчаянно верила – момент хоть какого-то облегчения.

И пока ещё я не знала, что до этого мгновения очень и очень далеко.

По дороге домой я позвонила лучшей подруге и едва ли не взмолилась, чтобы она приехала ко мне. Остаться в одиночестве, когда вся правда навалится на меня нерушимой скалой, будет слишком жутко.

Варя, практически моя боевая сестра, как иногда я её называла, появилась на пороге квартиры через пару минут после того, как я сама вернулась от Голикова.

Я так и стояла одетая в прихожей, когда дверь, которую не стала запирать за собой, распахнулась и Варя тут же развила бурную деятельность:

– Так! Отставить реветь! И выкладывай всё! – велела она, и я только теперь поняла, что всё это время беззвучно плакала.

– Ва.. Ва…Ва-а-аря-я-! – простонала я и бросилась подруге на шею.

Устоять на ногах больше не могла, повисла на несчастной Варьке всем телом, зная, что она удержит, станет моей опорой хотя бы на пару вздохов. Мне ведь так мало нужно…

– Господи! Инночка, Инна… ты что? Стряслась беда? С кем? Кто-то умер? – заполошно стала сыпать вопросами Варя.

Я отчаянно закивала.

– Да… Я! Я умерла-а-а-а!

Я завыла в голос, да так, что нутро разрывалось от жуткой боли, она всё стояла и стояла внутри и никак не могла выйти наружу. Ничего не помогало… Рёв смертельно раненого животного не спасал…

– Господи… Инночка, Господи… – только и шептала Варя.

Она целовала меня в волосы, висок, скулу, стала говорить какие-то слова, в которых я не разбирала смысла. Да и не нужен он мне был, этот смысл. Его больше не было в моей жизни в принципе…

– Матвей мне изменяет два года… – шепнула я, всё же взяв себя в руки. – Я сегодня застала его с другой в офисе Голикова.

Отстранившись, стала отирать слёзы, пока настала очередь Вари замирать бездвижно.

– В смысле? Инн… ты чего? – выдохнула она, округлив глаза.

Вот тебе и в смысле… Если уж подруга так шокировалась новостями, то что говорить обо мне?

– Так… идём-ка на кухню, меня ноги не держат и нужно хотя бы чаю, что ли, выпить…– сдавленно пробормотала она.

Взяла за руку и повела в вышеуказанном направлении, а когда мы чуть ли не рухнули за стол, про чай, разумеется, тут же забыли.

– Это ещё не всё, – проговорила я, сопроводив слова судорожным рыданием. – Дети обо всём знали…

Я вгляделась в лицо Вари, ища на нём нечто вроде равнодушия по отношению к последнему известию. Может, хоть так мне станет легче… Конечно, потом я окончательно приму, что в этом и есть главное предательство моей жизни, но сейчас ухвачусь за реакцию подруги в бесплодной попытке вновь начать дышать.

– Как… Как так, Инна? Илья и Женя знали, что Матвей… загулял?

Ужас был всеобъемлющим. Он стал отражением того, что бушевало внутри меня. Он откликнулся эхом на мои дикие страдания, которые разрывали душу в клочья.

Ответить я не успела, в дверь позвонили. Это не мог быть Голиков, но я предполагала, кого увижу, когда открою.

И точно, стоило мне добрести до прихожей и отпереть, на пороге я увидела сына.

– Илья знал, Варя, – обернувшись, крикнула я в сторону кухни. – И сейчас сможешь спросить у него обо всём сама.

Взглянув на сына снова, я увидела, что он побледнел чуть ли не до синевы. Судорожно сглотнул и прошептал:

– Мам…

Больше ничего говорить не стал – достаточно было этого одного слова, чтобы я вновь ощутила ком в горле.

Передо мной стоял молодой мужчина, который был для меня всем. Я готова была отдать ему всю себя, всю свою нежность, всё тепло. А он взял их, как и полагается ребёнку, а назад швырнул пригоршню предательства, щедро сдобренного дурнопахнущим дерьмом.

– Проходи, Илья… У меня Варя, она очень интересовалась, как так вышло, что ты был в курсе измен твоего отца и стоял на его стороне, – проговорила я ровным голосом.

В нём не сквозило обвинения или стали. Он был дико уставшим, словно я только что пробежала марафон вокруг Земли, после которого хоть ложись и помирай.

Сын молча зашёл в прихожую. Разулся, а когда расстёгивал пальто, я заметила, что руки его дрожат. Говорить по этому поводу ничего не стала – если он переживает, то это хоть как-то говорит о том, что не всё потеряно. Он умолчал про Анастасию, но, наверное, для этого имелся какой-то важный повод?

Я, как и полагается любящей матери, искала оправдания сыну. Искала, и пока не могла понять, удастся ли их обнаружить в принципе.

Илья прошёл в сторону кухни, опустился напротив Вари. Подруга смотрела на него со смесью ожидания и надежды. А я вот уже ни на что не надеялась. Покаянный вид Ильи говорил сам за себя – он приехал с повинной.

– Во-первых, я на его стороне не стоял… – начал сын, и я его тут же оборвала:

– Как только ты понял, что я могу поймать твоего папу с поличным, когда речь пойдет о пропавших деньгах и ночевке его любовницы, ты тут же ринулся мне врать по телефону, что это ты приводил сюда бабу!

Варя охнула, приложив руку ко рту. Я и сама бы на ее месте отреагировала так же. Вроде бы уже не в новинку был тот факт, что Илья прикрывал отца, а по мне он все равно проходился каленым железом.

– Я делал это для того, чтобы наша семья сохранилась! – нервно выкрикнул Илья, и посмотрел на меня с мольбой. – Мам… Ну вы же так долго вместе… Я не знаю, что нашло на папу, но очень не хотел бы, чтобы вы расстались! И папа тоже этого не хочет – он мне говорил!

Я прикрыла глаза и покачала головой.

– Как ты себе представляешь нашу дальнейшую жизнь? М? Ты же в курсе того, как я отношусь к изменам. И уж терпеть их в свою сторону точно не стану. Считаешь, что ему можно было просто сходить налево на пару лет, а потом продолжать жить со мной душа в душу? Такой судьбы ты хочешь собственной матери? Чтобы я то бежала радостная встречать мужа, то к плите готовить ужин, а у самой бы на ушах тонна лапши висела?

Я не могла никак успокоиться. Мы с детьми касались и этой стороны взаимоотношений между женщиной и мужчиной. Когда Илье было двадцать, его предала девушка. Я, разумеется, была на стороне своего ребёнка, а сын был полностью раздавлен. Неужели он думает, что я как-то легче и проще восприму неверность? Он провстречался со своей невестой год, а я жила с любимым человеком четверть века! Или, по мнению Ильи, чем старше становились отношения, тем проще было кивнуть в ответ на измену и сказать – окей, пусть будет?

– Мама… Я был очень неправ… Прости меня за всё, я очень прошу… Мне нужно было сразу тебе всё рассказать, а не идти на поводу у отца…

Илья взмолился и подался ко мне.

– А что ты знаешь про Женю? – потребовала я у него ответа. – Твой папа сказал, что она тоже в курсе, хоть и против.

Варя вновь охнула, но на этот раз не стала сокрушаться. Просто крепко выругалась.

– Илья… Это же мама ваша… – обратилась она к моему сыну, когда тот поджал губы и стал смотреть куда угодно, но только не на меня.

Мы с подругой переглянулись. Этот разговор уничтожил остатки моих сил. Я не понимала, в чём и где провинилась перед детьми, раз оба они не дали мне даже намёком понять, как мерзко поступил их отец по отношению ко мне.

– Она малыша ждёт… и когда он родится, наверное, окружит его теплом и любовью. А потом этот малыш вырастет и точно так же плюнет на неё с высокой колокольни? – продолжила Варя.

Разумеется, эти воззвания стоило обращать напрямую Жене. Да и конечно, её отношения с ребёнком будут совершенно иными, но в целом Варя была права. Моя дочь уже сама мама, хоть и носит кроху под сердцем, а впереди у них свой длинный путь… Но ещё она и жена. И мне даже представлять не хотелось, что однажды Женя окажется на моём месте.

– Я не знаю, почему она не рассказала, мам… – буркнул Илья. – Женя хотела, она говорила отцу, что он обязан быть с тобой честным. Но он заверял нас, что Настя ничего не значит. Что это ты – главная женщина его жизни, и когда он немного погуляет, вернётся и у вас будет всё ещё лучше, чем прежде.

Я слушала сына и понимала: он действительно в это верит. То ли ему так было проще и легче, то ли Илья оказался настолько слабым, что занял позицию «моя хата с краю». Но факт оставался фактом.

– А вот и папа твой… – тяжело вздохнула я, когда в двери повернулся ключ, а в квартиру вошёл Матвей Голиков собственной персоной.

Я бы многое отдала сейчас за то, чтобы иметь возможность взять паузу и немного прийти в себя. Но, кажется, муж решил, что нам нужно идти по горячим следам. Что ж… кто я такая, чтобы с ним спорить?

Пока Матвей неспешно раздевался в прихожей, я не произнесла ни звука. Молчали и Варя с Ильёй. Только видно было, что сын напряжён до предела, и, наверное, если бы я сейчас сказала ему, что он может уйти, Илья бы вскочил и умчался, только его и видели.

– Добрый вечер, – проговорил Голиков, входя на кухню. – Я посмотрю, у нас гости.

Он усмехнулся, глядя на подругу. Намекал тем самым, что Варя лишняя? Ну уж нет, держи карман шире, Матвей. Наедине мы с тобой уже говорили пару часов назад, а сейчас оставаться в одиночестве и держать удар без опоры я точно не собираюсь.

– Да, у вас гости, – с вызовом ответила Варя. – Привет, Голиков.

Она крайне редко обращалась к Матвею так – по фамилии. И было это в основном тогда, когда Варя шутила над моим мужем. А сейчас, судя по голосу подруги, ей уж точно было не до шуток.

– Привет-привет, – ответил он и отошел к окну.

Повернулся к нам, небрежно прислонившись бедром к подоконнику, сложил руки на груди. И тоже стал молчать, как будто мы здесь собрались поиграть в игру, кто дольше продержится в тишине.

Это состояние меня сначала даже развеселило. Как малые дети, ей-богу, хоть нам с Голиковым уже под пятьдесят. А потом я стала испытывать какое-то адское напряжение. И когда оно стало буквально звенеть, начала первая:

– С Ильёй мы всё обговорили. Он сознался, что был в курсе твоих похождений, но молчал, потому что якобы ты его уверял, будто вскоре наиграешься со своей принцессой и вернёшься в семью, в коллектив, в работу, – процитировала я известный кинофильм.

– Не паясничай, пожалуйста, – попросил Матвей тихим голосом, на что я даже не успела отреагировать, как вступила Варя.

– Ты жене своей, которой два года рога наставлял, сейчас ещё и указания станешь раздавать, как себя вести?

Она вскочила из-за стола и уперла руки в боки. Голиков полоснул по ней предупреждающим взглядом, но отвечать ничего не стал. Мне вообще всегда казалось, что муж Варьку немного… побаивается, что ли. И, похоже, сейчас этот факт играл на моей стороне.

– Несмотря на то, что я узнала обо всём менее полудня назад, решение принято. С детьми своими я подумаю, как выстраивать отношения, а с тобой, Матвей, всё ясно и так. Разводимся, делим квартиру и начинаем жить каждый своей жизнью…

Я только договорила, как Илья воскликнул с какой-то странной детской обидой:

– Мама!

Приподняв брови, я воззрилась на сына с недоумением.

– Что – мама? Ты думал, будто я останусь жить с твоим отцом после того предательства, на которое он пошёл из-за погасшей страсти?

Фыркнув, я сложила руки на груди и качнула головой.

– Знаешь что, Илья… Когда ты женишься и вдруг тебя тоже поведёт налево, я буду молиться, чтобы твоя жена тебя не простила. Это станет говорить о том, что ты выбрал уважающую себя женщину…

Меня несло, потому что я чувствовала, что перекладывать на судьбу сына такие штуки точно не стоит. Но очень надеялась, что суть Илья уловит и поймёт, о чём я. Не сейчас, так позже.

– Инна, давай не будем пророчить ничего подобного… – попросил Матвей.

Я повернулась к нему и уточнила:

– Пророчить что? Грязь в браке? То есть, ты согласен, что это не седина в бороду, а дерьмо в область паха?

Голиков поморщился, а я махнула рукой, мол, всё, с меня хватит. Вообще не понимала, зачем все эти разговоры. Мне искренне казалось, что Матвей отдаёт себе полный отчёт, что будет, если я узнаю о его изменах. Значит, осознавал и насколько высоки ставки, не так ли?

– Давай мы с тобой поговорим вдвоём, пожалуйста, – попросил муж. – Я созвонился с очень хорошим психологом. Ты была права, мне нужно было в первую очередь подумать о нём. Сейчас он готов взять нас в терапию хоть завтра…

– Вдвоём? Или принцесса Анастасия тоже поучаствует? – хмыкнула я.

Надо же, как он здорово придумал. Наворотить дел, а потом просто пойти к специалисту, провести терапию и жить дальше припеваючи.

– Почему она должна участвовать? – удивился Матвей.

– Потому что походы ты предлагаешь семейные, а Настенька у нас уже часть семьи. Бюджет себе выделила, годовщину вы с ней празднуете. Два года ты жил на два дома. Кстати, как это происходит? У вас отдельное гнёздышко для встреч, куда вы приезжаете провести жаркую ночь? Или ты снимаешь квартиру Насте? Тогда зачем ты приводил её трахнуть сюда, в нашу супружескую постель?

Я не выдержала и сорвалась на крик. Потому что вся эта история, когда мы спокойно сидели и беседовали о самом страшном событии в моей жизни, попросту выворачивала меня наизнанку. Я имею полное право на эмоции, и пусть даже потом мне будет совестно за проявленную реакцию, сейчас я стану делать так, как мне хочется. Так, как мне нужно…