Она только сначала инстинктивно вскидывает руки, но после опускает их. Дыхание становится прерывистым, я не трогаю, просто смотрю. На выступающие ключицы, на маленькую острую грудь с розовыми сосками, от вида которых рот наполняется слюной. Вроде не холодно, а они на моих глазах становятся похожими на два камешка.

Живот подтянутый, с аккуратной ямкой пупка. А ниже – тонкая полоска светлых волосков на лобке. И идеальные ноги – длинные и стройные. Хочется раздвинуть их и рассмотреть её всю, но я лишь только скольжу пальцами по шее, задеваю сосок, и Тоня вздрагивает. После чего накидываю ей на плечи рубашку и застёгиваю наглухо, чтобы спрятать от себя соблазн.

– Так кто? – уточняю будничным тоном, будто ничего из ряда вон не случилось. Будто каждый день Тоня раздевается передо мной, и это уже стало обыденностью.

– Коллекторы.

– Ты задолжала банку?

– Не я. Отец. И не банку.

Киваю на диван возле кухонного стола и говорю безапелляционно:

– Садись и рассказывай.

История оказывается незамысловатой и в некотором роде банальной. После смерти Тониной матери её отец начал пить. Потерял работу, а на водку хватало не всегда. Сначала ему из жалости и страха давала Тоня, но когда поняла, сколько бабла на это уходит, прекратила финансировать алкоголизм бати. Он сначала поугрожал, а потом нашёл выход – займы в микрокредитных или бог весть каких организациях. Везде давали охотно и максимальные суммы, на которые потом капали огромные проценты.

Потом у отца и вовсе созрел «гениальный» план. Взять в долг в одном месте, чтобы частично перекрыть в другом. И это всё копилось, как снежный ком, пока не достигло огромных размеров.

– Три ляма – это всё долг в эти конторы? – уточнил я, садясь напротив Тони и протягивая ей стакан воды. Она пару раз всхлипнула, пока рассказывала всё это, но в целом держалась неплохо.

– Да. И я надеюсь, что это действительно весь долг.

– То есть, ты хочешь отдать туда деньги и… всё?

– А что я ещё могу сделать? Они угрожают. Звонят, приезжают. Пишут такое, что у меня волосы дыбом.

– Ты сейчас заплатишь, а через пару месяцев твой отец снова наберёт у них в долг. И что будет? Станешь снова искать деньги? Без проблем, я дам тебе их снова.

Я усмехнулся, когда Тоня поджала губы. Мне нравилось её задевать и видеть реакцию такого плана. Когда глаза опускала и на щеках едва заметный румянец появлялся. И хоть сейчас это было совсем неуместным, не смог себе отказать в такой мелочи.

– Кстати, что с баблом? – Я кивнул в сторону прихожей. – Оно больше не понадобится?

Она опустила голову ниже, вцепилась в стакан воды, будто это была единственная вещь на свете, способная удержать её на месте. И если бы не этот хрупкий хрусталь, Тоня бы уже сорвалась с места и сбежала бы куда глаза глядят.

– Понадобится, – выдавила из себя и тут же вскинула подбородок: – Вы не передумали насчёт…

– Секса?

– Да.

– Неа. И не передумаю. Я, девочка моя, буду трахать тебя часто, долго и с фантазией. И уверяю – тебе понравится. Но если ещё раз увижу такую выходку, за себя не ручаюсь. А теперь давай в койку.

– В смысле? Вы же сказали…

– Спать будем. Ты в гостевой, я у себя. Кстати… откуда ты узнала, что Ленки нет дома?

– Она сама мне позвонила. И я решилась.

Решилась она. Я вздыхаю и растираю лицо снова, как будто нужно наваждение стряхнуть. Видеть Тоню здесь, такую домашнюю, естественную, в моей рубашке… это соблазн, от которого очень сложно отказаться. Перед глазами так и встают картинки того, как усаживаю её на обеденный стол, устраиваюсь между ног и трахаю.

Интересно, какая она на вкус? Везде.

– Окей. Давай спать, пока я не передумал.

Поднимаюсь с постели и киваю в сторону коридора.

– Вторая дверь справа, найдёшь там всё, что тебе нужно.

И ухожу к себе.

В эту ночь долго не могу уснуть. От осознания, что рядом в одной из комнат – спит Тоня, член мгновенно каменеет. Приходится даже подрочить, будто я подросток, который впервые посмотрел порнушку. Но и это не избавляет от настойчивых фантазий, когда представляю, что сделал бы с Тоней, если бы не это моё сраное правило, заложником которого и стал.

Казалось бы, какая, к херам, разница? Лена наверняка поймёт, что в нашем доме была чужая женщина – у баб на это особенный нюх. Так какого чёрта я тут изображаю из себя супергероя? Просто ли Тоня спала у нас или стонала подо мной до утра… Но мне почему-то не насрать.

Засыпаю только под утро, надеясь, что Тоня не свалит, когда проснётся по трезвяку и вспомнит, где именно оказалась в ночи.

Меня будит какой-то шкварчащий звук и аппетитный запах. Не сразу соображаю, что ночевал не один, а когда всё же понимаю, глаза удивлённо распахиваются. Значит, не только не смоталась, но ко всему ещё и решила приготовить мне завтрак. Если это, конечно, не Лена, вернувшаяся раньше и решившая поиграть в примерную жену, что само по себе звучит абсурдно.

Когда вхожу в кухню, Тоня обнаруживается возле плиты, на которой что-то сосредоточенно готовит. Судя по запаху – оладьи. Не могу отказать себе в том, чтобы не понаблюдать за ней, прислонившись плечом к дверному косяку.

На ней всё ещё надета моя рубашка. Когда нагибается, осторожно приоткрывая дверцы шкафчиков в поисках бог знает чего, ткань приподнимается, едва не обнажая округлую попку.

– Это самое сексуальное, что я видел за последнее время, – хриплым ото сна и возбуждения голосом говорю я, и Тоня испуганно ойкает и роняет сашет с ягодным джемом.

– Извините… я тут похозяйничала немного. У вас еды никакой в холодильнике.

Она права. Мы с Леной питаемся вне дома, потому что жена предпочитает «не быть кухаркой», а из жранья – только несколько упаковок сраного салата, от которого меня уже давно тошнит.

– Молодец, – пожимаю плечами, как бы говоря, что ничего необычного в этом не вижу. – Я в душ, и когда выйду, давай уже на «ты». Я со всеми женщинами, которые мне минет делали, стараюсь не фамильярничать.