Сначала из-за двери показались длинные уши зайца, следом – выглянула и сама Глаша. Улыбнулась, наверняка стесняясь, от чего на её щеках появились ямочки.

– Привет, – поздоровалась она и, осмелев, вошла в комнату. Правда, так и осталась стоять у порога, видимо, решив, что если поймёт, что её вот-вот прогонят, успеет убежать.

– Привет, – хмуро поздоровался Саша.

– А мама мне про тебя рассказывала.

– Что именно?

– Ну, что ты ездишь, а не ходишь. Я вот тоже больше ездить люблю, чем ходить.

Она смущённо улыбнулась снова и сделала крохотный шажок в сторону Зубарева. Осмотрелась и кивнула, как будто что-то сама с собой решила.

– А я ходить любил. И бегать. И в хоккей играть.

– О! Мама тоже любит хоккей. Мы с ней часто его смотрим.

Теперь расстояние между ними сократилось ещё на два Глашиных шага. И Саша вдруг понял, что испытывает… странное чувство. Настоящую смесь чувств, если быть точным. Растерянность, удивление, даже то же самое смущение, которое испытывала и девочка напротив. Но он знал точно – последнее, чего ему сейчас хочется, – это прогонять малышку из комнаты.

– И за кого мама болеет?

– За «Сан-Франциско Скорпионз», а ты?

– А я уже ни за кого.

Он отвернулся, чтобы не смотреть во все глаза на Глашу. Она была точной копией Насти, той, что была с ним семь лет назад. И она возвращала его мысленно в то время, где ему было так хорошо с её мамой.

– Я очень на матч сходить хочу. Но всё никак, – вздохнула Глаша, после чего, словно бы разом решившись, сократила оставшееся расстояние между ними и встала рядом.

– До Скорпионов добираться долго.

– Я знаю. Мама говорила.

– А что ещё она говорила? Ну, обо мне?

– Ой, такое неприлично вслух произносить, – хихикнула девочка.

Брови Зубарева поползли наверх. Настя что, рассказывала своей дочери об их совместном прошлом? Глаша же смотрела на него, нахмурив брови, и только и делала, что теребила ухо мягкому зайцу.

– Мне можно говорить всё. Раз уж мама про меня тебе рассказывала.

Девочка сделала глубокий вдох и с сомнением посмотрела на Сашу. Пришлось выдавить из себя подобие улыбки, которая вроде как должна была подбодрить ребёнка. Хотя, Зубарев был уверен, что она скорее пугала.

– Она сказала… она сказала, что ты – самая большая задница из всех возможных. Вот что она говорила.

Это было настолько неожиданным, что Зубарев не удержался – запрокинул голову и расхохотался. И ржал громко, едва ли не до слёз, в то время как Глаша смотрела на него со смесью веселья и по-детски наивного удивления.

– Твоя мама права, – наконец отсмеявшись, кивнул он. – А ты тоже так считаешь?

– Я пока с тобой мало дружу, чтобы это узнать.

– Мало… дружишь? То есть, мы друзья?

– Угу. Или ты не хочешь? Со мной многие дружат, им нравится.

– Ну я пока не пробовал, – улыбаясь помимо воли, пожал плечами Саша и тут же услышал уверенное:

– Так давай попробуем.

Саша настолько растерялся от этого, казалось бы, ничего не значащего предложения, что не сразу нашёлся, что ответить Глаше.

– Ты действительно хочешь дружить с таким, как я? – уточнил он с сомнением.

– Да, – тут же отозвалась она. – Почему я могла бы не хотеть?

– Потому что я не такой как все.

– Ты ездишь. Но мы можем ездить вместе.

И малышка вдруг, совершенно неожиданно для Зубарева, устроилась у него на коленях и повернулась к нему.

– Мама сказала, что я не тяжёлая, но если тебе тяжело…

– Нет, мне совсем не тяжело, – поспешил заверить он Глашу, не чувствуя веса ребёнка.

– Это хорошо. Давай кататься.

– Вот так?

Саша направил кресло в сторону шкафа, и малышка весело рассмеялась, обняв его за шею одной рукой, другой всё так же прижимая к себе игрушку.

– Да! А теперь обратно к окну.

Саша и сам рассмеялся – настолько легко вдруг себя почувствовал. Будто не ехал на осточертевшем кресле, а шёл на своих двоих рядом с Глашей.

– Это что здесь происходит?

Вопрос раздался так неожиданно, что оба – и Зубарев, и Глаша – застыли на месте и воззрились на дверь, в проёме которой стояла Настя. И Саша не мог вот так вот сходу понять, какие чувства она испытывает.

– Мама! А мы тут решили дружить. И вот катаемся. Ты же не против?

По лицу Насти Саша видел, что она скорее против, чем за, но терпеливо ждал, что же она всё-таки скажет. – Я не против. Но не нужно донимать малознакомого тебе человека, – наконец изрекла Настя, пытаясь говорить строго, что у неё не особо получилось.

– Она меня не донимает, – мягко заверил её Саша, после чего взглянул на нахмурившуюся Глашу и повторил: – Ты меня не донимаешь.

И та в ответ просияла:

– Это хорошо.

– Это хорошо, но мы уже собираемся домой. Иди одеваться, сегодня уедем пораньше.

Настя махнула рукой Глаше и та, проворно соскочив с колен Зубарева, убежала из комнаты, предварительно обернувшись к нему и кивнув на прощание.

– Вы уезжаете посреди твоего рабочего дня? – Саша попытался, чтобы вопрос прозвучал как можно более саркастично, хотя на самом деле испытывал скорее разочарование. От того, что Глаша убежала, и от того, что они с Настей собирались уезжать.

– Да. Мама попросила приехать раньше. Но думаю, ты будешь только рад тому, что мы перестанем тебе надоедать.

– Вы мне не надоедаете.

– Хм.

– Твоя дочь классная.

– Я знаю. Но её может быть слишком много. – Лицо Насти осветилось лёгким подобием улыбки.

– Она мне не докучала.

– Я рада.

Они замолчали. О чём думала Настя, Саша не знал, а вот он был погружён в то, что с ними случилось семь лет назад. И в чём был виноват только он.

– Ладно, я пойду, – всё же проговорила она и уже собралась было выйти, как Зубарев её окликнул:

– Насть…

– Да?

В её голосе послышалось удивление, да Саша и сам был удивлён не меньше. Тем, что собирался сказать – в первую очередь. Но и молчать как-то не получалось.

– Ты изменилась.

Она вскинула тонкие брови, и Зубареву стало не по себе. Нет, и вправду, какого вообще хрена он завёл этот разговор?

– Я изменилась, да. Семь лет прошло, если ты об этом.

– Об этом. Я это помню.

На лице Насти появилась кривоватая улыбка, после чего она развернулась и, уже выходя из его комнаты, повторила за Сашей:

– И я это помню.

Июнь. Семь лет назад

Саша втопил педаль газа едва ли не до упора, и автомобиль взревел мотором. Это была его первая тачка. И сразу – такая крутая. Место в команде, которое он занял совсем недавно, уже приносило существенные доходы, и Зубарев собирался задержаться на нём любой ценой. Даже если бы ему пришлось в итоге грызть лёд зубами.

Хоккей был его жизнью. Его болезнью с самого детства. Саша и представить себе не мог, каково это – не выйти на лёд. Не встать в ворота и не биться до конца за то, чтобы в них не влетела шайба. Большего, казалось, ему было и не нужно.

– Саш, ты где?

Он включил громкую связь и поморщился. Прекрасно понимал, зачем ему звонит мать.

– Я буду через десять минут.

– Отлично. Меньшовы уже здесь. И Настя тоже.

– Я помню, мам, что Настя должна была приехать.

Он снова поморщился. Ещё утром дал понять матери, что знакомиться ни с какой дочерью её друзей не собирается. Точнее, собирается, но без тех последствий, в которые так свято верила мама.

– Всё, поторопись. Мы шашлыки жарить пошли.

– Мчу на всех парах.

Он отрубил связь и сбросил скорость. Торопиться не планировал, потому что последнее, чего желал – оказаться в компании какой-то там девицы, которую придётся развлекать. Это было ему совершенно неинтересно. У Саши была девушка, и он не собирался её менять ни на каких десять Насть вместе взятых.

Притормозив у ворот дома, Зубарев побарабанил по рулю. Можно было развернуться и поехать к Светке. На час-другой, не больше. Сбросить напряжение, показать, что он не планирует идти на поводу у матери. Впрочем, сделать это он мог и в любой момент посреди их семейного ужина.

Всё же открыв ворота, Зубарев заехал во двор, заглушил мотор и, вытащив из салона спортивную сумку, направился в дом. Все наверняка были в саду – там играла музыка, слышались голоса и смех. Тем лучше. Он успеет принять душ, переодеться, а потом уже присоединится к остальным.

Саша вошёл в дом, скинул кроссовки в прихожей, пересёк коридор и остановился. В кухне, спиной к нему, стояла рыжеволосая девчонка. В коротких шортиках, облегающих классную попку, в футболке, едва виднеющейся из-за копны ярких волос, рассыпанных по спине и плечам. Она что-то резала на разделочной доске и при этом пританцовывала, очевидно, слушая музыку в наушниках. И была чертовски сексуальной.

– Привет, – позвал её Зубарев и когда она не расслышала и продолжила двигаться под ритм, проговорил громче: – Привет!

Она обернулась сразу. Волосы взметнулись ярким пламенем, от чего Саша даже задержал дыхание. Настя была красивой. Ни капли косметики, вся естественная и настолько невинная, что дух захватило.

Она убрала наушники и улыбнулась. Так мягко, по-настоящему, как ему уже давно не улыбались.

– Привет, – поздоровалась в ответ, после.чего отложила нож и, вытерев руки о полотенце, лежавшее на столе, приблизилась к нему.

Она была не очень высокого роста и, оказавшись напротив, запрокинула голову, чтобы смотреть прямо в глаза Саши. И он утонул в её взгляде. Он был то ли голубым, то ли светло-серым, с крапинками.

– Саша, – протянул он руку.

Идиот. Что за странные жесты? Как будто перед ним мужик, а не девушка.

– Настя, – кивнула она в ответ, после чего вложила в его ладонь хрупкие пальцы, которые он инстинктивно сжал. – Я тут салат режу.

– Припахали тебя?

– Сама вызвалась.

Она вернулась к своему занятию и Саша испытал разочарование. Смотрел на то, как Настя поправляет выбившуюся прядку волос, отправляя её за ухо привычным жестом, как сосредоточенно расправляется с овощами, и завидовал. Тому, что это им она уделяет столько внимания, а не ему.

– Ладно, я в душ. Скоро буду, – буркнул он, когда понял, что мысли приняли совсем не тот оборот.

– Давай.

Нет, она так и сказала. Давай. Будто они были знакомы сто лет. Саша поднялся на второй этаж, прошёл в свою комнату и, сев на диван, растёр ладонями лицо. Наваждение какое-то. Вроде бы виделись всего пару минут, а перед глазами до сих пор стоит образ рыжеволосой девчонки. Такой сексуальной, что хоть бери огнетушитель для своих штанов.

Пришлось буквально заставить себя подняться и отправиться в душ. Всё хрень. Придумалось чёрт-те что на ровном месте в считанные секунды, значит, так же быстро и исчезнет ко всем херам.

Когда Саша вышел из душа и спустился на первый этаж, Насти в доме уже не было. Он вышел во двор и пошёл на голоса. Смех и веселье – вот то, что составляло основную программу его родителей и их друзей.

– О! Сашка! Отлично, что приехал пораньше, давай к нам, – махнул ему рукой отец, и Зубарев направился к одному из свободных стульев. Настя тоже была здесь – сидела с самым невозмутимым видом в подвесных качелях чуть поодаль и была увлечена чтением бог весть чего.

– Как тренировка? – это уже вступила в разговор мама. Она редко интересовалась такими вещами, зная, что Саша поделится, если сочтёт это нужным.

– Отлично. Скоро в отпуск.

– Это просто здорово. Я тут ремонт задумала.

А дальше последовало обсуждение того, какие обои мама планирует поклеить в гостиной, и какого оттенка слоновой кости мебель она уже заказала в кухню.

Саша поднялся со своего места и неспешно направился в сторону Насти. Чёрт… он ведь волнуется как тринадцатилетний мальчишка и задаёт себе вопросы о том, стоит ли к ней подходить. Настя же, оторвавшись от чтения книги, вдруг отложила её в сторону и улыбнулась Саше, и ему тоже захотелось улыбаться в ответ.

– Не скучаешь? – спросил он о первом, что пришло в голову.

– Немного, – кивнула Настя в ответ. – А ты?

– И я немного. Что интересного пишут? – он кивнул на книгу, которую она читала.

– Это учебник по философии, – тихо рассмеялась Настя. – Там не может быть ничего интересного.

Он помимо воли улыбнулся в ответ. Она ему нравилась. Нет, не как девушка, совсем иначе. Просто была какой-то простой и понятной, и это обезоруживало.

– Планируешь оставаться здесь и дальше? – Саша кивнул на качели, давая понять, что именно имеет ввиду.

– А есть другие предложения?

– К остальным не хочешь? Там шашлыком грозят.

– Прямо так и грозят?

– Ага. Папа прям шампурами потрясает.

– Это скорее должно пугать, чем привлекать, – рассмеялась Настя, и Саша не сдержался и улыбнулся следом.

– Могло бы испугать, но у меня есть предложение.

– Какое?

– Немного перекусим, чтобы папа не вхолостую мясо приготовил, а потом поедем погуляем.

Вместо ответа Настя вдруг запрокинула голову и расхохоталась так, что на глазах её выступили слёзы. А Саша стоял как дурак и не мог понять, в чём причина веселья.

– Вхо… вхолостую мясо… Саша… что ты со мной делаешь? – выдавила из себя Настя в перерывах между приступами смеха, который был таким заразным, что и Зубареву хотелось ржать до колик. Но он держался.

– Пока я с тобой всего лишь общаюсь. И даже не знаю, что будет дальше, если мы продолжим, – ухмыльнулся он, глядя на всё ещё посмеивающуюся Настю.

– Так давай посмотрим, – кивнула она, и Саша невольно улыбнулся шире.

Санкт-Петербург и белые ночи. Как же их любила Настя! И с каких разных сторон они открывались для неё каждый раз, когда она окуналась в безоблачную атмосферу тепла и светлого сумрака. Сейчас, когда сидела рядом с Сашей, который уверенно вёл машину по дороге, она чувствовала чистый восторг.

– Нравится? – словно прочитав её мысли, спросил он и, быстро повернувшись к Насте, подмигнул, после чего вновь сосредоточил внимание на дороге.

– Что именно?

– Эта ночь.

– Нравится.

– А ещё что нравится?

– Вот так ехать и наслаждаться тем, что окружает.

– И мной?

Настя вскинула брови. Это была попытка вызнать, испытывает ли она симпатию по отношению к Саше, или же мужской флирт?

– И тобой.

– И мне тоже всё нравится.

На Стрелке Васьки¹ было многолюдно. Здесь Нева билась о береговой гранит, но плеска почти не было слышно.

– Хочешь, на теплоход сядем? – спросил Саша, когда они обошли Биржевой скверик. Нет, он и впрямь читал мысли! Ведь именно о том, как интересно было бы посмотреть за разведением мостов с воды, она и думала.

– Хочу. А ты не против?

– Если бы был против, я бы не спрашивал. Пойдём.

Он протянул ей руку и как-то совершенно закономерным показалось просто вложить в неё ладонь и переплести их пальцы. И Настя в этот момент тоже испытывала восторг, только на этот раз совсем от иного. Прохожие думали, что Саша – её парень, да и она сама представляла себе, что у них отношения. И вот сейчас они просто гуляют по набережной, где царит самое настоящее столпотворение.

– Вон наш теплоход, – указал Саша на довольно внушительное судно, покачивающееся на волнах. Зубареву удалось в какие-то считанные минуты найти для них транспортное средство, и теперь они присоединились к тем, кто ждал отплытия теплохода.

– Была уже на разведении мостов? – повернулся к ней Саша, выпуская её руку из своей. И Настя поняла, что испытывает желание вернуть всё так, как оно и было.

– Была. Но с Невы не смотрела.

– А я один раз смотрел, но почти ничего не помню.

Ей хотелось разузнать о нём больше. Чем он увлекается помимо хоккея, чем привык заниматься в свободное время. Всё то, что составляло жизнь Саши.

– Что? – спросил он с улыбкой, и Настя только теперь поняла, что она совершенно беззастенчиво пялилась на него всё это время.

– Ничего, – поспешно отвела она взгляд. – Кажется, посадка началась. Идём.

Первые полчаса они сидели за столиком на двоих, заказав себе по паре безалкогольных коктейлей. Настя и без них была опьянена всем, что происходило с ней. Этой ночью, Сашей, даже людьми вокруг, которые точно так же, как и они, отправились смотреть на белую ночь и мосты.

– Наверх пойдём? – спросил Зубарев, посмотрев на наручные часы. Каждый его жест, иногда скупой и чёткий, почти молниеносный, вызывал в Насте целую бурю чувств. Разве можно было так быстро влюбиться? Всего за несколько часов?

– Пойдём. Оттуда вид лучше, мне кажется.

Он молча поднялся и снова протянул ей руку, и Настя поняла, чего ей всё время не хватало – вот этих прикосновений горячей и широкой ладони. Касаний, через которые она ощущала силу, твёрдость и надёжность.

Саша прихватил плед, когда они поднялись наверх, и когда Настя устроилась на носу теплохода, где стояли диванчики, накинул его ей на плечи.

– Холодно, – пояснил Зубарев, когда она вскинула на него глаза. А когда устроился рядом и совершенно обыденным жестом положил руку ей на плечо и притянул к себе, Настя окончательно растаяла.

– Сначала к Дворцовому? – уточнила она, чуть повернув голову. И тут же запылала от смущения, когда её губы оказались в нескольких миллиметрах от губ Зубарева.

– Да. Самый крутой мост.

Он чуть склонился к ней, и Настя могла побиться об заклад, что сделал это специально.

– Да, самый крутой, – выдохнула она в его губы и, не выдержав того напряжения, которое испытывала, отвернулась.

Домой к Саше они вернулись едва ли не утром. Когда сошли с теплохода, Зубарев заявил, что проголодался и буквально волоком потащил Настю за собой в кафе, работающее круглые сутки. А потом они встречали рассвет. В июне он наступал в три часа утра, и это тоже было особенное волшебство.

– Т-с-с, – зашипела Настя, когда Саша, споткнувшись о ботинки в прихожей, громко выругался. – Кажется, наши уже заснули.

– Да тут кто-то кроссовки бросил.

– Обходи и пойдём.

Настя тихо засмеялась, и Саша захохотал следом за ней. Им было хорошо и легко. Обоим. Друг с другом. Она это чувствовала всем нутром и была счастлива в этот момент.

– Спать хочешь? – поинтересовался Зубарев, когда они зашли к нему в комнату.

– Неа. Но наверное, отдохнуть надо.

– Ага, я бы завалился.

Настя снова улыбнулась. Его фраза была совершенно неромантичной, но идеально подходила Зубареву.

– Тогда давай ляжем. Где меня обустроили, знаешь?

– Ложись у меня. А я на диване.

Он кивнул на «книжку», стоящую в углу.

– Так будет неудобно.

– Неудобно на потолке спать. Перестелить тебе бельё?

– Нет. Я поверх покрывала лягу.

– Вот ещё.

Саша легко подтолкнул её в сторону собственной постели, и этот жест тоже вызвал у Насти настоящую бурю эмоций.

– Ложись нормально, бельё почти чистое, я редко ночую дома.

– У меня с собой даже футболки для сна нет.

– С этим проблем не будет.

Зубарев подошёл к шкафу и, выудив оттуда игровой свитер с номером 30 на спине, передал его Насте.

– Вот, бери. Он тоже чистый.

Настя повертела свитер в руках.

– Я боюсь его испортить.

– Чем?

– Ну, не знаю. Буду вертеться во сне, помну.

– Глупая. Иди в ванную и надевай.

– Хорошо.