ГЛАВА 4

Смотрю на три маленькие и аккуратненькие чашечки, а перед глазами красивое лицо. И я понимаю, что не могу надурить, да и не получится – такие мужчины, как этот, знают счет своим деньгам. Им уже не нужно никому ничего доказывать, они давно это сделали. Уверенна, обмани я его, мне это просто так с рук не сойдет. Но дело не только в этом. Перед ним не хотелось выставить себя в неприглядном свете, поэтому скрипя сердцем, признаюсь:

– Две чашки на мой счет запиши. Я лишние отбила.

Бариста закатывает глаза и со вздохом тянется к журналу с нашими «косяками». А позади меня раздается голос, от которого у меня тут же подкашиваются коленки.

– Девушка, мне срочно нужен стационарный телефон. Откуда я могу позвонить? – обращается нарушитель моего покоя к нашему кассиру. Она кивает и протягивает ему телефонную трубку. Я же, как можно медленнее ставлю его кофе и бокал с дистиллированной водой на поднос, боясь повернуться. Хотя красавчик наверняка не обратил внимания на разыгравшуюся сцену между мной и баристой. И все же, втянув воздух, разворачиваюсь и торопливо иду наверх, опустив глаза в пол.

Руки немного дрожат, а сердце в груди колотится, как сумасшедшее. Мне это состояние совершенно не нравится – чувствую себя ужасно. Мысли об очередном штрафе не дают покоя. Я механически принимаю и разношу заказы. Все плывет, как в тумане. Я даже не заметила того, как причина всего этого хаоса в моей душе и голове вернулась за свой столик. Впрочем, следующие полчаса мне было совершенно не до мечтаний и тайных воздыханий. Я через силу заставила себя сосредоточиться на работе, как вдруг вздрогнула, услышав обезличенное «девушка». Этот голос теперь не спутаешь ни с каким другим. Поворачиваюсь в сторону второго столика и, натянув предупредительную улыбочку, направляюсь к нему. Пока иду, сердце работает с перебоями. Я чувствую себя скованно из-за задумчивого взгляда, лениво скользящего по мне. Мужчина хоть и смотрит на меня, но создается такое впечатление, что в упор не видит, находясь где-то далеко в своих мыслях. Но я все равно нервничаю, мышцы словно парализует в тех частях моего тела, по которым проходится его взгляд. Пытаюсь успокоиться, дышу глубоко, но тщетно.

– Да? – останавливаюсь от мужчины в нескольких шагах. Голос вроде бы звучит ровно. По крайней мере, мне бы этого хотелось. Только вот глаза предательски бегают – не могу сконцентрировать внимание на чем-то одном. А когда вижу, что к рекомендованному мной десерту блондин практически не притронулся, становится совсем не по себе.

– Счет принеси, – сухо отдает он распоряжение, нетерпеливо постукивая длинными пальцами по краю стола. На меня он больше не смотрит, сосредоточившись на телефоне.

– Хорошо, – я киваю, спеша поскорее уйти, но сделав несколько шагов, останавливаюсь. – Десерт вам не понравился?—вырывается у меня.

Не знаю, какой черт дернул задать этот вопрос, но отчего -то стало важно получить ответ, словно я была обязана угодить. Мужчина поднимает голову, и вот я уже жалею, что вообще заикнулась об этом дурацком десерте, особенно, когда блондин расплывается в снисходительной улыбке. Такая улыбочка обычно красуется на лицах взрослых, когда ребенок выдал какую-нибудь милейшую глупость. Чувствую себя дурой.

– Не моё,– со слегка привередливой усмешкой сообщил он.

Его взгляд как-то двусмысленно прошелся по мне. Я забыла, как дышать, покраснела и не знала, что думать. Он сейчас серьезно или прикалывается надо мной? Может, заметил мои поглядывания в свою сторону и решил поугарать над дурочкой? И точно.

—Шоколад не люблю, – дразнит он меня, останавливаясь взглядом на моих волосах. Я каменею, заметив смешинки в этих невероятных глазах. А он даже не скрывает, что тащится от моего замешательства и смущения. Меня это, конечно же, задевает. Нормальный вообще дядя? Как будто я ему себя предлагала.

Вот ведь придурок! Шоколад он не любит….

– Ну, и пошел к черту,– буркнула обиженно, но тут же спохватилась и прикусила язык. Господи, совсем шибанулась!

– Что?– нахмурился блондинистый гад, слава богу, не расслышав мои бредни.

—Не, ниче, – отмахиваюсь, натянуто улыбнувшись и в тоже время вздыхая с облегчением.

-«Ниче»?– уточняет он со смешком, вгоняя меня в краску стыда.

–Н И Ч Е Г О, – чеканю, пылая от смущения. – Что-то еще?

– Счет неси уже, – бросает эта красивая сволочь с таким видом, словно я его жутко утомила.

Меня это возмутило до трясучки. Так и хотелось сказать– ага, бегу уже, волосы назад. Тоже мне -король доморощенный выискался! Хотя есть в нем что-то эдакое, не связанное ни с внешностью, ни с материальным благосостоянием. Порода, короче. И пожалуй, стоит признать, хоть и бесит меня этот высокомерный придурок, а все равно– притягательней мужчины не видела.

Через десять минут, расплатившись по счету, он покидает наше кафе. Я украдкой смотрю ему вслед, пока он спускается по лестнице. Хорош, ничего не скажешь: рост -выше среднего, фигура атлетическая, походка энергичная, уверенная. Само совершенство, если б не барские замашки.

Недосовершенство подходит к двери и вдруг оборачивается, затем сразу же, словно заранее зная, что смотрю, сталкивается со мной взглядом. Я застываю, краска приливает к щекам, руки, в которых зажата кожаная книжечка с деньгами, дрожат. Мужчина, удовлетворенный моей реакцией, усмехается, и весело подмигнув, выходит из ресторана. Я же тяжело сглатываю, раздраженно запихиваю в карман книжечку и начинаю с остервенением убирать со стола.

Не знаю, чего я ждала, но определенно чего-то. А сейчас какое-то опустошение накатило, как будто, солнце скрылось, и стало холодно, неуютно. Присутствие этого мужчины хотя бы на полчаса скрасило мою унылую реальность. Наше с ним легкое противостояние завело меня, заинтриговало, вызвало бурю эмоций. Познав это неизведанное для меня чувство азарта, предвкушения чего-то, что не случилось, я ощущаю горькое послевкусие разочарования и скуки. И как теперь дожить до конца смены? Мне определенно нужна передышка.

Интересно, сколько красавчик оставил чаевых и сделал ли это вообще? Руки чешутся заглянуть в кожаную книжечку, но удовлетворить свое любопытство позволено только на кассе – очередное правило. Лечу на всех парусах вниз, прихватив грязную посуду и приняв парочку заказов. Расправившись со всеми делами, подхожу к кассе и едва не схожу с ума от нетерпения, пока Любка рассчитывает других посетителей.

Черт, давай же быстрее, курица ты заторможенная! – мысленно тороплю ее, пританцовывая на месте. Молюсь, чтобы не подошла Змеища, а то обломает всю малину. Любка-то хоть ничего и не говорит, но уже поглядывает удивленно. Она молча берет счет и отбивает. А затем присвистывает:

– Поздравляю, Токорева! Побила Беляевский рекорд.

Я обомлела. Стоит пояснить, у нас-официантов в работе есть мотивирующий момент – кто больше чаевых получит, как за один раз, так и за весь день. Пока лидерство было у Беляева в обоих категориях, но, кажется, все изменилось. Елы-палы! Это что же получается? Блондинчик мне чаевых оставил больше трех тысяч?

От такой новости у меня чуть эйфорический припадок не случился. Ну, что за мужчина?! За час перевернул все в моей душе с ног на голову. И даже исчезнуть сумел красиво. А может, он просто про сдачу забыл, а я идиотка радуюсь? – подкидывает ложку дегтя внутренний голосок. Я морщусь и отмахиваюсь —такие мужчины, как он, ничего не забывают, а уж тем более, когда это касается материального вопроса. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

Последующие часы прошли легко. Мое настроение было лучше некуда, и ничто уже не могло его испортить. Хотелось смеяться и танцевать, чего я, кстати, уже давно не делала. А еще мне хотелось вновь увидеть этого мужчину, чтобы просто спросить его имя и поблагодарить за… За чаевые? Нет. За то, что вернул мне состояние какой-то беззаботности и забытой беспричинной радости, как будто и проблем в моей жизни нет, и не было.

Вот так и пролетела смена на позитивной волне. Коллеги смотрели на меня: кто удивленно, кто скептически. Алла, заметив мое состояние, пару раз со снисходительной улыбочкой напоминала, что у меня сегодня штраф в размере семисот рублей, пытаясь тем самым испортить настроение. Но мне было глубоко фиолетово. Так и хотелось показать ей «fuck», да приправить смачными словами: «Выкуси зараза, я на фрилансе! На антивирусе имени…» Увы, имени не знаю, а хочется, страшно как!

Пока переодеваюсь, гадаю, каким именем его могли наградить родители. Если отталкиваться от того, что на вид ему лет тридцать или чуть больше, то в те времена чаще называли мальчиков либо Эдуардами, либо Сержами, либо Сашками.

Вот, кстати, Александр ему очень даже подходит – звучное такое, само за себя говорящее: победитель, завоеватель, в общем, мужик с большой буквы.

Мне становится смешно. Боже, какая дребедень! Впрочем, ничего удивительного: отпахав две смены и не такое в голову может прийти. А его имя я обязательно узнаю. У меня теперь особый интерес – вдруг все же угадала. Вероятность, конечно, мала, но чем черт не шутит. Если да – повеселюсь. Может, даже в экстрасенсорику ударюсь, а то вдруг у меня талант пропадает, а я тут столы тру да реверансы каждому вошедшему отпускаю вместе с предупредительными улыбочками.

Удивительно, но за всеми этими глупостями, я совсем не заметила как оказалась на улице. Правда, окликнувший меня, Стас вернул с небес на землю. Хорошего понемногу, как говорится. Тяжело вздохнув, останавливаюсь и скривившись, наблюдаю, как Беляев жизнерадостно летит ко мне на всех парусах. Чтоб его… привязался же!

– Янка, а ты че не подождала-то, поздно ведь уже? – пыхтит он, останавливаясь рядом.

А вот догадайся с трех раз, балбес. Забавно было бы, глянуть на его физиономию, скажи я это вслух. Однако ты, Яночка, вошла в раш, пора бы и придержать коней. Но моя вредная натура не внимает голосу разума, поэтому язвительно произношу:

– А ты, как погляжу, в телохранители ко мне записался.

Беляев оторопел, не зная, что сказать, но тут же нацепил непроницаемую маску. Поправил свои, намазанные гелем, волосы, хотя прическа была идеальной. Этот жест в очередной раз убеждал, что все эти «недоголубки» меня не привлекают. С мужчиной женщина должна чувствовать себя защищенной и уверенной. А какая уж тут уверенность, когда у него маникюр лучше моего?

– А ты против? – улыбнулся Стасон, по всей видимости, соблазнительно, приобняв меня за плечи. Только этого не хватало, а ведь какой хороший день был!

Осторожно высвобождаюсь из навязанных объятий и не сдерживая раздражения, приторным голоском цежу:

– Нет, не против, если ты будешь выполнять свои «обязанности» молча.

Беляев побледнел и остановился. Похоже, мой ответ был из разряда тех самых трезвящих оплеух, и парню это не понравилось. Я, честно, и сама не в восторге от собственной грубости. Без поддержки Стаса в гадюшнике будет совсем не просто. А с другой стороны, я же ему ясно дала понять еще вначале, что ничего не получится, так что сам виноват!

Но каково же было мое удивление, когда Беляев вновь догнал меня и поплелся рядом. Я почувствовала себя неловко. Всю дорогу до дома мы молчали. Я мучилась, не зная, как исправить свою оплошность и вернуть в наши отношения непринужденность. Стас задумчиво шел рядом, не пытаясь мне помочь. Когда мы остановились у подъезда, я лихорадочно пыталась подобрать слова, но Беляев опередил.

– Ян, не грузись! Давай, в следующие выходные сходим куда-нибудь? Просто проведем хорошо время.

Беляевское предложение озадачивает: то ли Стасик дурак, каких свет не видывал, то ли хороший психолог, потому что, испытывая чувство вины, я не смогла отказать. Беляев воспринял мое согласие, как самом собой разумеющееся, что меня покоробило, и попрощавшись, ушел. Оставалось утешиться, что хоть с поцелуями не полез, да только не утешало ни хрена.

Поэтому до квартиры я добралась вся в сомнениях и невеселых думах, но твердо решив, что на этом «свидании» расставлю все точки над «i», раз до человека не доходит.

Дома никого не оказалось. На кухонном столе меня ждала записка с таким содержанием: «Янка, ужин в холодильнике. Не забудь покушать! Звонила Лерка, просила перезвонить. Меня не жди, приеду завтра. Целую.»

Хм… В загул, значит, тетя ушла. Молодец. А как же главное правило воспитания – личный пример?

Усмехнувшись, иду в душ, напевая какую-то ерунду. Хорошее настроение вновь возвращается. Игнорирую просьбу «не забудь покушать!», наливаю себе кофе, и прихватив парочку конфет, выхожу на лоджию. Вдыхаю прохладный сентябрьский воздух и сильнее кутаюсь в махровый халат. Несмотря на то, что весь день лил дождь, небо чистое, звездное, а ночь тихая, только шум с дороги нарушает эту тишину. А мне так хорошо сидеть в плетеном кресле, пить горячий кофе и мечтать об идеальном мужчине. Вспоминать его улыбку, прокручивать в памяти нашу встречу и представлять еще кучу таких пересечений. Интересно, чем сейчас занята красивая сволочь? Наверное, обо мне думает.

Становится смешно. Мечтать не вредно, верно?

От прогрессирующего кретинизма меня спасает телефонный звонок. Не глядя, отвечаю.

– Да?

– Алоха, передовикам– труженикам! – раздается голос подруги. Я невольно начинаю улыбаться и понимаю, что ужасно соскучилась.

– И тебе не хворать, Гельмс.

– Захвораешь у меня ты, Токарева, если еще раз потеряешься!

– Ага, я тоже соскучилась.

– Да неужели?! О, сердце, успокойся и не рвись!

– Ну, не обижайся, Лерунь. Замоталась я, еле живая с работы приползаю, – начала я оправдываться.

– Ладно уж, прощаю на первый раз, – помиловала Лерка. – Рассказывай, как живешь, мать. Как работа? Что нового?

Я тяжело вздохнула и выборочно рассказала про свою трудовую деятельность, умолчав об унизительных моментах. И без того чувствовала себя неудачницей, поэтому самолюбие не позволяло говорить на неприятные темы. Пока рассказывала, вновь накатила горечь. Пришло осознание насколько однообразна и скучна моя жизнь. А послушав Лерку, так и вовсе пожалела, что ответила на звонок. Наверное, я все же мелочная и завистливая. Слушая подругу, мое настроение падало все ниже и ниже, а ведь я должна радоваться за нее. Но меня почему-то не покидало ощущение какой-то негласной конкуренции. Вроде бы Лерка и не рисовалась, но в ее голосе скользили снисходительные нотки, словно я найденыш какой-то, что вызывало мерзкое чувство.

Когда она начала рассказывать про какого-то парня, по которому весь универ с ума сходит, меня словно клинануло, и я тоже решила поделиться своими «амурными» делами, точнее фантазиями. Уж больно хотелось приукрасить свое унылое житие-бытие.

– А ко мне тут, представляешь, подкатил один экземпляр из постоянных клиентов, – начала я.

– О, как! И? Что за хрен, на чем ездит? —сделала она очередное снисходительное замечание, вызывая у меня злость, подстегивая к дальнейшему вранью. Моему уязвленному самолюбию необходимо было хоть как-то придать себе большей значимости в глазах подруги.

– Не знаю, не обратила внимания. Ну, приличный такой мужик: при деньгах, красавчик и нестарый.

– Какое везение, – сыронизировала Гельмс, раздражая меня еще сильнее. Я уже собиралась послать ее куда подальше, как раздался более-менее заинтересованный вопрос:

–Ну? И как все закрутилось?