Безжизненная пустота булькнула звуком напоминания о пропущенном сообщении. На вспыхнувшем экране появилось уведомление. Оказывается, пока Кирилл шел по зимнему городу, пришло СМС. Он не слышал. Да и как, если мороз, уши закрыты, а душа рвется вперед и в завтра. А телефон глубоко.

Глаза вглядываются в безобразно прыгающие буквы:

«Павлик унас. Ни кому ни сообщай, если ни хочишь проблем. Готовь бабки штуку баксов. Будь через час у памитника Ленина. К тебе подойдут. Ни вздумай абмануть – убьем! Усек?»

Еще одни. И Павлик у них. У этих, безграмотных.

«Готов безболезненно расстаться с некоторой суммой в обмен на жизнь очень близкого человека?» – сказали те, которые завтра. Про то, что очень близкий человек именно сын, не было ни слова.

Алена?!..

173

Вращ – некрасивое погоняло, но присосалось насмерть. Отдерешь только с кровью. С кровью не хочется, себя Вращ любит.

Некрасивый, небольшой, сутулый, паукообразный. Сначала прозвали Хилым. Не прижилось, пусть и вправду хилый. Паук – тоже отпало, не по чину. Стал Вращом. И хрен с ним. Про изначальное имя он даже не помнит. Незачем. Кому?

Три часа он простоял у подъезда. Точка наблюдения менялась несколько раз.

И ничего. Грелся в подъезде, пока соседские бабки не собрались звонить куда не надо.

Теперь опять на улице. Холодно. Ноги не ощущаются.

Профукал? Поди разбери, когда они все закутаны в платки да меховые шапки.

Все же интуиция подсказывает, что нужной девушки не было. А дома теперь кто-то есть, недавно зажегся свет. Проходили только мужчины и женщины в возрасте. Вот и ладушки.

Хватит ждать, мертвому или больному деньги ни к чему. С очередным открытием подъездной двери, выпустившей пенсионера с собачкой, Вращ опять оказался внутри. Игнорируя лифт, быстро поднялся на нужный этаж, движением разгоняя кровь. Потоптался на месте, пришел в себя, успокоил дыхание. Палец на звонок. «Плюм-блюм!» – внутри.

Дверь отпирают. Ура!

Мужчина. Серьезный пронизывающий взгляд. Половина тела скрыта за дверью – в руке возможно оружие.

Ноги сами делают шаг назад, вынося из доступной зоны. Понадобится – можно броситься вниз. Он заставляет себя произнести:

– Муж Алены Агеенко?

Мужчина смотрит по сторонам, словно выискивает помощников-подельников. Вращ один. Но далеко. Холодным оружием и, тем более, руками не достать. Если там что-то посерьезнее – нужен достаточный повод для применения. Повода пока нет.

– Муж? – переспрашивает мужчина. – А что?

– Есть любопытная информация. О ней, об Алене. Интересно?

– Допустим.

– Это будет стоить…

– …Твоей жизни, – перебивает мужчина.

Он смещается вбок.

Вращ глядит в направленную в живот стальную смерть, готовую плюнуть свинцом. Нет, не готовую. Пока – не за что. Поджилки трясутся, но голова работает. Вращ видел и знает жизнь.

– Это несерьезно, – говорит он. – Я деловой человек. Если вы не в настроении, могу зайти позже.

Он начинает разворачиваться.

– Стой.

Вращ останавливается.

– Что у тебя?

– Кое-что про вашу Алену. Цена… – Вращ медлит, прикидывая уровень достатка по интерьеру за спиной мужчины и свои шансы получить хоть что-то. – Пятьдесят тысяч, – заканчивает он.

Мужчина ухмыляется:

– Долларов?

Вращ поникает:

– Нет.

– Нет, – говорит мужчина.

Вращ и ствол смотрят друг на друга. Оба в раздумьях.

– Сколько вы согласны заплатить? – делается последняя попытка материально оправдать свое появление в этом холодном провинциальном городишке.

– Смотря за что.

– Поговорим?

– Поговорим.

Дверь распахивается, мужчина отходит вглубь. Направленный пистолет делает приглашающий взмах внутрь. Огнестрел, травмат или газовик? Рассчитывать нужно на худшее. Впрочем, даже газовая струя или, тем более, резиновый шарик с такого расстояния в нужное место…

172

Кристина в восторге. Ее вид и окружающая обстановка говорят сами за себя, все получилось.

– Значит, сама? – хмыкает полицейский.

Скрученные б и б, одетый и голый, верещат. Офицер морщится и благородно помогает Кристине одеться. Как бы случайно косит глазом. Огонь в глазах не скрыть: дескать, красива, шельма. Возможно, не столько красива, сколько соблазнительна. Мол, он бы тоже не устоял, но надо делать дело. Может быть, потом еще зайдет. А, может быть, и нет. Он считает, что она – пассия или родственница начальника. Так нужно для дела.

Полицейский бессильно вздыхает, взор окидывает одевшуюся хозяйку квартиры.

– Да, – говорит она, – сначала все шло хорошо. Отмечали. А потом…

Кристина плачет.

– Статья. – Гражданин начальник глубокомысленно позевывает. – Однозначно.

Когда полицейские ворвались внутрь, картина была недвусмысленна. «Обидчиков» повязали, успокоили, стали разбираться.

Блондина огорошивает прозрение:

– А кто вас вызвал?

Офицер многозначительно указует ввысь. Не на соседей сверху. На людей сверху.

Плечи подставленных блонда и брюна опускаются. С теми шутки плохи. Попали.

– Попали, – подтверждает офицер понимание в их переглядывании. Он плотный и грузный, и кресло под ним, вальяжно раскинувшимся, потрескивает и едва не разваливается. – Пишем. – Тяжелый взгляд падает на чересчур догадливого блондина, в глазах которого мельтешит просчет ситуации и поиск возможных решений через собственные связи: – Фамилия, имя, отчество?

Вмешивается Кристина:

– Офицер…

– Старший лейтенант Добрунин. – Полицейский делает паузу и, глядя ей в глаза, добавляет: – Александр, – еще одна пауза, – Петрович.

– Господин старший лейтенант… – Как же ему нравится быть «господином». – Можно на два слова?

– Конечно.

Кресло вновь стонет, теперь от счастья. Он и она выходят в детскую, остальные остаются в недоумении, но с надеждой. Есть время подумать. Но о чем?

– Итак. – Появившийся вскоре офицер хмуро глядит на подозреваемых. Кристина не выходит. Дверь в детскую захлопывается. – Итак. Дама согласна не возбуждать дела… если вы забудете дорогу в этот дом.

Брюнет с блондином бешено кивают. Их устраивает очень. С удовольствием!

Кристина в детской улыбается. За удовольствия надо платить. Особенно за запретные. Но платить не ей, она – часть большого плана. Платить красавчики будут семейным счастьем, когда их жены увидят это.

Пусть идут на все четыре стороны. Сюда они не вернутся – офицер Добрунин тому поручительством (кстати, оставил номер личного телефона, хряк жирный. Надеется? Ну-ну). А дома их ждет…

Улыбка становится шире.

Хлопает дверь – та, что на лестничную площадку. Там все устроилось как нельзя лучше. Осталось отчитаться окончательно.

Кристина берется за ноутбук. А перед глазами – Кирилл. Бывший. Сволочь. Не лучший, но свой. Был. Не ценила, дура. Теперь одна.

Ничего. Зато теперь у нее есть цель. Есть идея. Есть занятие.

Кирилл… Что Кирилл? Ему зачтется.

А завтра…

Она улыбается.

171

Через час?!

Часы показывают половину восьмого. Плохо учившиеся в школе похитители послали сообщение в шесть пятнадцать. Время упущено. Все ценности в доме похищены. Нестись к Ленину без толку. Что теперь?

Кирилл набирает номер – абонент недоступен. Ясен пень, боятся пеленгации. Или отработавший аппарат уже в канаве.

«Блюм!» – булькает еще одно сообщение. Опомнились? Второй шанс?

Пальцы дрожат и чуть не роняют. Номер другой. Но текст…

«Насчет сына не парься, спи спокойно, о случившемся молчи. Инструкции завтра».

Какая-то ерунда. Смысл дублируется. Они же?

Или…

Если судить по стилю, что-то общее прослеживается. Но там – опасливый нахрап, здесь – уверенность и четкость. Там была полнейшая безграмотность, здесь вроде бы нормально. И опять же – зачем повторять то, что уже оговорено?

Если отправители разные – кто были первые и почему нарисовались остальные? И кто из них врет?

Кирилл открывает телефон Алены и смотрит последний принятый звонок. Так и думал. Всего несколько секунд разговора в семнадцать тридцать.

Он сравнил номера. Сошлось. Первые, которые на завтра, звонили с него же. В восемнадцать ноль три.

Хоть какая-то определенность. Осталось дожить.

Что же, деньги он с трудом, но соберет. Завтра. Спасибо похитителям, они реалисты. Если припрет, он заложит или продаст квартиру. Да, уйдет за копейки и только в случае, если с документами утрясется – хозяин все же не он. Но за деньги это решаемо. За деньги все решаемо.

К тому же, остается шанс, что до срочной продажи не дойдет и удастся занять. Под залог той же квартиры. Или у Владимира Терентьевича, директора фирмы. Правда, сейчас он в отъезде, но такой вопрос можно решить по телефону. Или взять взаймы по чуть-чуть у многих знакомых. Поймут, если объяснить. Дадут. Он бы дал. Только объяснять не хочется. Любой слух – это вопрос жизни и смерти. Для Кирилла второе неприемлемо. Только жизнь. Любой ценой.

Удар был нанесен точно. Забрали тех, кого он любит. Обоих. Сразу.

Он сделает все, что понадобится. Вернет. Обезопасит. А потом…

Если шантажу поддаться, тот непременно повторится. Закон природы. Законы надо знать. Их последствия – предотвращать. Лучше профилактика, чем.

А пока надо выяснить одну подробность.

Кирилл обежал все квартиры подъезда и опросил всех. Благо, в такой мороз к вечеру местные обитатели присутствовали почти в полном составе. И удача улыбнулась.

– Твоя ненормальная меня чуть на тот свет не отправила, – грозя кривым пальцем, причитала допотопная старушенция.

– В халате?

– Почти голая! В такой мороз…

– В тапочках?

– Я же говорю! Чуть меня к праотцам не отправила. А у меня радикулит. Даже стоять больно. А она – как слон, не разбирая дороги… Даже дверь не закрыла.

– Это вы закрыли?

– Еще чего. Говорю же, радикулит у меня. Не могу я за всеми двери закрывать.

– Она была одна?

– Мне и одной хватит. Сердце слабое. Зрение. Сил нет. А она…

– Кто был на улице?

– Да откуда я… Меня чуть не убили! Скажи ей, что если еще раз…

– Обязательно. Большое спасибо. Больше такого не повторится.

Не повторится? Соврал. Душа говорит, что хоть каждый день, лишь бы Алена вернулась. А бабулька – крепкая, дай ей Бог всего и здоровья.

Значит, воры не взламывали замок, а вошли в открытую дверь. К исчезновению (похищению или, как вопреки всему надеялся Кирилл, уходу Алены) отношения не имеют.

Где же ты, любимая?

170

Конечно, ночью он не спал. Просчитывал. Прикидывал. Выворачивал наизнанку. Сомневался. Верил. Не верил. Хотеть умереть. Хотел всех убить. Хотел вернуться во вчера, и чтобы никакого сегодня.

Безграмотное сообщение – как от мальчишек. Может быть, пацаны и баловали? Бывает, изображают похищение, чтобы потом вместе конфет или пива купить. Или маму-папу проучить. Мало ли. В воспитательных целях чего не бывает, а дети злопамятны. И мыслят они нешаблонно. И моралью до некоторых пор не обременены в той степени, чтобы понимать последствия таких капризов. Увы.

Но. Нет у Павлика таких приятелей. Нет и у Кирилла таких приятелей. У Алены тоже.

Соседские? Могли бы. Из зависти, что живут чуть хуже. Но забрать ребенка из садика так, чтобы никто не заметил… увести… куда? Не вяжется.

Голова шла кругом, мысли маршировали под заданную мелодию. Трудно взглянуть со стороны. А надо. Судя по всему, одни взяли Павлика, вторые – Алену. Звонков и сообщений – три. Все с разных номеров. Как минимум, что-то одно – «липа».

Либо первые бесчеловечно пошутили, либо новое сообщение – еще один шанс от них же. Впрочем, Кирилл повторяется. Ничего нового.

Полиция? Слишком неповоротлива. Слон в антикварной лавке. Одно неловкое движение – и главная ценность рассыпается на кусочки. Нет. Будь сумма несусветной – тогда да, другого пути нет. Но первые из звонивших понимают реалии. Вторые, которые эсэмэсили, если дважды одни и те же – несерьезны. Даже карикатурны. Словно играют в похитителей, хотя ими не являются. Или этакие отморозки из беспредельщиков, которым все по фигу. Не приведи Господи.

Стоп. Есть же знакомый, спец по отморозкам. Недавно вместе работали в фирме, где он, Кирилл, продолжает работать. Алекс. Служил в спецвойсках, но никогда об этом не распространялся. Скромняга. Однажды, спасая честь женщины, поступил как мужчина, в итоге разжился условным сроком за превышение самообороны. Когда вернулся из следственного изолятора, ушел к небезызвестному в городе Сычу, главе самой могущественной в городе «конторе» бывших рэкетиров. В изменившихся с девяностых годов реалиях «контора» Сыча легализовалась как холдинг по разным направлениям. Разным? Ха. Направление у всех одно – прибыль. Алекс все же ушел туда, еще и приятеля из фирмы перетащил, Леонида. Оба говорят, под крылом Сыча можно творить добро. Не верится. Какая разница. Главное, имеются координаты. Именно команда Алекса именем Сыча опекала «Риэлтинг» от тупых или неправедных наездов.

Алекс поймет правильно. Сумеет помочь – поможет, нет – скажет прямо.

Пусть ночь, пусть хоть конец света. В конце концов, у того работа такая, а у Кирилла – ситуация. Телефон загудел ожиданием.

– Кто? – Голос у Алекса сонный и недовольно-ворчливый.

– Кирилл из «Риэлтинга». Прости, что поздно.

– Скорее, рано. Здорово, Кирюха. – Не забыл ведь старого приятеля. Сталь в тембре исчезла. – Проблемы?

– Да.

– Фирма?

– Сын. И жена.

Короткая пауза на том конце сжавшегося до уровня трубки мира. Мира, который рушится.

– Ты дома?

– Да.

– Жди.

169

Денис и Иван снимали комнату в частном доме. Две соседних занимали Давыдовы – он (ксенофоб проклятый), она (эх, если бы не он, уж они бы с ней…) и несносное оно – их неугомонный Колька. Маленький монстр. Необезвреживаемая мина с ногами. Ну, ничего. Ненадолго.

Скоро их увезут из города. Ищи-свищи вольного странника. А пока…

Денис и Иван – это для посторонних. На самом деле – Дэни и Ян. Мороз помогал скрываться, торпедам Сыча их ввек не найти. Только если лицом к лицу на улице встретиться, а против этого есть простое средство: как можно реже выходить из дома. Лучше вообще не выходить.

Им повезло. Фартовые – они и в Гваделупе фартовые (интересно, где это).

Драные обои, ветхая мебель времен, надо думать, Генсека Кукурузного, посуда и белье – современники дяди Кобы… И что? Пожалуй, только барон живет лучше. На первом месте – жизнь, на втором – свобода, тогда третье рано или поздно приложится. Лучше бы, конечно, рано.

Лежа на постели, Дэни рассказывал что-то смешное. Сам же и хохотал. В какой-то момент он обидчиво обернулся к Яну.

– Тсс! – Ян приложил палец к губам.

Дэни умолк и вслушался. За дверью успевший принять на грудь Давыдов говорил с кем-то по стационарному. Он и монстрик только что зашли, звонок застал их в прихожей.

– Да не видели мы! – надрывался Давыдов. Ему, понятно, хочется накатить еще и отправиться бай-бай, а тут… – Вы всем своим позвоните, может…

Из трубки неслось отчаяние. Давыдов устало долдонил:

– А Павлик – это который? Такой смешливый, стриженный, с торчащими ушками? Нет, повторяю, не видели. Рядом с нами не шел, а вперед и назад я не смотрел, не до того. Холодно было, торопился. Извините.

Дэни и Ян склонились к замочным скважинам – их в двери несколько. Сама дверь – хлипкая, чуть ли не из картона, но каждый постоялец считал своим долгом обезопасить личное имущество от соседей. К тому же, как рассказывали хозяева, старые жильцы нередко съезжали не заплатив, ключи утаскивали с собой, оттого приходилось врезать новые замки.

В прихожей Давыдов кладет трубку. В его руке материализуется початая емкость. Она мгновенно пустеет. Слышно довольное кряканье.

Там дверь захлопывается. Здесь быстро открывается. Дэни – змеей к телефону. Хорошо, что аппарат не древний дисковый, а кнопочный с экранчиком. Нужная кнопка – и на сером фоне высвечивается последнее соединение.

Ян уже рядом. С ручкой. Пишет прямо на руке. Затем следует кивок в комнату на разобранный сотовый телефон, которым пользовались лишь однажды. Он только для крупных дел. И вот – для последнего дембельского аккорда. Потом – прощайте, не поминайте лихом. Или поминайте, от нас уже не убудет. Зато, возможно, прибудет.

Не сказано ни слова. Зачем? Давно работают вместе. И все еще живы и здоровы.

Слова не нужны. Ян и Дэни одеваются и отходят подальше от дома. Это обязательно, у ищеек Сыча возможности неограниченные. Дэни вставляет аккумулятор, включает мобильник и дожидается, пока тот загрузится. Ян протягивает ему под нос руку с закатанным рукавом. Быстро немеющие на холоде пальцы давят едва читаемые цифры. Приходит время букв. С этим сложнее.

168

Виртуальное совещание в разгаре. Второе за ночь. Впрочем, сегодня суббота, можно выспаться днем. Главное – дело, а дел этой ночью хватает. Недавняя докладчица теперь отчитывается по Кристине:

– В целом все нормально, успели вовремя.

– В целом?

– Был неприятный момент с камерой, здесь вина установщицы. Обошлось. Утром я встречусь с женами, покажу. Если что – приглашу.

В видеоконференции участвуют только члены Комиссии. Они знают больше остальных. Они самые лучшие. Стаж роли не играет, главное – умения. В любой миг возможна ротация, поэтому каждая жаждет взять на себя больше и сделать лучше. Сделать даже то, что в обычной жизни считает неприемлемым. И соблюсти установленный Чарли принцип трех К.

– Марго, Роза объявилась?

Первая, которую назвали Марго, согласно опускает глаза:

– Только что.

167

– Ты развелся? – в трубке слышна радость. – Значит…

– Откуда? – цедит мужчина. Он недоуменно кривится. Нога на ногу. Дым в сторону краем рта. Пепел в пепельницу, очень осторожно – он все же не дома.

Ох уж эти бабы. Владимир Терентьевич недоволен. Роза, конечно, хороша, но у него на уме другое.

– Школьная подруга в ЗАГСе, – открывает она карты.

– И ты ей?!..

– Но ты же…

Опять впереди паровоза. Почему женщины всегда так?

Он молчит.

– Я думала…

– Не давал повода.

– Зачем же?

– Превентивные меры, – кисло усмехается Владимир Терентьевич. Привычным движением он достает из кармана флакончик со спреем и поочередно прыскает в обе ноздри – с заложенным носом разговаривать трудно, и выглядит такой разговор несолидно. А с дамочками вроде Розы нужно быть твердым. Продышавшись, он продолжает тем же деловым тоном: – Доброжелатели позвонили, и пришлось. Это как бы не всерьез.

– Как бы или действительно не всерьез?

Владимир Терентьевич не удостаивает ее ответа.

Только что он сделал большое дело. Сам не ожидал, что решится. Решился. Только так он построит новое лучшее будущее.

Роза вздыхает. Говорит с бархатным придыханием:

– У тебя проблемы?

– Теперь не у меня. – Он снисходит до нежности. – Прости, рыбка, мне сейчас некогда. Прощай.

Владимир Терентьевич говорит тихо, поскольку не один.

166

– Что у Розы?

– Не успели, – отвечает первая.

– В каком смысле? – не понимают остальные.