Лек раскидывал камни, Борас вынул что-то из-за пазухи и приготовился добавить в коллекцию. Нора улыбнулась. До рассвета далеко, можно сегодня же посмотреть, что они притащили на этот раз. Когда уйдут, она немного проследит, чтобы точно не вернулись, и…

По ноге поползла букашка, от щекотки Нора бездумно дернула ногой, и вниз полетело несколько камушков.

– Там кто-то есть, – послышалось снизу, из-под скалы.

Голос был тихий, несомненно мужской.

– Глупости. Когда подходили, я осмотрелся. Здесь только пацаны, но им нас не видно и не слышно, – глухо ответил второй.

Доигралась. Душа ушла в пятки. Замечталась и не поглядела, что делается вокруг.

– Фермерства далеко, а нам сегодня еще возвращаться через эти же земли, – продолжал второй голос, который сомневался. – Время дорого. И от погони никто не застрахован.

Донесся еще один голос, третий, не походивший на два других:

– Тебе не интересно, что прячут мальцы? Представь себя в их возрасте. Помню, как стащил у отца пистолет, когда еще были патроны…

– Меня больше волнует, кто или что возится сверху, – перебил заговоривший первым. – Подтолкните.

Нора осторожно заглянула вниз. К ней карабкался крепкий мужчина в темной одежде, заросший и бородатый. Еще двое внизу вскинули луки, Нора едва успела отпрянуть. Высунется – получит две стрелы. Останется на месте – через миг ее схватят.

– Я же говорил! – радостно прошептал тот, что лез. – Там девчонка. Сейчас я ее…

Нора развернулась и на этот раз нарочно обсыпала того, который к ней лез, мелкими камнями – крупных, увы, не оказалось.

Тот лишь чертыхнулся – пыль попала в глаза – и полез дальше.

Эх, сейчас бы нож или камень поострей и поувесистей… Один удар по пальцам…

Нора со всей силы врезала пяткой по цеплявшейся за выступ руке.

Человек непроизвольно выругался. Одернутый прошипевшими на него соратниками, он попытался схватить Нору за ступню, но сделать это рукой, которая теперь плохо повиновалась, не получилось. Для успеха ему оставалось только переместить одну ногу чуть выше, и тогда…

Мальчишки у тайника обернулись, что-то различили и стремглав помчались в поселок.

– Нас засекли, уходим! – донеслось снизу.

– Сейчас-сейчас, – добыча была близка, и лезший к Норе вошел в раж, – я только…

Рядом с ним в скалу ударила стрела. Еще бы полметра влево, и скорая проблема Норы полетела вниз с дырой под лопаткой.

Троица чужаков обернулась одновременно. С другой стороны их держали на прицеле двое дозорных, но темнота и расстояние не позволяли стрелять наверняка. Поэтому первая стрела прошла мимо. Обычно дозорные не промахивались. Которые промахивались – долго не жили.

Тот, что лез, спрыгнул и тоже схватился за лук. Про Нору временно забыли. Она метнулась за скалу и пустилась наутек.

Куда?! В поселок? Далеко. Нужно сообщить на пост или другим дозорным. Двое против троих – плохой расклад. Если не подоспеет помощь, двоих дозорных, скорее всего, убьют. И кто знает, вдруг троица неизвестных – только часть банды? Но даже трое вооруженных чужаков – угроза племени. И среди тех двух постовых мог оказаться папа – в ночи Нора видела только похожие друг на друга фигуры в касках и доспехах.

Она помчалась к посту.

Надо рассказать о случившемся и сразу сбежать. Потом пусть говорят, что хотят. Одним слухом больше, одним меньше… Она будет все отрицать: постовым, дескать, снова привиделось. А ей приснится сон, о котором можно доложить королю.

Из укрытия, вырытого на вершине холма, на звук обернулся солдат и ошалело глянул на Нору. Папа! Задыхаясь, она выпалила:

– Нападение на дозорных! Три человека шли к фермерам на запад, их заметили двое наших. Срочно нужна помощь…

Папа прижал палец к губам и указал вниз: там, в глубине обнесенного камнями убежища, спал второй постовой. Голос Норы его разбудил.

– Нодж, кто это говорит? – донеслось из глубины укрытия.

Папа загородил собой Нору, его рука за спиной сделала знак скрыться с глаз.

– Говорит? Разве? Хотя… Кажется, какой-то голос действительно что-то сказал, но я думал, что послышалось…

– Это голос твоей дочери-провидицы! Она сказала – нападение на дозорных! Разводи сигнальный костер, а я бегу на помощь…

Больше Нора ничего не слышала, она уже неслась домой наперегонки с ветром.

Троица разбойников оказалась обычными шатунами, они пробирались вне дорог из одного племени в другое. Двоих убили на месте, из последнего успели вытрясти, что он уже ходил через эти места в прошлом, поэтому знал, куда вести новых приятелей за едой. Вместе с этими знаниями его разрубили на кусочки. А про Нору поползли новые слухи. Они дошли до короля, и ее удостоили нового визита.

Папа еще не вернулся, вести Нору на высочайшую аудиенцию было некому, поэтому король опять прибыл сам.

– Нора, ты видела сон про нападение?

– Только под утро, – ответила она через закрытую дверь. – Как раз когда все случилось. Проснулась от ударов по рельсе и поняла, что сон был вещий.

– Давай договоримся: ты должна сообщать о своих снах, даже если они уже сбылись. Мне нужно знать подробности: что ты видела, как это было, все ли совпало. Расскажи сегодняшний сон в деталях.

Норе пришлось лгать. В поведанной королю истории не было ни Бораса и Лека, ни скалы, на которой она пряталась. Только чужаки, которые перестреливались с дозорными, и как ей хотелось сообщить об этом папе.

– Только хотелось или все же сообщила?

– Не помню. Я как бы кричала, но услышал ли он, точно сказать не могу. Это же сон.

Король немного подумал.

– А пойманный утверждал, – произнес он, наконец, – что видел девчонку с рюкзаком. Один из шатунов, мол, даже полез за тобой. Что скажешь на это?

– А я снова видела маму. Если мама придет и обнимет меня, я поверю и в то, что меня тоже можно увидеть, когда я сплю.

Взяв с нее слово, что теперь она будет докладывать вообще обо всем, включая маму, король отбыл.

Вернувшийся папа в очередной раз выговорил ей за неблагоразумие. Затем вздохнул и похвалил.

– Может, это и к лучшему, – сказал он, гладя ее по голове.

Слава Норы как ясновидящей росла не по дням, а по часам. Одни называли ее провидицей и славили, другие приходили за советом и говорили «ведунья». Третьи побаивались. Но слово «колдунья» не прозвучало ни разу – пока только король в народной молве оставался колдуном. В отличие от приписываемого ему, связанное с Норой никому горя не приносило.

Теперь она выбиралась из дома гораздо спокойнее. Вместе с папой они продумали каждую мелочь, чтобы то, что произошло на скале, не повторилось. Петли люка папа смазал, а внутри провел к нему поручни. Сандалии из старых шин, в которых ходило большинство мальчишек и девчонок, на ночь уступали место специально сшитым кожаным мокасинам, волосы скрывала стянутая на затылке бандана, а вышитую девчоночью рубашку с тесемками сменила папина из жесткой темной ткани, на пуговицах и с нагрудными карманами. Чтобы не сверкать голыми коленками, теперь Нора путешествовала не в юбке, а в переделанных под ее размер папиных камуфляжных штанах. Место в карманах заняли бинты, обеззараживающая мазь, игла с ниткой для одежды и крупных ран, огниво, зола, которой следовало намазывать лицо – у Норы, как у всех белокожих женщин и девочек племени, оно было незагорелым и оставалось единственным светлым пятном в ночи. На поясном ремне сзади расположилась затянутая в тканевый кожух бутыль с водой, слева висел длинный нож в кожаных ножнах, а на перетяжке под коленом справа еще один – маленький, но достаточный, чтобы помочь в отчаянной ситуации.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – сказал папа, когда увидел Нору в новой экипировке.

Рано выданные замуж ровесницы рожали уже вторых и даже третьих детей, а папа все не решался дать согласие. Нора тоже не торопилась. Если бы ее мнение кого-то интересовало, она сказала бы, что Борас – очень неплохой парень…

Ее не спрашивали. И хорошо, потому что у короля была еще дочка, и если Ферзь намерен родниться с властью и дальше, то судьба Бораса предрешена. Его тоже не спросят.

Этой ночью Нора исследовала подходы к Городу. Они с папой договорились: если появится что-то подозрительное, она разыщет его на посту и даст знать, а он уже решит, что делать. Вместо подозрительного обнаружилось душераздирающее: недалеко от отравленного озера изможденная семья хоронила ребенка.

Навернулись слезы, в горле запершило.

Что-то было не так. Взрослые живы, а умер младенец. Так не бывает, не могли они начать с самого маленького, первыми должны напиться старшие. Почему же?..

Люди явно были семьей: мать и дети разного возраста. Высокий парень руками выкапывал ямку, куда положить тельце, рядом на земле сидели привалившиеся друг к дружке три девочки. Измученная мать, у которой давно кончились слезы, обнимала их. Все – изможденные, едва двигавшиеся. Беглецы от чего-то или от кого-то. Если идут от Лесных земель, то озеро пересекли и знают о его страшной для посторонних тайне. Если же от азаров, то не дошли совсем немного. И когда дойдут…

Никакие глупые рисунки, что не видны в темноте, не уберегут умирающих от жажды детей от вида сверкающей воды. Вдоль берега установлено несколько щитов с надписями и говорящими за себя перечеркнутыми пьющими человечками. Это не помогало. Ныне мало кто умел читать, а рисунки попадались на глаза не всем. Или люди не верили. Человеческие кости – маленькие вперемешку с большими – частенько попадались здесь на глаза. Шатуны не понимали, что это намек. Возможно, для племени будет лучше, чтобы нарушившие границу чужаки умирали, но сколько людей могло спастись и усилить с таким трудом выживавший народ! Особенно семья вроде этой, где женщин большинство.

На берегу высились руины пригорода, почти занесенные песками: рассыпавшиеся строения, груды бетона, отдельные куски стен. Нора выбрала одну из развалин – три стены с оконными проемами на все стороны. С четвертой стороны земля разверзлась, в образовавшейся траншее виднелись остатки труб. В случае опасности эта траншея выглядела идеальным путем отхода. Свет луны давал тени и создавал внутри стен непроглядную темень, поэтому Нора не боялась, что ее обнаружат.

Парень вдруг обернулся. Его лицо глядело прямо в проем строения, в которым она пряталась.

Нора отпрянула еще глубже – под прикрытие стены. Распласталась по шершавой поверхности, полностью слилась с ней. Ее не видно. Не видно!

Ощущения говорили обратное. То, чего быть не могло. Парень подхватил походную палку, что вполне подходила на роль оружия, и направился к развалинам – не сводя глаз со схватившейся за нож Норы, трясшейся от непредставимости ситуации.

Бежать? Да. В траншею. С места. Прыжок вниз и бегом. Затем выскочить за соседней кучей плит…

Сделав несколько шагов, парень остановился. Теперь он водил головой, будто слепой. Когда шагал, его ноги ощупывали место, куда наступить, так же, как у любого человека в ночи. Почему же только что казалось, что его лицо смотрело прямо на Нору?!

– Не бойся, – сказал он, хотя это ему следовало бояться. Не она, а он с семьей находился на чужой территории. Любой мог убить пришельцев, идущих в обход Дороги.

Женщина испуганно замерла. Девочки, которых она обхватила, будто могла этим спасти, бессмысленно таращились вдаль, но луна сегодня помогала Норе. Нора видела, ее не видели. И плевать, что недавно показалось другое.

– Кто вы? – спросила она из черноты ночной тени.

– Люди. Беглецы. Идем от азаров. Мой младший брат не пережил пути. Мы умираем от жажды. Ты одна, но ты тоже прячешься. У тебя есть вода. Мы можем помочь друг другу. Мы не причиним тебе вреда. Выйди.

– Откуда ты знаешь, что у меня есть вода? И я могу быть не одна. Слыхал такое слово: наживка?

Про наживку рассказывала бабушка. Бабушка много чего рассказывала. Жаль, что истории из реальной жизни, которые маленькая Нора воспринимала как сказки, ушли вместе с бабушкой. Многое могло пригодиться. Но кто же в детстве всерьез слушает бабушек?

– Иногда в ночи я вижу лучше других, – сказал парень. Палку он опустил и теперь держал не как дубину, которую можно применить, а как трость. – Не знаю, каким образом это получается, но точно видел, что ты одна, и на поясе у тебя полная емкость. Пустая при движении болталась бы по-другому.

– А если я сейчас тебя застрелю? Не боишься?

– Будь у тебя огнестрельное оружие, ты не пряталась бы от других беглецов, а лука у тебя нет. Или он где-то лежит. Чтобы взять его, наложить стрелу и натянуть, нужно мгновение, но ты им не воспользовалась. Скорее всего, у тебя нет лука. Я мог бы купить у тебя воду, но у нас ничего нет. Могу обещать лишь посильную помощь во всем, что тебе требуется. Если сестер не напоить, они тоже умрут.

И не только они. Сам парень едва стоял на ногах. Одежда за время перехода превратилась в лохмотья, обуви не было. Девочки выглядели чуть лучше. Видимо, парень и мать, как могли, оберегали их. Но младшего не спасли. Уже сегодня может настать черед следующей жертвы.

– У вас есть пустая бутыль? Принеси.

Движения парня были осторожны, будто он внезапно ослеп. Мать подала ему емкость, и он медленно двинулся обратно к Норе.

– Брось ее мне.

– Где ты?

– Там же, где была.

– Я тебя не вижу. То свойство, о котором говорил, временное и неожиданное. Сейчас я будто ослеп.

Именно так он и выглядел.

– Ты же слышишь голос.

– Одно ухо мне отбили, и теперь я не определяю местоположение по звуку. Махни рукой.

Нора не успела поднять руку, как парень сориентировался, брошенная им бутылка влетела в проем и с громыханием покатилась по полу.

Пока переливала, Нора рассказала:

– Дальше не ходите, там озеро, но вода в нем ядовита. Кости вокруг лежат не просто так. Девочки могут не удержаться. Идти обратно вам тоже нет смысла, кроме как в племя азаров не попадете, а туда, как понимаю, вам больше не надо. Можно узнать, что случилось, почему вы бежали?

– Отец проигрался. Его забрали и в счет долга хотели забрать нас. Я едва успел спасти остальных.

– Куда же вы шли?

– Не куда, а откуда. Мы не знали, что с нами случится, когда сбежим, и ни на что не надеялись. Любая судьба лучше той, что ожидала нас дома.

– Без воды и знания, где ее найти, до Лесных земель вы не доберетесь, к людоедам тоже вряд ли захотите. Оставайтесь у нас. Здесь вас примут, если история, которую ты рассказал, окажется правдой. Тебе найдут работу, мать и сестры выйдут замуж – сейчас у нас избыток женихов. Вашей семье будут рады.

– Значит, ты местная? Почему же скрываешься? Мы можем чем-то помочь?

Хорошие люди. Умирают, а заботятся о других.

– Ты разговариваешь с призраком. Человеку свойственно бояться призраков, поэтому я прячусь.

– Ты очень интересный призрак. Необычный – если верить сказкам о призраках. И добрый. Спасибо, призрак.

– Будьте здесь. За вами придут. Если на вас наткнутся дозорные, скажите, что видели призрака с рюкзаком, и он посоветовал вам оставаться на месте.

Нора помчалась в поселок. Она знала, что делать, но чем ближе становилась россыпь одиночных контейнеров вокруг жилищ богатых, которые, в свою очередь, окружали охраняемый гвардией блок владыки, тем больше путались мысли. Король сказал: «Сообщай сразу, как увидишь. Окликни любого, кто проходит мимо, и пусть зовут меня, где бы ни был». Как раз такой случай. Но кого позвать среди ночи? Гвардейца-охранника? Ей – девочке, которой нельзя выходить из дома без сопровождения мужчины-родственника?

Выход она видела только один.

– Лек! – тихо позвала она, прокравшись до стенки знакомого контейнера.

Выходные папы и дяди Леона обычно совпадали, и Нора не боялась разбудить не того.

Сейчас Лек должен спать после занятий в отряде. В племени так устроено, что мальчишки начинали помогать взрослым лет с шести, к десяти дневные работы для них становились обязанностью, а с двенадцати и до совершеннолетия все возрастающую часть времени они тратили на общественный труд вроде уборки территории, курьерской беготни или дежурства на постах вместе солдатами. Отдав долг обществу, они работали с отцами – посильно помогали в той же области, постепенно овладевая знаниями и умениями родительских профессий.

Для мальчишек, чьи отцы были солдатами, существовал отряд – вроде настоящего военного подразделения, но из мальчишек. Занятия вели увечные солдаты, которые не могли продолжать полноценную службу. После дня в отряде, его участники обычно едва доползали до дома и падали без сил.

Нора не хотела повышать голос, но если никто не откликнется, придется и стучать, и скрестись, и даже, возможно, влезть на крышу, чтобы разбудить бросая камушки через дырки для воздуха. Главное – не привлечь внимания еще кого-нибудь.

– Лек! – сделала она еще одну попытку.

И сердце едва не взорвалось от радости.

– Кто там? – послышалось в ответ.

– Нора. Горбушка. Выйди, пожалуйста!

– Нора? Ты чего? – Лек явно перепугался. – Если тебя заметят…

Ну хорошо хоть, что больше за нее, чем за себя.

– Выйди, я буду ждать дома.

Через минуту они как бы поменялись местами: она теперь сидела скрытая стальными стенками, а сонный Лек, натянувший штаны задом наперед, а рубашку наизнанку, переминался с ноги на ногу снаружи.

– Что случилось?

– Нужно сообщить королю, что между Городом и отравленным озером умирают от жажды пять человек – мать, сын и три дочки. Они сбежали от азаров, чтобы их не продали в рабство, и хотят верой и правдой служить нашему племени.

– Откуда знаешь? – Лек не верил. – Опять вещий сон?

– Именно. Очень яркий. У меня такое чувство, что я с ними разговаривала. Так и скажи королю.

– Глупости. Да и кто меня пустит к нему среди ночи. Не пойду я. Не хочу позориться. Ты же сама говорила, что видишь много разного, а сбывается лишь кое-что.

– Лек, пожалуйста, там сейчас люди умирают. Каждый миг на счету.

Лек помотал головой:

– Надо мной и так смеются: то не так сделал, это вообще не сделал, а о чем-то даже не подозревал, а виноват все равно я. Не пойду.

Осталось последнее средство. Нора набрала воздуха.

– Если пойдешь, я не выдам вашу тайну. Твою и Бораса. Говоришь, моим снам верить нельзя? Тогда слушай: мне снилось, что вы ходили к каменным пескам за оврагом и что-то спрятали там. Потом еще раз сходили. И еще.

В щелку Нора увидела, как на освещенном луной лице Лека опускается челюсть и округляются глаза.

– А теперь самое интересное, – добила она. – Мне приснилось, что в свертке из старого полиэтилена лежат: лук с отдельно упакованной тетивой…

– Ты не можешь этого знать! Следила?!

– Ну да, только тем каждую ночь и занималась. Лек, там люди страдают. Просто поверь мне.

Он помолчал. Затем на щель в стене поднялся взгляд – неожиданно твердый и серьезный.

– Еще раз повтори, что сказать королю.