Сам хозяин, прежде чем отправиться на кухню за опохмелкой, пошел в душ, чтобы смыть с себя все, что прилипло к нему за минувшую ночь. Витек, вернувшись с улицы, проделал то же самое. Столовая в доме родителей Леши была весьма уютна, но немного тесновата, наверное, из-за обилия стульев, расставленных у стен, и массивного стола. Кухонная зона была оборудована по последнему слову техники. Однако любимым местом Вершинина (как младшего, так и старшего) была барная стойка. Она была просто кладовой напитков различного рода, алкогольных и безалкогольных, а также любых ингредиентов, чтобы быстренько сварганить какой-нибудь коктейль. Именно к этой стойке и пошел Алексей.

Найдя бутылку ароматного виски, Вершинин мигом наполнил бокал и смаковал буквально каждый глоточек этого напитка – он чувствовал, как вискарь нежно обволакивал горло и согревал сердце. Но, услышав, как из душа выходит Ретинский, что-то бормоча себе под нос, Вершинин спрятал бокал в ящик и прикинулся, что делает себе и ему легкий безалкогольный коктейль.

В кухню вошел Витек, вытирая свои коротенькие волосы большим полотенцем. Как и Леша, Ретинский не удосужился надеть ничего кроме трусов. Витя обрадовался, когда увидел, чем занимается Вершинин, и решил поддержать его благое занятие разговором:

– Слушай, я и не знал, что ты на шпагат садишься. Ночью сегодня видел и офигел просто.

– Боже, что творится, – удивился Алексей. Одновременно он восхитился своими возможностями, шуруя по разным чашечкам и бутылочкам. – Я садился последний раз лет 100 назад, и то потом горничная штаны зашивала, – усмехнулся он. Тем временем Витек покорно ждал, когда его порция холодненького будет готова. – Что ты еще хочешь мне рассказать по поводу вчерашнего? – спросил Алексей, желая повторно посмеяться или удивиться какому-либо событию прошлой ночи. Он знал, что откровение со шпагатом далеко не единственное.

Выпив стаканчик наспех сделанного Вершининым коктейля, название которого Витек не знал, а Вершинин не помнил, Ретинский задал глупый вопрос, который одновременно развеселил и озадачил Лешу:

– Мы их трахнули?

– Нет, блин! Что за глупые вопросы?! – изумился Вершинин. – Приехали мы сюда с клуба страшилки рассказывать… и от темноты да страха они к нам в кровать и залезли. Конечно же, выебали! Как без этого – в моем доме девушкам без этого никак, – они оба громко засмеялись, – хотя сейчас я посмотрю, – он натянул двумя пальцами резинку на своих облегающих трусах – она шлепнула его по поясу.

Леша взлетел наверх, в пустую спальню, и, зная своего друга, сразу же заглянул под кровать. Там он обнаружил пару пустых бутылок, опустошенную и раздавленную, вероятно, рукой пачку презервативов и сами использованные контрацептивы в количестве нескольких штук.

– Всю ночь нас благодарили! – крикнул Вершинин. Через пару секунд в комнате оказался сам Витек. Алексей возмутился такой нечистоплотностью в доме и заявил. – Сколько раз просить тебя не бросать гандоны, где попало?

На это Виктор, улыбаясь, ответил:

– Ты должен меня понять: тогда было вообще не до этого, – оправдывался Витек, а мажор ради смеха прихватил с собой пластмассовую трубочку для напитков, аккуратненько подцепил ей один из контрацептивов и внезапно метнул его в сторону Витька, а тот на огорчение Вершинина успел увернуться. Но даже из-за этого Алексей уже катался по полу от смеха, а Витя с омерзением рассматривал свою ладонь, на которую, как ему показалось, пришелся основный удар.

Захлебываясь со смеху, Вершинин пытался говорить:

– Чего ты нос-то воротишь, а?! Наверняка твоих рук дело! И вообще – что естественно, то не безобразно.

– Да пошел ты! Хватит ржать! – повелительно сказал Витек, но Вершинин никоем образом не среагировал на его команду.

Когда Алексей наконец успокоился, Ретинский решил не давать ему повода снова поднять его на смех. Они спустились вниз и вновь сели на кухне. «Больше, урод, мусорить в чужом доме не будешь», – подумал Вершинин, а его взгляд сообщил это Ретинскому. Тот почувствовал себя неловко, поэтому всеми силами пытался скрасить обстановку:

– Ты взял телефон у той рыженькой с кудряшками, которая смылась раньше всех? – спросил Витя как ни в чем не бывало.

– Да не связывался бы ты с этими девятиклассницами – это до добра не доведет. Ладно, так уж и быть, сейчас гляну, – сказал Леша и полез в телефонную книжку своего «Айфона» и тут же наткнулся на сообщение о пропущенном звонке. Увидев его, Вершинин сделал глуповато-задумчивую физиономию, наполовину закрыв левый глаз, будто прицеливался. Только он хотел набрать этот номер, как Витя вновь прервал его:

– Странно, – произнес он, сидя на высоком стуле у стойки с задумчивым видом, словно древнегреческая статуя.

– Что странно? – спросил Алексей и отвлекся от телефона, повернувшись к другу. – Что мы очнулись сегодня так рано? Так это ничего страшного, не переживай… из-за школы, чтоб ее!

– Нет, – отрезал Ретинский, – не в этом дело. Почему мы всегда по пьяни приезжаем на хату к твоим предкам, а не к тебе?

Вершинин задумался:

– Хм, – фыркнул он. – Не знаю. С детства приучен, наверно. Да и ничего страшного: родаки привыкли, – сказал Леша, попивая холодный коктейль из большого стакана с долькой лимона на краешке и расхаживая вокруг, любуясь домом, раскидывая руки врозь, как бы показывая своему другу волю, свободу, простор, роскошь и богатство. И тут он торжественно заявил. – Двери этого дома, – хвастливо и гордо говорил он, – всегда для меня открыты, как и для моих предков открыты двери моей квартиры!

Конечно же, здесь он слукавил, чтобы произвести впечатление на Витю Ретинского, который зачарованно слушал его, наблюдал за величественными движениями господина-хвастуна. За всю свою жизнь Вершинин ни копейки денег не заработал – все было куплено родителями. Алексей воспринимал это, как некие дары в его адрес. За то, что он есть на этом свете и радует предков своим существованием. Неслыханная наглость.

Витек уже давно чуял аромат виски, витающий по комнате и источающийся от Вершинина, долго не решался открыть рот, но потом все-таки выдал:

– Мне бы хоть опохмелиться предложил, жадина! А то дел сегодня куча – боюсь, шея сломается.

– Ага, знаю я твои дела! – нагло налетел на него Вершинин, решив отказать, но потом подумал, что так будет нечестно. – Ладно, бедолага, имел ночью двух баб сразу, умаялся, бедный. Так уж и быть. В шкафчике под столом возьми, – Алексей указал на приоткрытую дверь отцовского кабинета, через которую виднелся письменный стол, полный всяческих бумаг, аккуратно разложенных по стопкам. Окна в кабинете были плотно зашторены; из коридора также было видно пару кресел, журнальный столик и огромный книжный шкаф. Витек побежал туда, а хитрожопый Вершинин достал из стойки недопитый бокал виски и залпом залил в себя остатки напитка.

– Здесь коньяк полупустой! – крикнул Виктор.

– Все правильно, – ответил Леха, – тащи его сюда!

Витя принес бутылку коллекционного отцовского коньяка. Увидев ее, Вершинин удивился:

– Ах, она еще не кончилась! Отец обычно употребляет, – стукнул он по бутылке, – когда пишет речи или в бумажках своих банковских роется, что еще хуже первого. Ни хрена я в этом не шарю… не понимаю эту бодягу и все, – тут на него немного подействовал коньяк, перемешанный с виски. Обычно Леша не позволял кому-то усомниться в своих умственных способностях. – Но одна я знаю точно: это ужасно прибыльная штука.

Вершинин заявил это с ноткой хвастовства и гордости, аккуратно намекнув Витьку, чтобы он оглядел роскошь помещения и вообще всего дома, чтобы убедиться в сказанном. Витек изначально вырос в менее благополучной среде, нежели Алексей, но, проникнув в мир богатства, в котором с рождения обитал Вершинин, Ретинскому захотелось жить так же (он всегда мечтал вырваться из окружавшей его атмосферы и зажить по-другому), поэтому именно он и научил мажора Вершинина использовать все свое богатство и авторитет, чтобы шляться по клубам, употреблять наркотики, цеплять и трахать девушек, пользоваться привилегиями и возвышаться среди своих сверстников и при необходимости распоряжаться ими. На все это Вершинина толкнул именно Витек – от него больше ничего и не требовалось, как просто показать, а Леха сам с удовольствием втянулся в это дело, поблагодарив друга и прихватив его с собой. Ретинский использовал его, словно подопытного кролика, и получил нужный результат – теперь он был вхож в семью богатенького раздолбая, который вдобавок любил и уважал его. Но с течением времени эксперимент Витька вышел из-под контроля, ведь отныне получалось, что Вершинин опекал Витька, а не он Вершинина – этот факт иногда раздражал Ретинского, но когда он вспоминал о том, что имеет с этого хорошие дивиденды, то успокаивался. «Главное, чтобы этот богатый мудак не задевал моих интересов и не тянул руки в сторону дорогого мне», – именно такое и было условие у Вити – он был не так простоват и глуп, как могло показаться ранее. Просто прикидывался. Порой нет.

Тем временем Вершинин продолжал свою пламенную речь, а Ретинский терпеливо его выслушивал, понимая, что все-таки выгодное ему знакомство за столько лет переросло в настоящую дружбу. Теперь Алексей Вершинин настоящий друг и брат Виктора Ретинского, а по поводу отношений друзей Витя имел четкую и принципиальную позицию.

– Они хотят, – говорил Вершинин, подперев голову рукой, – чтобы я стал экономистом или что-то вроде того, а я хочу чего-то своего… чего-то особенного.

– Ага! Знаю я, чего ты хочешь – я бы сказал тебе, что это, и даже показал бы… да только боюсь, что у тебя встанет, – заржал Ретинский.

– Сука ты! – заявил Вершинин, поняв, что теперь его братишка посмеялся над ним, отыгрался. Уверовав, что его шутка с резинкой была бесподобна, Вершинин все-таки засмеялся вместе с Витей. – Завали хлеборезку, засранец!

Они мигом допили коктейли и в качестве примирения прислонились друг к другу лбами и громко закричали, как обычно и делали.

Позже Вершинин решил довести до дома своего закадычного дружка. Алексей не мог позволить себе за одни сутки появиться на людях в одном и том же прикиде, поэтому он потратил несколько минут на переодевание. Витек остался в том же – его одежда насквозь провоняла клубом, сигаретным дымом, потом и алкоголем, но его это не беспокоило. Вершинин вышел на крыльцо дома, где его ждал Ретинский, рассматривающий причудливые богатые дома в элитном поселке на окраине города. Леша облачился в черную рубашку с еле видимым красным орнаментом и темно-синие джинсы. На ремне была большая пряжка «Dolce & Gabbana» серебристого цвета; на ногах красовались новые синеватые кроссовки с белой подошвой, которые немного жали Вершинину, но вскоре должны были разноситься.

– Спать охота, – признался Витек, зевнув.

– Ты ведь спал! Что тебе еще надо? – вырвалось у мажора. Он, ловко спускаясь по ступенькам, сунул руки в карманы, рыская в них в поисках ключей от машины, стоящей во дворе. – И вообще: сейчас мы на вершине своей сексуальности, активности и могущества, поэтому нужно испробовать все, что нам приготовила жизнь. Насладиться, надышаться ею. Надо жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывать, что я и делаю… А у тебя, Витя, еще и на сон время есть. Так нельзя.

Вершинин при первом взгляде на свою машину – это был серо-зеленый «BMW 525-i» представительского класса – потерял дар речи, потому что увидел на своей самой дорогой игрушке вмятину со стороны передней пассажирской двери и отходящие от нее царапины. Сначала был настолько длинный и жесткий мат, что я, ваш автор, не осмелюсь здесь его приводить; затем парень с криком бросился к машине и принялся кропотливо ее осматривать и вздыхать. После трехэтажных матов и прочих проклятий, вздыханий и хождений вокруг автомобиля Алексей все-таки смог на человеческом языке выговорить пару фраз:

– Епть, твою мать! Какого хуя?! Это все откуда?! – возмущенно говорил он, взявшись за голову.

– М-да, жестко, – признался Витек, взглянув на вмятину. – А ты не помнишь, что ли? – вновь навел интригу Ретинский. – Все это от шпаны поганой, – заявил он и вновь услышал мат продолжительнее всех прежних.

Леша вновь попытался успокоиться, жестами пытался руководить своим дыханием и уселся на газон:

– От кого? – недовольно переспросил Алексей, посмотрев на Витю разозленным взглядом цвета разбавленной водой нефти. – Порву этих гнид, сука! – заорал он, одним ударом ноги вскопав землю на газоне с травой неестественно зеленого цвета. – Вырежу им яйца тем, чем они машину поцарапали! – разошелся Вершинин.

Витек кинулся его успокаивать, но тот отстранился от него, крепко сжав руки в кулаки, и скомандовал другу сесть в машину.

Оказавшись в машине с Ретинским, Вершинин выцедил:

– Рассказывай, – Вершинин принялся слушать своего друга, который сохранил в памяти все события вчерашней ночи.