Света выпрямилась у дверей, подготавливаясь схватиться за ручку, ибо звуки шагов слышны все отчетливей.

– Он, как и вы, мастер стремительного пикапа?

– Как раз наоборот, – заметил Митяев.

– Это мы еще не размялись, – отреагировал Брадобреев, выглядывая из-под кровати.

– А это был сарказм, – кинула в ответ Света.

– Черт, она мне нравится все больше и больше, – произнес Павлик.

– Т-с-с-с!

Я подошел к двери указанного комендантом номера. Постучался. И мне сразу же открыли. На лице утонченной блондинки с губами бантиком и заплетенным хвостиком я будто узрел некое разочарование. Света ожидала увидеть внушительного, грозного, злобного надзирателя. Но никак не меня. «Да какой же из него мучитель? Типичный школьный ботан», – подумала она.

– Вечер добрый! Дико извиняюсь, что поздно. Не помешал? – вся моя харизма от усталости практически выветрилась.

– Мы почти уже легли, – недовольно отметила Света. Другая особа восточной внешности позади нее тряслась под простыней.

– Тем не менее открыли вы мне за секунду. Кого-то ждете?

– Комната маленькая так-то, – пыталась объясниться она, а потом и вовсе пошла в наступление. – Что вообще за допрос? Ты кто?

– Странные вы. Сначала открываете, а потом спрашиваете.

Неужели Светин соперник (то есть я) уже все понял и раскусил ее?

– В таком случае я имею право закрыть дверь.

– Прошу прощения еще раз, – отключил подозрительность я. – Мне не стоило так говорить. Меня зовут Петр. Я ассистент тренера хоккейной команды «Магнитка-95». Мы приехали на выездные игры и заселились здесь.

– Я знаю.

Ее выпады жутко отвлекают – слова и без этого трудно вяжутся в моей голове перед столь симпатичной особой.

– Так вот, мои ребята…

– Постой-ка. За кого ты нас принимаешь? – возмутилась Света. По ней прямо-таки плачет МХАТ.

«Во дает! – думалось Арсению. – На уровне она его дрючит». Петр толком ничего не сказал, а она уже обвинила его в том, что он принял их за проституток.

Меня вынудили извиниться вновь. Надо срочно брать себя в руки.

– Вы не поняли. Все как раз наоборот. Я хотел бы обратиться к вам и к вашей подруге с предостережением. Вернее, с добрым советом: не путаться с этими парнями.

– Надо же – пришел откуда-то и оскорбляет. Что ж ты так своих хоккеистов оберегаешь?

– Я призван следить за дисциплиной в команде.

– Они заразные, что ли? Почему нам запрещено с ними путаться?!

У Паши чуть не вырвался смешок.

– Нет, все здоровые. Э-э, стоп. Мне сказали, что вы приличные девушки. Я не хочу, чтобы парни вам докучали. Но и вы тоже проявите, пожалуйста, сознательность и не давайте поводов заглядываться на вас. Иначе рискуете быть использованными. Словам не верьте, какими бы они ни были. Тупых подкатов не воспринимайте.

– И умных подкатов тоже?

– Всех. Гарантированно пожалеете.

«Опоздал», – подумал Митяев. Девчонки уже в игре.

Света задумалась. А если очкастый правду говорит?

– Мы примем к сведению. Не беспокойся. Кавалеры у нас уже есть, – у спрятавшихся хоккеистов сейчас одновременно екнуло в груди. – Есть, кому защитить.

– Чудесно. Все у вас будет хорошо, если не будете поддаваться на провокации. Они способны на многое. Особенно, когда девушки красивые.

– Я поняла. Прости, но ты сам-то еще…

– Все задают один и тот же вопрос. А я не устаю на него отвечать, что дело не в возрасте, а в ответственном подходе. Мне поручили навести порядок в команде, и я с этой задачей справляюсь.

Света важно закивала.

– Мы достигли взаимопонимания?

– Конечно.

– Если что-нибудь понадобится – я к вашим услугам.

– Очень мило с твоей стороны. Спокойной ночи!

– И вам, – я раскланялся и пошел прочь, не оборачиваясь.

А стоило, ибо Света не сводила с меня глаз. По ее сигналу все трое мигом освободились из укрытий и побежали к себе, как только я зашел в уборную.

– Мы еще не закончили, – произнес Паша.

Зеленцов же обратился к Свете:

– Я думал, ты стесняешься и не будешь много болтать. А ты вон, оказывается, какая.

Троица прошла мимо сортира на цыпочках, ибо линолеум мигом известил бы меня о множестве тяжелых шагов. Я пребывал в туалете около минуты – достаточно, чтобы блудливая троица проскользнула в свои номера.

– И что это было? – поинтересовалась Амира.

– Было весело.

– И грядет продолжение. А ты не хотела.

– Сегодняшняя ночка без сна…

– Я только за!

– Тебя не смущает, что их аж трое. Мне вот некомфортно.

– Тебе же сказали, – ответила Амира, – к кому ты можешь обратиться в случае опасности. Это их точно остановит, – прихорашивалась Амира.

Я же отправился на заключительную инспекцию. Все спокойно – аж подозрительно. Напоминает сон-час в детском саду: воспитатель уходит, а дети начинают шуметь, бегать, прыгать и так далее. А сегодня ничего такого: некоторые укладываются, кто-то уже лежит. Вопросы возникли к Митяеву, Зеленцову и Брадобрееву – они до сих пор не застелили свои кровати, отчего получили замечания от меня. Хотя я сам свою еще не застелил. В целом я удовлетворился обходом и скомандовал всем спать, ибо завтра: ранний подъем, тренировка и первая игра. Все уже привыкли к такому режиму, но лишняя встряска никогда не помешает.

В 22 часа вечера, как и обещано, двери в центральный холл закрылись на ключ. На этаже воцарился покой. В тишине вентиляция шумит громче обычного. На пустой кухне потрескивают включенные светильники. Возвращаясь к себе, я приметил, что свет в комнате Светы и Амиры еще горит. Странно. Главное, в моей зоне ответственности все улеглись.

Я вернулся в нашу комнату. Степанчук тем временем уже отправился в мир сновидений. Очень хочется спать, но не сделать несколько записей в свой дневник я не мог. Тезисно зафиксировав на бумаге события дня, я ради интереса перелистнул ежедневник на случайную страницу и прочел то, что выпало, попутно укладываясь:

«…плюхнулся на стул да стукнул двумя руками об стол. Закрыл глаза – тишина вокруг ласкала уши. Но… тонкой раздражающей нитью из раздевалки доносились разговорчики хоккеистов, пришедших на тренировку. Я зажмурил глаза посильнее и решил внушить себе, что это не разговоры, а капельки дождя, барабанившие по окнам. И ведь поверил – верил и не замечал, как в коридоре мимо дверей сновали хоккеисты с баулами. Хотелось спать. Стоило усесться поудобнее, как кресло подо мной несчастно заскрипело.

«Почему бы сразу не приобрести нормальную мебель для сотрудников? Это кресло чересчур широкое и неподъемное, скрипит, да и спинка у него туговата», – я облил грязью ни в чем не повинное тренерское кресло, чья жизнь и так одна сплошная задница, и совершенно не услышал, как кто-то остановился напротив тренерской.

Я обернулся. В коридоре, освященном угрюмым октябрьским светом, стоял крупный парень. Наши взгляды встретились. Я за долю секунды осмотрел его с ног до головы. Выражение лица посетителя, вызывающее и страх, и отвращение, похоже на первую работу неумехи-габитоскописта, который жестоко поиграл в программе по составлению фотороботов.

«Хоккеист. Кто ж еще?» – предположил я.

– Ты не похож на тренера. Ты кто такой? – предъявил мне незнакомец.

– А ты не похож на хоккеиста, – бесстрашно съязвил я. – Это ты кто такой?!

Он усмехнулся, позволил себе вальяжно пройти в тренерскую и сесть напротив – нас разделял только письменный стол. Гость принялся осматривать меня с презрением: «Вот так штука!» – наверняка подумал он, не ожидая увидеть вместо Степанчука какого-то школьника. Школьник заговорил:

– Не беспокойся. Это всего лишь базовый страх. Обычно он плохой помощник в беседе, но зато я вижу, что он помог тебе сосредоточиться, – произнес я, поставив в замешательство гостя. Он не понимал, о каком страхе идет речь. Неужели ему стоит остерегаться меня? Что за чушь?!

– А ты не слишком борзый? – спросил хоккеист.

– Это тебя интересовать не должно.

«Кажется, самый борзый из нас двоих точно не я, – подумалось мне. – Посмотрим, что ты выдашь на трене».

– Так уж и быть. На первый раз я прощу твою дерзость.

– По-моему, ты первый начал задираться, – сказал я. – Да и прошел в комнату без разрешения.

– Это я у тебя должен разрешения спрашивать? – не успел я ответить, как визитер продолжил. – Я скажу тебе вот что, – видно, что парень еле сдерживал агрессию. – Если ты сидишь здесь, наверняка немного шаришь в хоккее. Я тебе расскажу, кто я такой, – я лишь делал вид, что увлеченно слушаю его. Произношение у гостя – полный атас. Нос поломан; не все зубы на месте. – Команду «Автомобилист» знаешь? С Екатеринбурга которая, – я смекнул, что товарищ является одним из тех хоккеистов, которые живут, так сказать, на два города – не могут найти себе достойное пристанище, как переходящие из рук в руки истертые сапоги. Их берут, возвращают, продают, выгоняют. – Она недавно играла дома с «Мечелом». Гости знатно выпендривались и вообще возомнили себя королями поначалу. Мы им семь шайб захуярили. Пять из них закинул я.

«Нашел, чем гордиться, в самом деле. Одной игрой? А они вам сколько забросили – десять?» – подумал я и решил унизить эгоиста.

– Да ладно?! – выкрикнул я, театрально привстав с кресла и вытаращив глаза. Зрители тут же закричали бы, что не верят. – Дай-ка я отойду от шока! – заявил я и, забыв скрыть издевательскую улыбку, на минутку удалился в коридор. Оттуда без промедления раздался мой нарочито демонстративный оглушительный смех. Бросив переодеваться, самые любопытные хоккеисты выглянули в коридор.

Приезжий возмутился таким поведением не на шутку. Я вернулся в тренерскую – тот посмотрел на меня, как красный смотрел на белого в году так 1918-ом. Я убедился, что на расстоянии вытянутой руки у меня есть то, чем можно прикрыться и оглушить нападающего в ответ.

– Как, говоришь, тебя зовут? – поинтересовался я, толком не отойдя от смеха.

– Я не называл имени, – хоккеист уже вовсю думал, какую часть моего лица размозжить. От первого удара я бы увернулся, а второй бы меня догнал.

– А вот это плохо. Ничего, я в документах посмотрю. Должно же что-то прийти в нагрузку к тебе, – нужную бумагу на столе я искал недолго. Помню же, что-то из Екатеринбурга было. За таких кадров надлежит присылать бумаги и поценнее: рубли или доллары, например.

Только я принялся разглядывать первые буквы фамилии на бумаге, чувствуя, как гость уже тянется, чтобы схватить меня за грудки, за открытой дверью тренерской раздался сначала спокойный, а потом уже сорвавшийся от неожиданности голос Сени Митяева: «Его зовут… ЛЕХА БРЕЧКИН!!!»

Приезжий развернулся и вскочил со стула. Предмет мебели чуть не отлетел в угол. Леша кинулся в объятия к другу. Ну и сцена – вокзал отдыхает.

– Вернулся, вернулся! – звал остальных Митяев. – Пацаны, Бреча вернулся…»

Я заснул.

***

– Ты представить себе не можешь, как он меня заебал, – ходил взад и вперед по комнате Алексей Бречкин.

– Не тебя одного, – поддакивал ему Сергей Смурин.

Естественно, речь шла о помощнике тренера.

– Хочу все делать ему наперекор. Хочу выжать его отсюда!

– Арс тебе за это спасибо не скажет.

– Из-за Митяева он тут и возник. Арсен сам уже пожалел, что допустил это.

– Да не обращай ты внимания, Лех. Елизаров ведь, по сути, ничего плохого и не делает.

– Калит просто!

– Надоедает, конечно, немного. Но некоторые вещи весьма здравые. Я даже как-то читал о них в книжке…

– В какой, на хуй, книжке?! Вспомни, что он выдал в первый день. Вы сами мне рассказывали. А его номер с Вольским? Ты считаешь это адекватным?

Смурин промолчал.

– Хер с этим Вольским. Он слабак. Но я же в сотню раз сильнее Елизарова. Как ему вообще хватает смелости тявкать в мою сторону?!

– Значит, не видит в тебе угрозы. Ты же бесишься постоянно – твои действия можно легко просчитать. А вот те, кто спокоен, могут в нужный момент сотворить такой сюрприз, что мало не покажется, – произнес Смурин.

– Такие, как ты?

– Пока что я не вижу смысла вмешиваться. Меня сейчас больше беспокоит, почему ты так сильно завелся.

– Да потому что с этой мразью надо что-то делать.

– Для начала ты бы успокоился, – Смурин пытался вразумить и утихомирить Бречкина, но эффект от этого, как от тушения огня бензином.

– Я не ты. Мириться с этим не собираюсь.

– Ты вообще меня слышишь? – вещал из-под одеяла Смурин. – Многие ржут над ним тихо. Весело же иногда наблюдать за его психами, скажи? Да и без него есть вопросы поважнее.

– Ржут, говоришь? Весело им? А, может, вы все за него?! – рявкнул Леша.

«Это уже какая-то паранойя», – устало подумал Сергей.

– Я ни за кого. Я со всеми, – изрек Смурин.

– Вот я со всеми и подниму этот вопрос.

– Поднимай. Но я заметил тенденцию: какой бы треш от них с тренером не исходил, мы стали лучше играть в последнее время. Это факт. Какая-никакая, а польза от этого человека все-таки есть.

– Эта целиком наша заслуга, а не их! Морду я ему все равно набью.

– Тогда будешь иметь дело с Арсом. Или еще с кем похуже. Ты, видимо, периодически забываешь, что за пьянки, драки и прочее твое любимое дерьмо могут и выгнать.

– Не помню, чтобы кого-то выгоняли.

– Больше всего предупреждений у тебя… одного…

– Спасибо Степанчуку. Его я тоже не перевариваю! А тут еще и второй нарисовался. Может, это он меня сливает?

– Вряд ли.

– Но ко мне он прилип с самого моего возвращения.

– Читал, наверное, твою характеристику из «Автомобилиста». Как бы там ни было, твоя эмоциональность до добра не доведет. Тебе же и выйдет боком.

– Не знал, что ты такое сыкло.

– Я бы предпочел слова «осторожный» и «предусмотрительный».

– Однозначно надо проситься обратно в Ебург. Или в Тагил. Там хотя бы этого маразма с помощниками не разводят.

– Вот именно. Ну и где они в турнирной таблице?

– Может, в Пермь?

– Тебе бы к психиатру попроситься.

– Да пошел ты! Я разберусь, вот увидишь.

– Ага, да-да. Ты это хотел услышать? Сосредоточился бы на чем-нибудь важном – на завтрашней игре, например.

Тут дверь распахнулась, а гримаса Бречкина злобно сморщилась. В комнату воинственно заглянул я, проверяя наличие личного состава. Убедившись, что все на месте, я захлопнул дверь.

– Наверное, ты прав.

– Еще бы.

– Но все равно я не могу чувствовать себя спокойно, пока он тут командует.

– Придет еще твое время. Но я бы попросил тебя лечь спать. А то ты уже марафон по комнате прошел. Не знаю, какие тебе еще аргументы привести.

– Никаких не приводи! Помоги подлянку ему сделать.

– О-о, нет, это без меня, – отмахнулся Смурин. – Я не считаю этого человека такой уж великой проблемой, на которую стоит тратить время. В отличие от тебя. Ведь в обыденном общении он вполне себе нормальный…

– Ничем нормальным там и не пахнет! И точка!

– Не горячись. Хлебни вон… Что там у тебя? – Смурин показал на кружку.

– Заварил себе кофеек. Остыл, правда, – отпил немного Бречкин.

– Откуда у тебя кофе?

– С банки. Со здешней кухни.

– Так он, наверное, чей-то.

– Спроси вон у Степы. Откуда он там, с Сургута? А живет в общаге у Политеха. Так вот: в общежитии твоя еда на общей кухне только тогда твоя, когда подписана. Все остальное – общее.

– Банка с кофе была подписана?

– Я не проверял, – признался Бречкин.

– Главное, чтобы это реально кофе был.

– Да кофе как кофе, – успокаивал себя Бречкин, невольно принюхиваясь.

– Ну смотри, – улыбнулся Смурин.

– Кстати, о кофе, – вспомнил Леша. – Этот мудак говорил нам простыни не засрать? Они якобы новые?

– Что ты собрался… – Смурин не успел договорить, как Бречкин с упоением плеснул содержимым кружки на белую простынь, мигом пропитавшуюся крепким напитком. Образовалось раскидистое пятно коричневого цвета.

– Сожри, тварь! Сколько раз ты сдавал меня Степанчуку?! Опаздываю, кидаю, пью, матерюсь – все тренеру на ушко, сука!

– Это ты зря, – протянул Смурин, удивляясь поступку Бречкина.

– Вот пусть теперь и решает с этой теткой.

– Цены бы тебе не было, – начал загибать пальцы Смурин, – если б ты не опаздывал, не кидал, не пил, не матерился. По сути, Елизаров прав.

– Тут еще чуток осталось. Сейчас в тебя полетит, – пригрозил Бречкин.

Сергей решил не нагнетать, а лишь получше укрыться одеялом и отвернуться от неадекватного соседа к стенке, а то реально сорвется. Напоследок Смурин не мог не сказать:

– На чем ты, правда, спать будешь?

– Твою мать! – растерялся Алексей, увидев, что уделал свою же постель. – Ну-у, сейчас Богатырев с толчка придет – пусть ложится.

– Не ляжет он туда.

– Я его заставлю.

«Ярость и гордыня. Они тебя погубят, Лешка. К гадалке не ходи», – подумал Смурин, засыпая под злобное бормотание Бречкина, перестилающего постели, свою и Богатырева.

***