3

– Вот тебе и порча! Ха! – повторял Тойво по пути в «Мамочкин приют». – Вот тебе и проклятие! Так выгодно сбыть какого-то там коня и получить годовую выручку!

– Он не «какой-то там конь», – возразил Ахти и вздохнул. – Мне будет его не хватать.

– Тебе, парень, нужно жениться на кобыле. Она нарожает тебе маленьких кентавров, и ты будешь их нянчить.

– Кто такие кентавры?

– Кто? Это ж ты у нас с Зелёной Пирамиды! Гаспар говорил: у вас там всякого обучают в школе.

– Про кентавров я ничего не слышал, – нахмурился мальчик.

– Оно и ясно. Небось в носу ковырялся. Старина Тойво всяким там наукам не обучен, зато много чего повидал и много чего слышал.

Он высоко поднял палец:

– Кентавриус – это наполовину человек, наполовину лошадь. Жрёт он только растения, к мясу не притрагивается, притом яблоки на дороге оставляет конские.

– Что же, он дикий или разумный?

– Разумный! Книги и свитки обучен читать. Воин хороший, так как быстр и не может с лошади рухнуть. До девок шибко охоч. Как увидит какую красавицу, в нём конская природа просыпается.

– Где ж такие живут? – поморщился Ахти.

– Почём я знаю! За Горьким морем мало ли невиданных стран? Там и обычаи не как у нас, раз бабы до коней охочи.

– Брехня, – улыбнулся мальчик. – Ничего такого нет.

– А гладышей тоже нет? У?

Ахти посмотрел на Тойво серьёзно. Промолчал.

* * *

По возвращении они встретили у трактира старуху Ку-Ку. Она бродила по двору и звала Пумми:

– Кис-кис-кис, мой блохастик. Где же ты? Кис-кис!

Заслышав их голоса, она обернулась:

– Третий день не возвращается наш касатик. Видать, волки или лисы его утащили.

– Волки или лисы? – хмыкнул Тойво. – Да он у них в горле застрянет.

– Пумми осторожный, – добавил Ахти. – И у него есть лазейка под крышей в конюшне. Он обычно там прячется.

Мальчик и старуха походили ещё по округе, позвали, но кот так к ним и не вышел.

– Кот, – пробубнила Кукушка. – С кота-то всё и начнётся.

– Что? – не расслышал парень.

– Смотри в оба, Ахти, и держи ухо востро. Времена грядут непростые.

– А когда они были простые? – пожал плечами мальчик. – Тойво продал коня. Хотя бы деньги теперь есть.

– Деньги? – старушка усмехнулась. – Посмотрим, какие они на вкус.

* * *

С первым морозцем на тракте воцарилась мёртвая тишина. Через пару недель после исчезновения Пумми мальчик вышел из трактира и прислушался. Из кустов доносился жалобный вопль, спутать который можно было только с заунывным пением пилы.

Ахти раздвинул ветки и увидел, нет, не кота – грязный комок слежавшейся мокрой шерсти. На парня уставились два слезящихся глаза, в которых уже не было мольбы о помощи, только зеленоватый туман.

Мальчик побежал за Ку-Ку. Старушка, проснувшись от его криков, поднялась с лежанки и на удивление проворно последовала за Ахти.

Умелые морщинистые пальцы раздвинули кошачий мех, сомкнулись на голове Пумми. Кукушка заглянула рыжему в глаза, резко отдёрнула руку.

– Что там? – воскликнул мальчик.

– Чёрные слёзы. Это мыльный сап или черничница. Или этот болван ходил в сторону разлома и заразился, или подхватил эту напасть у дикой лисицы. Неси воду, уксус и масло зверобоя, что у меня на полке.

– Это лекарство ему поможет?

– Это не лекарство. Это мне для очистки рук.

* * *

Пумми скончался тихо, без криков и жалоб. Ахти, шмыгая носом, пошёл было за лопатой, но Ку-Ку ему запретила и велела принести хворосту и дров.

– Только огонь может всё очистить. Молитесь всем богам, какие есть, чтобы нам свезло, и этот рыжий паскудник не разнёс по двору заразу, – Кукушка поднесла факел, и сухие ветки быстро занялись. Она громко высморкалась и тихо добавила: – Хороший был кот, ласковый. Хоть и дурень.

* * *

И недели не прошло, а с животными в небольшом хозяйстве «Мамочкиного приюта» стало происходить неладное.

Две свиньи притихли в углу и не подходили к кормушке. Коза спотыкалась на ровном месте и жалобно блеяла.

– Вчера я прибил возле сарая крысу размером с пивной бочонок, – развёл руками Тойво, как неудачливый рыбак, – но это, скажу я вам, была и не крыса вовсе, потому что мех у неё чёрный, а глазки злобные и хитрые.

– Может, это была лиса? – усмехнулась Лемпи.

– Ага, с голым хвостом и пищала. Нет уж, эта тварь приползла с той стороны, от разлома. Может, переплыла реку, а с ней ещё целая стая. Они-то и разносят заразу по окрестности. Эй, бабуля, есть у тебя какая-нибудь отрава от этих бестий?

– Отрава у меня всегда найдётся.

– А что давать свинюшкам, подскажешь? Скверно нам придётся зимой без мяса.

– Нужно позвать лекаря, – пробормотала Ку-Ку. – Мои травки тут не помогут.

– Что ж, парень, – обратился Тойво к Ахти. – Пора тебе собираться в путь. Заодно привезёшь мне мазь, которую обещал бедуин.

– Но он же вроде лечит людей, а не скотину.

Трактирщик махнул рукой.

– Дай мне бочку пива, и я покажу тебе, как мало разницы между человеком и животным.

Ахти кивнул и встал из-за стола.

* * *

Мальчик решил не тревожить Фиксу и оседлал коня, принадлежавшего Гаспару. Хотя путь предстоял в сумерках, по пустынной местности, он всё равно укрыл его попоной.

Спина Верзилы была такой широкой, что у Ахти скоро затекли ноги, зато шёл жеребец ровно и вёл себя послушно.

Они обогнули Пеньки по широкой дуге, подальше от чужих глаз, и оказались в сосновом лесу, где начиналась тропа, ведущая к временной хижине лекаря.

Ещё не взошла луна, а парень уже въехал во двор Фархада. Из конюшни, лепившейся к ветхой хижине, послышалось знакомое ржание.

Верзила ответил старому приятелю рысаку, прибавив к нему странный стрекот.

Двери ветхой избы открылись, и в жёлтом проёме появилась фигура лекаря. Тюрбана на его голове не было, в правой руке он держал жуткого вида щипцы.

– Кто там?

– Э-это я, Ахти. От Тойво – трактирщика.

Фархад распрямился, посмотрел в темноту.

– А-а, мальчик, который испортил моего коня?

– Почему испортил?

– Потому что прикормил его яблоками. Теперь он попрошайничает у каждого встречного. Входи.

Лекарь вернулся в дом.

Мальчик спешился, привязал Верзилу к дереву покрепче.

Поднялся по скрипучим ступеням, толкнул дверь.

Со стен слабо освещённой избы на него уставились птичьи головы. Был здесь и ворон, и фазан, и ястреб, и сова. Острые клювы, пёстрые перья, когтистые лапы. И ни одна пичуга не двигалась. Ахти бы не испугался, но чучел было так много и они так тесно жались друг к другу, будто специально собрались в стаю, чтобы напасть на гостя.

Мальчик поскорее пошёл на свет и очутился в небольшой комнате, заваленной книгами, свитками и странного вида бутылями. Ярко горел очаг. У огня, припав на одно колено, сидел Фархад и рассматривал в стёклышко какой-то крохотный предмет, который держал в щипцах.

Крякнув, лекарь поднялся и подошёл к столу. О медный поднос что-то брякнуло.

Ахти приблизился и увидел крупный зуб с четырьмя корнями.

– Нет никакого зубного червя, – сказал он, как будто мальчик его о чём-то спрашивал. – Я ездил в дальние страны, чтобы пополнить свои медицинские знания. А в итоге столкнулся с невежеством и дикостью.

Он сел, скрестив ноги, на узорчатый ковёр и пригласил гостя к огню движением руки.

Ахти опустился на пол, протянул навстречу теплу занемевшие пальцы:

– Это же Глухолесье, чего вы ждали?

Фархад пожал плечами:

– Твои односельчане верят, что ночью, когда человек спит, из мрака выползают червячки и начинают грызть их зубы.

– Они не мои односельчане, – перебил Ахти.

Лекарь не обратил внимания на его реплику и продолжил:

– Некоторые даже подвязывают на ночь подбородок, чтобы рот не открывался. Я пообещал им доказать, что это не больше, чем сказка. Взял двух свидетелей, сели мы у старосты и всю ночь напролёт караулили, не вползёт ли кто ему в рот.

– Ну и что?

– Да ничего. Лучше бы я в ту ночь выспался. Но наука требует жертв. – Он взял с подноса зуб, повертел его в руках. – Они мне всё равно не поверили. Сказали, что черви побоялись света свечи. Тёмные люди! Хотят, чтобы я драл им зубы, как тот волхв, что жил здесь до меня. Да, легче верить в чёрных червей, чем перестать есть пищу, имеющую сладость! А когда я удалил чернь из зуба скотовода и заделал отверстие пчелиным воском, он заорал, что я шарлатан.

– Зачем вы проделали ему дырку? – напрягся Ахти, косясь на инструменты, лежащие на подносе.

– Затем, чтобы изъять гниль и залепить её цветочной глиной. Всё, что рождают на свет пчёлы, священно, целебно и продлевает жизнь. Маленький комочек воска закрывает проход духам болезни и гонит их прочь.

Он передал мальчику зуб. Ахти взял его в руки и увидел аккуратно залепленную дырку.

– Разве воск не отваливается? Он же мягкий.

– Увы. Это временное лекарство, но при должном старании больной на долгое время может сберечь вылеченный зуб. Я думал, что найду в северных землях замену этому чудесному, но недолговечному материалу, но кроме смолы этих колючих вечнозелёных деревьев…

Ахти поднялся.

– Послушайте, меня послали к вам по срочному делу.

Фархад выгнул бровь.

– Я вижу, тебя не особенно интересует медицина. Ну что ж, говори. Всякое дело, по которому обращаются к врачевателю, срочное.

– Прежде всего, мазь, которую вы обещали Тойво.

– Ах да… – Фархад поднялся, подошёл к шкафу с глиняными горшочками. – Мне пришлось долго искать барсучий жир. Местные охотники сказали, что со зверями в лесу в последнее время творится неладное, они прячутся и…

Ахти в какой-то момент перестал его слушать. Монотонный голос лекаря что-то напоминал ему, что-то, связанное с Зелёной Пирамидой, в которой он жил. Но что?

– …в мазь я добавляю щепотку огненного перца, который растёт только у меня на родине. Секрет в том, что этот порошок, попадая на кожу…

– И ещё, – перебил Ахти, рассеянно глядя по сторонам, – наш скот заболел. Старуха Ку-Ку говорит, что это черничница или мыльный сап.

Ловкие пальцы лекаря, что-то искавшие на полках, остановились. Фархад замер, воздев кверху руки, словно его должна была вот-вот поразить молния.

– Что ты сказал, мальчик?

Он развернулся, бледный и серьёзный.

Ахти мгновенно пришёл в себя:

– Я сказал, черничница…

Фархад резко приложил палец к губам. Подошёл к столу и раскрыл толстую книгу. Зашелестели жёлтые страницы. Мальчик тоже заглянул в книгу и увидел столбцы слов на двух разных языках. Лекарь постучал пальцем по нужной строчке.

– Заболевание, которое ты назвал, на нашем языке зовётся «камель шаб», что значит «поцелуй ночи». Оно способно уничтожить целый город.

– Что же нам делать?

– Ты должен был сообщить мне об этом в первую очередь! – Фархад раздражённо схватил торбу и принялся бросать туда вещи. – Одно твоё появление здесь может представлять угрозу для всей деревни. Седлай коня, я должен убедиться, что это именно оно.

* * *

Рысак Бомбей уже нетерпеливо перебирал копытами, когда хозяин вышел из хижины.

Ахти вскочил в седло, постарался, чтобы Верзила держался в глубокой тени кустарника.

Удивительно, что этого огромного коня ему всё время приходилось ото всех прятать.

– Поедем вдоль реки, – сказал Фархад. – Лишние свидетели ни к чему.

Парень кивнул. Он был совсем не против.

Лекарь тронул коня, и тот потрусил мелкой рысцой по тропе. Верзила последовал за ним.

Они не успели проехать и сотни шагов, как конь Гаспара замотал головой и захрипел. Ахти растерялся, а жеребец встал на дыбы и рванул в ближайшую рощу. Еловые ветки хлестнули по лицу. Мальчик пригнулся и попробовал натянуть поводья, но на Верзилу это не подействовало. Конь тараном прошёл сквозь колючие заросли и, выскочив на поляну, резко остановился.

– Ты сдурел?! – заорал на него Ахти, стирая кровь с расцарапанной щеки.

Верзила раздувал ноздри, опускал и поднимал голову, тревожно косился по сторонам.

Мальчик хотел с силой развернуть коня, но взгляд его скользнул по прогалине, залитой лунным светом. Иней посеребрил бурый ковёр из хвои, пожелтевшие папоротники. Но на поляне виднелись и следы, оставленные человеком. Невысокие пригорки из рыхлой сырой земли, вытянутые, как… как…

– Могилы… – прошептал Ахти. – Что здесь делают могилы?

Ржание рысака за спиной заставило мальчика вздрогнуть. Ещё секунда – и из зарослей выехал тёмный силуэт всадника.

– Ты заблудился? – прозвучал строгий голос лекаря. – Я думал, ты умеешь ездить верхом…

Фархад хотел сказать ещё что-то, но удивлённо замолчал. Наверное, тоже заметил могилы! Но взгляд лекаря остановился на огромном коне, которого теперь хорошо было видно в лунном свете.

– Голиаффэ, – произнёс лекарь незнакомое слово, точнее имя. – Откуда у тебя этот конь?

Ахти замешкался с ответом, разволновался, и Фархад это заметил.

– Этот жеребец принадлежит Гаспару Таурусскому, – продолжил лекарь за него. – Но разве его хозяин не отправился на юг? Разве они с Цубасой не разминулись?

Мальчик опустил глаза. Ну почему, спрашивается, он должен прикрывать этого незнакомца, которого они прождали в «Мамочкином приюте» несколько месяцев? В конце концов, он даже не его друг – так, какой-то старый приятель Тойво и Лемпи.

– Откуда вы знаете?

– В деревне рассказали.

– Этот Гаспар… Он мёртв. Сгинул где-то по пути к Чёрной Язве.

Фархада его ответ не удовлетворил:

– Ты видел его труп?

– Нет, но…

– Тогда не говори того, чего не знаешь!

– Это вы не знаете! Мимо нашего трактира много кто ходил в ту сторону. Целый караван погиб! А эти двое не вернулись в сроки.

– Какие ещё сроки?

– Гаспар и Цубаса назвали день, когда вернутся. И что? Их давно уже нет.

– Глупец! Время по ту сторону реки идёт совсем не так, как здесь. Существа, которые там обитают, не описаны ещё ни в одном трактате. Люди, которые возвращаются оттуда, меняются не только снаружи, но и внутри. Они могли задержаться по тысяче причин. Именно поэтому я здесь, мальчик: изучаю, выспрашиваю, узнаю. Только ум учёного способен разобраться в том, что случилось в ту страшную ночь, когда разверзлась земля и свет небесный озарил и погубил великий Таурус, точнее его сердце – Исполину. Гаспар и Цубаса отважились первыми ступить на эту проклятую землю. Они первопроходцы, герои или безумцы. Но ответы, которые они найдут, нужны нам всем!

– Что же вы сами не поехали туда?

– Не твоё дело, пострел, – легко перешёл с высокого слога на низкий Фархад. – Удел одних – рисковать собой. Удел других – прикрывать тылы и залечивать раны. И не тебе рассуждать о том, кто больше, а кто меньше приносит пользы.

– Я и не рассуждаю, – буркнул Ахти.

– Моя миссия проста, – задумчиво проговорил лекарь. – Дождаться друзей и встретить их на границе, а также разузнать о Чёрной Язве и разломах, что тянутся вдоль границ бывшей Исполины. Не думай, что я откровенничаю с тобой, мальчик. Вы помогли двум беглецам, укрыли их коней – сделали то, что должен был сделать я. И то, что я рассказал, должно остаться тайной.

Ахти пожал плечами:

– Буду нем, как эти могилы. Кстати, чьи они?

Фархад сощурился, посмотрел в дерзкие глаза мальчика, медленно покачал головой, но ничего не ответил.