Глава 3. Миф женской сексуальности

Интересная выдалась неделя. Друг поделился сокрушительной новостью: впервые зарегистрировавшись в Tinder, он встретился с девушкой, которая сходу и прямо сказала, что он не годится. Не годится? Но для чего?

Для регулярных занятий сексом. Так прямо и сказала.

– Без обид, – улыбнулась девчонка, допивая кофе.

Мой друг сокрушался, повествуя об этом инциденте:

– Как так?! Неужто сейчас поколение такое пошло?! – И дальше удивлённое: – Неужто им только секс нужен?

Я смеялся и говорил, что именно сейчас всё встаёт на свои места. Всё именно так, как и должно быть.

Всего через несколько дней уже другой приятель делился личной трагедией: 17-летняя девчушка, очень ему нравившаяся и регулярно одаривавшая его вниманием, в какой-то момент прямо завела речь о сексе. И на его неожиданно смелое предложение провести время вместе легко ответила согласием.

– Как так? – сокрушался мой друг. – Неужели всё так просто сейчас?!

– Всё именно так, как и должно быть, – снова смеялся я.

Весь нюанс в том, что этим моим друзьям уже ближе к сорока. И они только сейчас начинают понимать, как всё обстоит на самом деле.

Предыстория всего этого давняя. Начну по порядку.

Когда в молодые годы я только начал активно встречаться с девчонками и завязывать с ними хорошие дружеские отношения, для меня оказалось удивительным слышать некоторые их признания. Главным откровением для меня стало, что они тоже хотят секса. Да, именно так: девчонки тоже хотят секса. Да порой так хотят, что, со слов некоторых, "аж волком выть хочется и на стену лезть"

Тогда это действительно не укладывалось в моей голове: ведь я был выращен в культуре, где миллиардом косвенных путей утверждалось, что секса хотят мужчины, а женщины к нему в целом спокойны или даже вовсе «терпят» его. Только при таком раскладе ведь и можно было понять, почему именно женщины, а не мужчины, могут брать плату за секс. Помню, как ещё в юности мой старший брат (большой любимец женщин, кстати) возмущался по поводу этого вопроса, а для меня же ответ (в силу неопытности и наивности) был очевидным: потому что секса хотят только мужчины. Тогда это казалось логичным объяснением. Ведь вся наша культура была буквально напичкана указаниями на то, что мужчины одержимы сексом, только о нём и думают.

Но шли годы, я мужал, развивался и всё чаще сталкивался с тем, что девчонки сами увлекали меня к себе домой, чтобы "уложить на лопатки". И когда я отнекивался, используя разные отговорки (потому что в действительности мне просто не хотелось никакой активности в тот вечер), то меня проклинали так, будто я предал Родину. Доходило до того, что в безрезультатных попытках заманить меня в гости, девчонки обижались так сильно, что в итоге прекращали со мной общение. Тогда-то во мне и стали роиться сомнения в адекватности картины мира, которая нам транслируется с детства.

Ведь что нам было известно с самых ранних лет? Рыцари сражаются за внимание Дамы, участвуют в турнирах; офицеры и юнкера стреляются из-за женщин на дуэли, парни дерутся из-за девчонок во дворах, барсуки грызутся, олени бодаются и так далее. Но это всё литература и кино, а как же в жизни? В юности я не задавался этим вопросом. В детстве и юности для нас ведь есть только литература и кино, а жизни как таковой же пока очень мало.

К тому же с детства нас учили, что мальчик должен проявлять внимание к девочке, настойчивость, или, как это называлось, «завоёвывать» её. И тогда это казалось незыблемым порядком, как нечто само собой разумеющееся. Человек так устроен, что не знает никаких иных путей, кроме тех, которые ему транслирует культура – а культура транслировала лишь мужскую активность и женскую пассивность. Значит, всё это нужно было только мужчине, верно? Значит, все желания у него, так?

Это проникает в нашу психику безо всякой рефлексии (да и было бы что рефлексировать, когда тебе всего 15–17 лет, и на уме лишь Sony Playstation да Need for speed) и потому просто принималось как должное. Так я и рос, так и становился, зная, что именно я должен проявить внимание к понравившейся девочке, первый с ней заговорить, первый ей позвонить и всё такое…

Но мне повезло – у меня был старший брат. А был он ещё тем дамским любимчиком. Так вот он-то и делился со мной интересными нюансами. Из его рассказов мне и стало известно, что девчонки сражаются за парней порой похлеще, чем, казалось бы, должны парни друг с другом. Порой они даже таскали друг друга за волосы и расчерчивали лица соперниц ногтями. Но чаще просто распускали очерняющие соперниц слухи (так называемая вербальная агрессия). 16-летний я слушал всё это и воспринимал как что-то «неправильное». Это какие-то неправильные девчонки, которые дают неправильный мёд.

Но однажды я подрос, обзавёлся хорошей спортивной фигурой, сносной эрудицией, циничным юмором и понял, о чём говорил брат. Тогда я задумался: а как часто я реально наблюдал, чтобы парни состязались (дрались или ещё что) за конкретную особу? И я не вспомнил ни одного случая. Вообще ни одного. Всё, что вспоминалось, шло из литературы и кино. В жизни я такого не видел. А вот обратное – чтобы девчонки за парней – такое видел или же слышал. Тогда и стали закрадываться сомнения насчёт адекватности транслируемых культурой образов мужчины и женщины.

Когда позже, в силу всё расширяющейся сети дружеских контактов с женщинами, мне пришлось столкнуться с их откровениями, описанными выше, я понял, что реальность устроена совсем иначе, чем нам повествуют с детства. С ранних лет нам говорят откровенную неправду. Женщины хотят внимания и сексуальной близости – да ещё как хотят.

Я рос. И случилось так, что не просто рос, но и вдруг проявил интерес к наукам: сначала психология, потом антропология и чуть позже даже приматология, и эта область знаний привнесла ещё больше сомнений в классическую систему координат. В приматологии удивительным оказался тот давно известный учёным факт, что именно самки чаще инициируют секс, а не самцы.

Именно так – самки, а не самцы. Нередко доходит до того, что самцы отталкивают навязчивых самок. И тогда они спешат к другим самцам. Всё легко и просто.

Оказалось, что некоторые концепции, которые отстаивали даже весьма маститые антропологи (к примеру, легендарный Ю. И. Семёнов, автор известных в СССР "Как возникло человечество" и "Происхождение брака и семьи"), на деле имели мало общего с действительностью. Оказалось, что как у низших обезьян (мартышки или павианы), так и у высших (гориллы или шимпанзе) были очень редки агрессивные стычки между самцами из-за самок. Обратное было просто легендой (правда, легендой, которая печальным образом легла в основу сложных интеллектуальных построений на тему "зарождения праобщества человека"). В действительности наблюдения приматологов показывали, что самки спаривались почти с любым самцом, который реагировал на них положительно. Да порой не с одним самцом, а после него и со следующим, да и тоже не с одним. Целая вереница потенциальных "отцов". И никаких агрессивных стычек между самцами за "право обладания рецептивной самкой". Всё это оказалось домыслами некоторых антропологов.

1. Приматология о сексуальной активности самок

Маститый советский учёный, специалист по истории первобытного общества Ю. И. Семёнов, опираясь на труды британского зоолога Цукермана, с лёгкостью перенял его концепцию исключительно высокой сексуальности мужских особей у приматов, которые буквально силой овладевали самками и даже дрались друг с другом за обладание ими, и выстроил свою систему формирования общин первобытного человека. По построениям Семёнова, в определённый доисторический момент возникла необходимость укрепления общин, с целью чего и возникло табу на сексуальные отношения внутри группы, которые якобы только осложняли внутригрупповое взаимодействие, так как приводили к постоянным стычкам самцов из-за самок, так и возникла экзогамия – необходимость искать сексуальные связи вне группы, в других группах доисторических людей. Но дело в том, что с развитием приматологии (науки о приматах) данная концепция всё больше опровергалась многочисленными наблюдениями за поведением обезьян не только в неволе, но и в естественных условиях.

Уже в 1970 году в невероятно подробной монографии "Предыстория общества" Нина Александровна Тих на примере тщательного наблюдения за группами низших обезьян (павианов и мартышек) показала несостоятельность как старых (1932 года) наблюдений Цукермана, так и опирающихся на них построениях Ю. И. Семёнова. Отмечая противоречивость работы Цукермана, Н. А. Тих писала (1970, с. 43): "Цукерман указывает, что самцы обращаются с самками, как с "неодушевлёнными предметами" и что самки совершенно пассивны в сексуальных взаимоотношениях. В то же время он правильно описывает факты постоянных и настойчивых подставлений самок, особенно в периоды набухания половой кожи. Поведение большинства одиночных самцов бабуинов указывает на их «равнодушие» к присутствию самок в колонии". "Если самцов много, то борьба идёт между ними; при наличии одного самца в большой группе самок объектом конкуренции является самец. Половая активность самок в поисках общения с самцом нисколько не уступает активности самцов" (с. 53). "Борьба за сексуальное общение в стаде обезьян свойственна как самцам, так и самкам" (с. 94).

Чрезвычайная сексуальная активность самцов в ходе тщательных наблюдений не только была поставлена под сомнение, но и вовсе опровергнута. И мало того, было установлено обратное: "Половая активность у самок выражена не менее, а в некоторых ситуациях и более ярко, чем у самцов. Она повышается в период менструального набухания у самки". Иными словами, в некоторые периоды самки в поисках сексуальной связи были активнее.

Интересно, что в случаях многолетнего содержания самцов и самок в разных вольерах они прибегали к сексу с особями своего же пола (то есть прибегали к гомосексуализму). При этом у самцов в условиях такой однополой изоляции наблюдались только единичные случаи гомосексуализма, но вот у самок же в отсутствие самцов такие случаи были весьма регулярны и закономерны. Наблюдения последующих десятилетий только подтвердили этот факт: чем меньше самцов в группе, тем активнее женский гомосексуализм (Бутовская, 2004, с. 278; Смолл, 2015, с. 255) и активнее вовлечение в секс неполовозрелых самцов-подростков (Wolfe, 1986). Вот так. Самки переносили сексуальное воздержание куда проблематичнее самцов.

В целом гомосексуальная активность обезьян за последние годы была широко изучена, и факт именно женского превосходства в этой сфере твёрдо установлен (Мастерс, Джонсон, Колодни, с. 603; Chapais, Mignault, 1991).

Приматологи указывают: "В стаде с преобладающим количеством самок попытки их к общению с самцом выражаются в самых разнообразных формах. Каждая из самок с большей или меньшей степенью активности – в зависимости от своих индивидуальных особенностей и от своего физиологического состояния – «предлагает» самцу половое общение. Часто можно видеть нечто вроде «парада», когда самки проходят вереницей одна за другой мимо самца, задерживаясь около него на несколько секунд для подставления. Некоторых он пропускает мимо, до других дотрагивается рукой, одну задерживает около себя. Очень часто подставление бывает настойчивым и многократным". Ещё интереснее оказывается это наблюдение: "Нередко соперничество между самками вызывает конфликты, доходящие до драк. Самка старается увести с собой самца от опасных соперниц" (Тих, 1970, с. 95).

Самки дерутся из-за самца, а не наоборот. Но совсем занятным выглядит следующее замечание: "Если самец молод или слабосилен, то драки самок из-за него более ожесточённы, так как выбор самого самца при отсутствии у него физической силы играет второстепенную роль. Захватив самца, самка обычно таскала его за собой за хвост".

Было зафиксировано, как в группе из взрослых самок и самцов-подростков первые буквально терроризировали вторых, требуя совокуплений: "То одна, то другая самка беспрерывно подставлялась «своему» подростку, вызывая его покрывание. Подростков часто утомляла слишком большая активность самок, они стремились к взаимным играм и прятались от самок за разные прикрытия". В свете наших культурных стереотипов это не может не вызвать улыбки, верно?

Но изучение физиологии и поведения обезьян в СССР продолжалось, и уже в 1977 году другая группа приматологов также указывала, что потребность в сексуальном контакте возникает скорее у самок, чем у самцов (Алексеева, 1977, с. 106). Эта особенность выявлена почти у всех видов обезьян. О сексуальном поведение ревунов (Alouatinae) приматолог Алексеева пишет (с. 134): "самки ведут себя так же активно, как и у павианов, макаков, лангуров и пр. Они ищут общества самцов, подставляются по очереди разным самцам, пока не получат ответа". "Каждая самка в эструсе вступает в половые отношения не только с вожаком, но и с другими самцами стада или даже с самцами из «холостых» групп. Никаких конфликтов из-за половых отношений не возникает" (с. 135). То же самое свойственно и капуцинам: "Приближение овуляции и возможности зачатия становится очевидным, так как самка в эструсе активно ищет объединения с самцом – подставляется ему, обыскивает его, снова подставляется, «жалуется» ему и требует покровительства"

Занятно, что и у обезьян игрунок (Callitrichidae), часто описываемых в литературе как сугубо моногамных (то есть формирующих стабильную «супружескую» пару), самки в сексуальном плане ведут себя очень активно: "во время эструса могут беспрепятственно вступать в половые отношения" с другими самцами, при этом их исходный «моногамный» самец смотрит на это совершенно спокойно. Всё то же самое касается и зелёных мартышек: "Самки держались отдельно от самцов. Только в период эструса они активно искали их общества" (с. 154).

Из-за вороха подобных наблюдений приматологи прямо предположили, что именно женские особи древних людей, как и самки наблюдаемых обезьян, "оказывались более активными в поисках половых партнёров", а вот представления о безудержном сексуальном стремлении самцов обезьян и древнейших людей – просто наивное видение прошлого в свете мнимого настоящего (Алексеева, 1978, с. 34).

Важно заметить, что все приведённые по обезьянам данные ещё не касались карликовых шимпанзе бонобо, как сейчас мы знаем, особенно активных в сексуальном плане, по той причине, что в 1970-е данные о них только начинали привлекать внимание исследователей.

Ещё 15 лет спустя в совместной (и по-настоящему восхитительной) монографии Л. А. Файнберга и М. Л. Бутовской на анализе многочисленных зарубежных источников подтверждается, что у обезьян именно самкам принадлежит инициатива в деле сексуальных контактов (Файнберг, Бутовская, 1993). У мартышковых обезьян сексуальная активность самок достигает аж 80 % (Роуч, с. 309) и ровно столько же у человекообразных (Бутовская, 2004, с. 282).

Частота подставлений самки самцу и общая инициативность самки в период овуляции возрастают. Частота спариваний может достигать 50 в час. В это время самка стимулирует и возбуждает самца, подставляясь и притягивая его рукой или ногой, чмокая, касаясь рукой его пениса и мошонки. Наиболее разнообразные стратегии отмечены у шимпанзе, у которых самка может спариваться со многими самцами в течение одного дня (Файнберг, Бутовская, с. 103). Самки стараются избегать агрессивных самцов, а вот с миролюбивыми самцами сексуальные контакты инициируют очень активно (с. 117).

У тех видов приматов, у которых отсутствуют внешние признаки овуляции (то есть набухания половой кожи – у женщин именно так), инициаторами сексуальных контактов также выступают именно самки. Они "начинают активно «заигрывать» с самцом, заглядывать в лицо, подставляясь, возбуждая его, касаясь его половых органов и вокализируя" (с. 107). В финале антропологи прямым текстом резюмируют (повторяя всё, что до них описывали 23 и 15 лет назад Н. А. Тих и Л. В. Алексеева):

"Детальный анализ поведения партнёров, проведённый для многих видов обезьян, свидетельствует, что выбор осуществляется в первую очередь самкой. Не самец, а самка чаще выступает инициатором контактов. Такой тип сексуальной инициации характерен, например, для павианов чакма, анубисов, макаков лапундеров, резусов, горилл, орангутанов, шимпанзе" (с. 92).