Чувствуя, что хладнокровие начинает ему изменять, Решетников отключил микрофон и молча наблюдал за женой.

– Вы здесь?

– На сколько дней вы хотите?

– На пару дней.

– Куда? Он в России?

– В Выборге.

– Кем вы работаете?

– Вообще я режиссер документального кино. Но снимаю и проморолики, презентации, интервью, фильмы, монтирую, короче, всякое.

– А что вы делали в Выборге, когда изменили мужу в первый раз?

– Снимала интервью. Вы так говорите, как будто осуждаете.

– Вам показалось. Я только делаю алиби, и этим сохраняю семьи. – Решетников посмотрел на разбитый вчера кулак и заставил себя успокоиться. – Интервью было с ним?

– Нет, – после паузы ответила Ольга.

– Скажите мужу, что каналу понравилось интервью, и они заказали фильм об этом человеке. И еще скажите, что не хотите ехать.

– Почему?

– Уверен, муж скажет: езжай, сейчас отказываться от работы грех. Что-то такое.

– И все?

– Вот увидите, это сработает.

– Хорошо, я так и сделаю, – сказала Ольга и встала с дивана.

– И я всегда на телефоне, если что-то случится, захотите еще остаться на день, звоните мне. Вместе мы сохраним вашу семью.

Ольга кивнула.

– Спасибо.

– Вы же не хотите развода?

Решетников отметил, что и на этот вопрос Ольга ответила не сразу:

– Нет, нет. Конечно, семья – это главное.

* * *

Петр вспомнил, что собирался поехать в школу, проверить, так сказать, алиби сына. Он попал туда во время перемены. У стенда с расписанием уроков его окликнули. Решетников обернулся и увидел миниатюрную красивую девушку лет двадцати трех. Строгий костюм не скрывал изящной, точеной фигурки. Длинные каштановые волосы, зеленые глаза, пухлые губы – все это произвело впечатление на Решетникова.

– Здравствуйте, Петр Сергеевич. – Она подошла, приветливо улыбаясь.

– Здравствуйте.

– Вы – отец Саши Решетникова.

– Ну, если вы утверждаете… – Решетников с удовольствием разглядывал девушку.

– Вы – знаменитый сценарист.

– Допустим. А с кем я говорю?

– Я – Красовская, Анна Николаевна. Я английский у вашего сына веду.

– Ага, и как он, владеет аглицким?

– Вполне.

– Слушайте, а вы не знаете, вот он дрался, это из-за чего, кого? Есть какие слухи?

Учительница слегка растерялась:

– Какие слухи?

– Ну какие-нибудь. Девочка там, обидели, заступился.

– Ну мы не так… я не могу про всех знать.

– Это понятно, – легко согласился Решетников. – А где его класс?

– А я вас провожу, я как раз иду к ним на урок. Идемте.

Они стали вместе подниматься на третий этаж.

– А что вы сейчас пишете? – спросила Красовская.

– «Преступление и наказание» экранизируем с Федором Михайловичем в соавторстве.

Красовская сдержанно улыбнулась и спросила:

– Вам Сашу позвать?

– Нет, если можно, Соломину. Катя, по-моему.

– Катю?

Красовская явно удивилась, но не стала задавать вопросов. Она кивнула и вошла в класс. Через несколько секунд в коридор вышла полненькая невзрачная девушка.

– Здравствуйте.

– Привет, невестка.

Огорошенная Катя спросила:

– Кто?

– А знаешь ли ты, Катя, что у вас с моим сыном роман?

– В курсе, – коротко ответила девушка, отводя глаза.

– А в курсе, что он сегодня у тебя ночевал?

– Конечно.

– Вы целовались, – полуутвердительно-полувопросительно сказал Решетников.

– Немного.

– Потом уснули.

Катя молча кивнула.

– А твои родители знают?

– Мама в командировке. Папа не живет с нами.

– Надо как-то мне с мамой познакомиться. Ну все-таки отношения у вас серьезные, вместе спите, возможен желанный секс и нежеланная беременность. Мы должны быть готовы к различным поворотам судьбы-злодейки.

Решетников увидел, что напугал девушку не на шутку.

– Нет… – залепетала она.

– Почему?

Катя потупилась, не зная, что отвечать. Решетникову стало ее жаль:

– Хотя, если ты только прикрываешь моего сына, делаешь ему алиби, то проблемы нет.

– Да, – тихо ответила Катя.

– Уже легче. А у кого он был, не подскажешь? Мы, родители, хотим знать, где ночуют наши дети. Мы их любим, нам интересно…

– Не знаю. Он со мной не очень общается.

– А у него есть какие-то симпатии в школе? Слухи какие-то, вот он дрался недавно…

– Вы знаете, Саша, он… классный, но он как-то с девочками не очень. Я не слышала, чтобы он с кем-то. И чего он дрался, никто не знает.

– Спасибо, успокоила. А с тобой мы говорили, потому что мне для сценария нужна была консультация. Это для интересующихся.

– Сашу позвать?

– Нет. Я его после встречу, передай, хорошо? Спасибо тебе.

Катя попрощалась коротким кивком и ушла в класс.

* * *

Вернувшись домой и еще раз просмотрев для вдохновения видео с девицами в латексе, избивающими розгами Рудова, Решетников набрал его номер.

– Леонид Викторович, это агентство «Алиби».

– Да, да, что, есть что?

– Я придумал выход из ситуации.

– Давай, давай, давай.

– Вас похитили.

– Что? Кто?

– Вы не знаете. Вы возвращались домой, подъехала машина, вас затащили. Вас пытали, сделаем шрам на груди. Усыпили. И потом вы уже обнаружили себя в комнате в таком неприглядном виде. Далее в комнату вошли две девушки в масках. Вас изнасиловали. Групповое изнасилование. Вы как жертва насилия не рассказали об этом никому. Вы просто хотели об этом забыть.

Рудову определенно нравилась эта идея.

– Отлично, продолжайте!

– Вы не знали, кто это, но теперь понятно, что это ваши конкуренты, которые захотели использовать запись как компромат. Но вы не сдадитесь. Вы подадите заявление в полицию и добьетесь расследования. Все эти видео мы с вами снимем, но вам нужен очень точный текст, который вы скажете журналистам, когда будете объяснять. Вы его выучите, и их же оружием по ним.

– Ну ты голова! – В голосе Рудова слышалось восхищение. – Конечно, напоили, растлили, психическую травму на всю голову мне. Да. Молодец. Давай в мой штаб, креативщиком, деньгами не обижу.

– Нет, спасибо. Я таким образом людям помогать не могу. Я пришлю вам текст, который вы будете говорить. И еще, ролик мы выложим сами.

– Что?! – вскричал Рудов.

– Это наше оружие, а не их. Вы их размажете.

Дверь в его кабинет открылась, вошла Ольга. Решетников наскоро попрощался с Рудовым и закрыл ноутбук. Поднял глаза на жену.

– А ты дома? – сказала она.

– И ты дома?

– Слушай, каналу понравилось интервью, что я снимала в Выборге, просят сделать двадцатиминутный фильм.

– Так.

– Я так не хочу ехать, Петь. Два дня в Выборге в этой гостинице…

– Оля, обязательно поезжай.

– Ты думаешь?

– Конечно. Нельзя разбрасываться работой. Обязательно. Ты должна снимать. Ты талантливый человек, я хочу, чтобы у тебя все было хорошо.

– Тогда я позвоню, соглашусь.

Когда Ольга выходила из кабинета, Решетников спросил, глядя на ее спину:

– Ты меня не бросишь?

Она остановилась и снова повернулась к нему:

– Нет… а чего ты вдруг такое спрашиваешь?

– Как ты думаешь, я могу покончить с собой? Я, такой жизнерадостный, веселый, повеса, парень-рубаха. А могу ли? Я вот думаю, что не смогу. А ты как думаешь?

– Ты меня в чем-то подозреваешь, что такое?! – Ольга вперила в него изучающий взгляд.

– Нет, нет, я просто представил. Представил, что ты ушла, причинно-следственную цепочку выстроил. Знаешь, как Гоголь написал «Записки сумасшедшего» – просто представил, что сходит с ума, и написал. А там, медики настаивают, все стадии сумасшествия идеально написаны. Представляешь?

– Слушай, творческий человек, давай приземляйся, – с деланой небрежностью произнесла Ольга.

– Хорошо, – согласился Решетников с готовностью. – Может, поедем куда-нибудь, отдохнем?

– Эк тебя бросает из стороны в сторону, – усмехнулась она.

– Мальдивы. Бунгало. Мы стали отдаляться друг от друга, да? На пару недель, немного приблизиться бы обратно…

– Петь, мне только проект предложили… я год без работы сидела нормальной. Ты сам сказал, чтобы…

– Обязательно поезжай, конечно.

Ольга снова повернулась к нему спиной.

– Тогда, может, секс? Раз уж любовью мы уже не занимаемся…

Она замерла и ответила, не оборачиваясь:

– Сейчас?

– Ну да. Сын в школе, мы взрослые люди, нам самим решать.

– Я не против. Давай.

Ольга прошла к дивану, стоявшему в кабинете, и уселась.

– Ну давай, – повторил Решетников, но с места не двинулся.

– Ну начинай, – сказала Ольга.

Решетников встал и нерешительно спросил:

– Здесь?

– А где?

– В душе.

– Нет, потом сушиться, укладываться, у меня еще столько дел.

– Понятно, – сказал Решетников и сел рядом с Ольгой. Преодолевая странную неловкость, они стали целоваться. Но как-то без огонька, что не преминул отметить Петр. Но тут вдруг Ольгу будто подменили, она сбросила с себя одежду и с энтузиазмом, которого давно за ней не наблюдалось, стала целовать и ласкать его. Решетников не мог понять, на самом ли деле ей так хорошо, как она показывала. Или все эти страстные стоны – не более чем способ усыпить его бдительность?

– Ты за что прощения просила? – спросил Решетников, когда они, умиротворенные, лежали на диване.

– Ты о чем?

– Ну, это все ты не просто так вытворяла, явно же где-то нашкодила и невербально раскаивалась.

– Нет, просто… захотелось сделать тебе приятное.

– Приятное ты делаешь мне и более простыми методами, я неприхотлив, а тут ты расстаралась.

Ольга, разозлившись, отстранилась:

– Больше такого не повторится.

Она вскочила, собрала одежду и быстро пошла к выходу.

– Слушай, я тебя удовлетворяю? – спросил Решетников ей вслед.

– Конечно. Да. Очень. Что за вопросы?

– Мне просто важно было знать. Спасибо за честность.

Ольга, не обернувшись, вышла из кабинета.

* * *

Решетников, как и обещал, поехал к школе, чтобы встретить сына.

Некоторое время они ехали молча. Первым заговорил Саша:

– Я так понимаю, что если ты решил меня встретить, то… будет разговор?

– С Соломиной алиби развалилось. Давай что-нибудь еще, – ответил Решетников.

Помолчав, Саша произнес:

– Папа, я гей.

Решетников едва справился с управлением. Вцепившись в руль, он ощутил, как на висках выступает пот.

Видя, что отец молчит, Саша продолжал:

– Я не хотел вам говорить, пытался скрыть, но ты вычислил. Я был у друга, это мой ровесник. Артем.

К Решетникову вернулся дар речи.

– Может, у вас просто крепкая дружба?

– Я так понимаю, тебе надо осознать. Я сам домой доберусь.

– Какой Артем? Все равно узнаю.

– Коломиец. Надеюсь, ты не устроишь скандала.

– Не волнуйся, толерантность – мой конек, – только и нашелся Решетников.

Не заставляя себя упрашивать, он остановил машину. Глядя вслед Саше, Петр схватился за голову, безуспешно пытаясь переварить услышанное.

* * *

Спустя несколько минут Решетников уже несся по трассе на огромной скорости. Он едва замечал, что происходит на дороге, – шок никак не отпускал его.

«Вот такие страдания вы мне приготовили?! Да на черта мне эта литература!» – мысленно кричал Решетников, обращаясь к Достоевскому.

Наконец он остановил машину и тут только услышал, что звонит телефон.

– Петр, добрый вечер, это Жданов. Вы договор посмотрели?

– Да, готов подписывать. Сроки поставьте там две недели на серию и правки.

– Количество денег за серию?

– Много.

– В цифрах.

– Четыреста за серию.

– Триста пятьдесят.

– Отлично. Завтра подписываемся.

Затем позвонила Даша.

– Я нашла этого Артема Коломийца, он действительно учится с Сашей в одной школе. Умный парень.

Решетников развернул машину, снова поехал к школе сына. Делать хоть что-то лучше, чем пытаться приучить себя к мысли, что единственный сын оказался геем.

Педагоги, заполнявшие свои журналы, с интересом уставились на заглянувшего в учительскую Решетникова.

– Здравствуйте. Мне нужно найти Артема Коломийца. Это возможно?

Первой откликнулась самая молоденькая учительница:

– Да, конечно, я знаю Артема.

– А с какой целью он вам нужен? – строго поинтересовалась ее пожилая коллега.

– С целью поговорить. Побеседовать с молодым поколением, мне его рекомендовали как… светлое будущее. Хочу в сценарии сделать образ молодого поколения, которое сотрет нас с лица земли.

– Согласна, очень талантливый мальчик, – откликнулась молодая. – В двести семнадцатой, факультатив по природоведению у них.

– Здравствуйте, а можно мне Артема Коломийца на пару минут? – спросил Решетников, открыв дверь в класс.

– Это я, – отозвался худенький мальчик в очках. На вид ему было не больше одиннадцати.

Решетников, просияв, полюбовался мальчиком и сказал:

– Хотя рано мне с тобой говорить. Спасибо.

«Провел меня Сашка», – с блаженным облегчением подумал он и, словно на крыльях, помчался домой.

* * *

А дома Решетникова ждал новый сюрприз.

– Ты чего трубку не берешь? – Саша встретил его на пороге. – Мы тебя ждем.

– Мы? Ты что, дурак, маме рассказал?! – Решетников пошел за Сашей на кухню.

Там за столом сидели Сашина учительница Анна Красовская, а напротив нее – Ольга. На столе стоял торт. Через секунду до Решетникова дошло – вот с кем роман у его сына. К облегчению от того, что сын оказался нормальной сексуальной ориентации, примешалась и отцовская гордость. Однако, взглянув на потемневшее лицо жены, он понял, что от комплиментов сыну следует воздержаться.

Саша, занимая место за столом, сказал:

– Она меня уговорила признаться, потому что знает, какой это удар по отцу.

Решетников сел рядом с Ольгой. Саша поставил перед ним чашку и тарелку с куском торта.

– Дай мне лучше пива, – сказал Решетников.

– Ты будешь пить? – спросила Ольга с оттенком осуждения.

– Ну у меня сын еще днем геем был, так что как-то полегчало.

– Уж лучше бы… – пробормотала Ольга и поджала губы.

Решетников налил пива в чайную чашку. Ольга заговорила снова:

– Разговариваем об учебе в основном. Учится Саша хорошо.

– В отличника, значит, влюбились? – Решетников с удовольствием опустошил чашку и удовлетворенно выдохнул. – Саш, тебя не смущает разница в возрасте? – И добавил, обращаясь к Ольге: – Нормальный отцовский вопрос.

– Мама старше тебя на четыре года, – ответил Саша.

– Спасибо, сынок, напомнил, – проговорила Ольга.

Решетников посмотрел на Красовскую:

– А вы на сколько старше?

– На шесть, – ответил за нее Саша.

– На семь, – поправила Анна.

– Мне с ней хорошо, – сказал Саша.

– А вам с ним? – спросил Решетников.

– Я люблю вашего сына, – ответила Анна.

– Как нас учит в таких случаях поступать классика? Закон так просто говорит: уволить вас из школы за растление, – сказал Решетников, ни к кому не обращаясь.

– Вы сообщите в школу? – спросила Красовская.

– Да, – немедленно заявила Ольга.

Решетников возразил:

– Нет. Мы попытаемся это дело как-то решить внутри семьи.

– Вы же педагог, – продолжала стоять на своем Ольга, – мы вам ребенка доверили, а вы…

– С греческого «педагог» – это «опекающий мальчика». Так что тут все точно, – произнес Решетников.

– Идиот, – отрезала Ольга.

– Не самое лучшее произведение Достоевского, – парировал Решетников и услышал знакомый голос гения: «Лучше напиши, говнодел».

Ничего не ответив, Ольга встала и вышла из кухни.

– Значит, на сегодня хватит, – резюмировал Решетников. – Саша, проводишь… учительницу, можно вас так называть? Сегодня ночуешь дома, радуешь маму.

– Спасибо. – Анна поднялась и в сопровождении Саши направилась в прихожую.

– Что делать с этим? – спросила Ольга, когда за ними захлопнулась дверь.

– Первая любовь… – Решетников развел руками, изображая беспомощность.

Ольга молча отвернулась и вышла.

В эту ночь Решетников сел писать свой сценарий. Но дальше названия «Преступление и наказание» дело не двигалось. Состоялся новый разговор с автором бессмертного романа.

– Это что же, Федор Михайлович, вы меня прокляли?

– Нет, ты сам во всем виноват.

– Это из-за вас мне не пишется?

– Нет, сам виноват. Пиши про то, что болит. Про себя пиши, ты персонаж. Страдай и записывай. Все.

– Да что вы заладили «страдай да страдай». Нельзя без этого разве?

– Слава богу, никак, – ответил гений.

* * *

Наутро Решетников наблюдал в монитор пресс-конференцию Рудова.

– Мне было выслано это видео еще раньше, от моих конкурентов на выборах, от двоих сразу, предупреждали, что, если я продолжу баллотироваться, они его выложат в интернет. Я продолжил, они выложили. Поэтому показываем тем, кто еще не видел, – говорил Рудов, в то время как журналисты просматривали пресловутую видеозапись.

В кабинет к Решетникову вошла Даша.

– Мы взломали его компьютер, там много интересного. Одно видео я выслала вам. Посмотрите.

– Хорошо, – ответил Решетников.

Даша не уходила.

– Сейчас посмотрите.

Решетников открыл видеофайл.

На записи Рудов в гостиничном номере самолично устанавливал камеру, которая зафиксировала дальнейшее. Постучавшись, в номер вошла горничная, Рудов подошел к ней, что-то говоря – звука слышно не было. И вдруг начал хватать ее и лапать. Было видно, что горничная пытается вырваться, Рудов же ударил ее и швырнул на кровать. Все же девушке удается ударить его в пах и выбежать из номера, оставив смеющегося Рудова на кровати.

– И что? Ну упырь, они все там хороши, – сказал Решетников, остановив запись. – Зачем ты это мне?

Даша молча вышла из кабинета. Из задумчивости Решетникова вывело появление Ольги в переговорной.

– А тебе что здесь еще надо? – досадливо пробормотал он и включил микрофон.

– Здравствуйте. Вы еще не уехали? Вам нужно более длительное алиби?

– Не знаю, что мне нужно. – Ольга села на диван. – Иногда мне кажется, что я бы просто ушла от мужа, и все. Но потом я понимаю, что нет, не могу. Вот если бы можно было как-то две жизни прожить, посмотреть, с кем лучше. Вы так не можете?

– Могу, – ответил Решетников, сдерживая злость.

– Мне нужно понять, что делать дальше. Это же не страсть, нет, страсть есть, но не она диктует нам… это… может, я люблю его? И пора менять все?

Решетников немного помолчал и сказал:

– Давайте вы пока на два дня съездите, если почувствуете, что надо больше, мы сделаем вам длительное алиби, устроим вторую жизнь.

– Спасибо.

– Счастливого пути.

Наблюдая, как за женой закрывается дверь, Решетников уже не мог сдерживаться и крикнул:

– Нет, ну какая же ты тварь, Оля!

В приступе ярости Решетников начал бить по клавиатуре кулаком, забыв, что на паузе стоит только что полученная от Даши запись. Заставив себя успокоиться, Петр переключил внимание на пресс-конференцию Рудова, которая шла своим чередом. По лицам всех сторонников будущего депутата было видно, что она проходит вполне успешно.

Решетников услышал вопрос журналиста:

– Вы уверены, что это ваши конкуренты подстроили? Все-таки это серьезные обвинения.

– Я просто задаю один вопрос, и вы его задайте: кому выгодно? – отвечал Рудов, лицо которого было исполнено праведного негодования.

Решетников еще раз промотал запись, присланную Дашей. «Да ты, дружок, натуральный извращенец», – пробормотал он. И, почти не колеблясь, принял решение, которое стало для него роковым.

В этот момент на экране, где раньше шла демонстрация ролика с девицами в латексе, начало демонстрироваться видео с горничной. Журналисты, помощники Рудова, сотрудники «Алиби» завороженно смотрели на экран. Поняв, что что-то пошло не так, Рудов обернулся и понял причину всеобщего оцепенения.

Все наблюдали, как побагровевший Рудов под смех журналистов покидает помещение.

Через несколько секунд Решетников получил СМС: «Тебе конец».

Петр прекрасно осознавал все грозящие ему последствия. Но сейчас все в нем клокотало от ярости. Обида, нанесенная женой, требовала возмездия. Пусть он не мог сейчас наказать ее, но защищать такого подонка, как Рудов, он, определенно, готов не был.