III

Иван Владимирович Терехов замолк и попросил пить.

– Глоток портвейна вам будет очень полезен! – произнес Шерлок Холмс, наливая купцу вина.

Терехов взял протянутый ему стакан и залпом выпил вино.

– Ваш рассказ становится с каждой минутой все интереснее! – сказал английский сыщик. – Итак, я слушаю дальше.

– Я остановился, кажется, на том, что видение исчезло? – заговорил снова Терехов. – Мои приказчики дали тягу, я же, собрав остаток своей храбрости, вместе с сыщиками вошел в магазин.

На этот раз был поднят даже пол, но, как и прежде, ничего подозрительного найдено не было.

Провозившись до полуночи, я возвратился домой, разбитый и мучимый какими-то скверными предчувствиями.

Жена, перепуганная всей этой историей, в третий раз стала доказывать мне, что необходимо перенести магазин в другое помещение, так как это место, очевидно, проклято и нас ждет на нем какое-нибудь несчастье.

На появление гроба она смотрела с суеверным ужасом.

Признаюсь, и на меня вся эта чертовщина произвела гнетущее действие.

Ночью меня душили кошмары и являлись во сне гробы, а днем сердце ныло тоскливо и больно.

Мне было жалко покидать насиженное место.

В Главном доме фирмы сидят прочно, и ждать, пока освободится какое-нибудь подходящее помещение, надо очень долго.

Правда, в противоположном конце галереи было одно свободное помещение, но оно было для меня слишком мало и притом закрыто киосками, все же остальные помещения снимались прочными фирмами и рассчитывать на скорое их освобождение было невозможно.

Итак, я решил ждать.

Так как все старые приказчики наотрез отказались работать в моем магазине, мне пришлось взять новых.

Да и то нашлось лишь двое смельчаков, долго остававшихся без мест и согласившихся служить у меня на время ярмарки за двойное жалованье.

Раньше я их не знал, но собрал о них справки.

Один из них прослужил год в большом мануфактурном деле, после чего был уволен за какую-то грубость. Его звали Семеном Решкиным. Другой, англичанин Смитт Коптоун, служил когда-то в одном из русских банков и уволился сам, обидевшись на обыск, произведенный у него после исчезновения из этого банка крупной суммы.

Обыск был произведен и у многих других служащих, не придававших этому особого значения, но гордый англичанин обиделся и, несмотря на уговоры начальства, у которого был на очень хорошем счету, бросил службу.

С тех пор, по наведенным мною справкам, он жил очень бедно, предпочитая проживать скопленные гроши, нежели брать плохое место.

Его мне особенно рекомендовал директор того банка, в котором он служил, но англичанин не сразу согласился поступить ко мне на службу.

И только когда я рассказал ему всю историю с привидениями, он заявил мне с улыбкой, что его подбивает к этой службе одно любопытство и желание заработать на обратный путь на родину.

Ярмарка открылась.

С утра мы отворили магазин и только стали на места, как вдруг почувствовали нечто такое, отчего все трое вылетели из магазина, словно сумасшедшие.

В магазине стоял ужасный запах.

Это не была вонь, нет! Это был какой-то особенный, едкий, отвратительный запах, от которого кружилась голова и тошнота подступала к горлу.

Его нельзя было назвать сильным, и тем не менее действие этого запаха было настолько ужасно, что не было возможности не только оставаться в магазине, но и стоять около него в галерее.

Он, казалось, проникал во все щели и норы, наполняя собою воздух.

Покупатели, подходя к нашему магазину или проходя мимо, вдруг становились словно бесноватые и бросались бежать очертя голову, зажимая носы и испуская проклятия.

Соседние торговцы, привлеченные шумом, выскочили на галерею и, отбежав от нас на приличную дистанцию, орали во всю глотку, чтобы мы убирались к чертям и поскорее запирали наш прокаженный магазин.

Скандал усиливался с каждой минутой.

Рискуя потерять сознание, я подскочил к магазину, захлопнул отворенную дверь и запер ее на ключ.

В это время явилась полиция, привлеченная общим криком.

Узнав, в чем дело, пристав разозлился.

– Что это, в самом деле, такое! – закричал он. – У всех все идет по-людски, а у вас, словно нарочно, происходит нечто совершенно несуразное!

Я стал оправдываться, но он только махнул досадливо рукой.

Отперев ключом дверь, пристав вошел было в магазин, но сию же минуту выскочил оттуда словно ошпаренный, заткнув пальцами нос.

– Что это у вас! – заорал он не своим голосом. – Чего вы там насыпали, черт возьми!

Но я мог рассказать только то, что знал.

Мой рассказ подтвердили оба приказчика, и пристав составил протокол…

Для определения запаха были вызваны химик и врач, но и они выскочили из магазина словно бешеные, лишь только сунули туда нос.

Отбежав от двери на приличное расстояние, они долго стояли, глядя друг на друга, выпучив глаза, затем молча стали отплевываться и наконец заявили, что никогда, ни в химии, ни в медицине, не встречали такого гнусного запаха.

Так как ни один рабочий не хотел входить в магазин, то вызвали несколько человек из пожарной команды.

Те первым долгом выбили стекла в окнах, выходящих на улицу.

Когда магазин проветрился, они вошли внутрь, чтобы посмотреть, откуда исходит этот чертов запах.

Даже в проветренном магазине они не могли оставаться долго, но, выйдя оттуда, заявили, что запах исходит от наружной облицовки одного из прилавков.

Прилавок сломали и доски выкинули в окно.

Но вообразите же себе этот запах!

Не успели выбросить злосчастные доски на улицу, как лошади извозчиков, стоявших у этого места, начали сначала храпеть, потом метаться во все стороны и вдруг пустились вскачь по улице под аккомпанемент неистовой ругани извозчиков.

Приказчики подошли ко мне и заявили, что служить у меня больше не будут.

– Я не боюсь ваших привидений, – заявил мне Смитт Коптоун, – но нюхать подобные гадости не желаю. На этом месте вас преследует какой-то злой рок, и будет лучше всего, если вы перейдете в другое помещение. Там к вам пойдут и хорошие служащие, а здесь вы вряд ли просуществуете при подобных условиях и неделю.

И оба ушли, пожелав мне всего хорошего…

Терехов снова замолк.

Шерлок Холмс слушал его с напряженным вниманием, видимо, очень заинтересованный этим рассказом.

Подлив вина в стакан, он подал его Терехову и, когда тот выпил, спросил:

– Чем же кончилась вся эта история?

– Тем, что жена моя, узнав про последний случай, стала еще сильнее просить меня сменить магазин, – ответил Терехов. – В конце концов я сдался и взял то самое помещение, которое оставалось в Главном доме свободным.

– Ну и что же? – полюбопытствовал англичанин.

– Как только я очистил прежнее помещение, я стал следить за ним. Призрак, видимо, пронюхал о моем уходе и забастовал. После меня помещение некоторое время пустовало, но потом его снял какой-то грек Алферакки, торгующий оптом и в розницу восточными сладостями и фруктами.

– А у него как дела?

– Ни о каких привидениях он до сих пор не знает и в глаза хохочет надо мною, когда ему рассказывают про мои несчастья! – со злостью ответил Терехов. – Я и сам не верю в сверхъестественное, хотя то, что происходило в моем прежнем магазине, и было сверхъестественно. Но скорее можно подозревать чьи-нибудь проделки. Одним словом, я совершенно сбился с толку и, когда узнал о вашем присутствии в Нижнем Новгороде, решил обратиться к вам за советом. Сверхъестественно это или нет, но я хочу знать все определенно и готов заплатить пять тысяч рублей.

Шерлок Холмс улыбнулся.

– Это, кажется, составляет пятьсот фунтов стерлингов?

– Совершенно верно.

– В таком случае я к вашим услугам. Мы, англичане, пересчитываем каждый шаг и момент на деньги и, конечно, несмотря на живейший интерес, который вы вызвали у меня рассказом, я не стал бы терять времени даром. Потрудитесь написать обязательство и… кто знает? Может быть, мне удастся возвратить вам ваше прежнее помещение, но только без нечистой силы.

И, подойдя к столу, сыщик и купец стали составлять условие.

IV

Прошло несколько дней.

Был поздний вечер 27 июля.

Магазины давно уже закрылись, и ярмарка погрузилась в пьяный угар, которым издавна славился Нижний Новгород.

Теперь прежние времена уже канули в вечность, арфянки давно уж забыты, но тогда было иначе.

Лишь только запирались магазины, купцы спешили в рестораны, где звучали арфы и раздавались женские голоса.

Под взвизгивание полупевиц-полупроституток совершались торговые сделки, после которых в ярмарочных ресторанах шел пир на весь мир, бились в пьяном угаре тысячные зеркала и раздавались плюхи, которыми тогда еще совершенно дикие купцы усердно награждали оплошавших лакеев.

В этот вечер погода выдалась скверная.

Весь день дул сильный северный ветер, и дождь, не переставая, лил как из ведра.

Все живое давно уж спряталось под крыши ресторанов, тем более что было около полуночи.

В это-то отвратительное время из правого ресторана, помещающегося в парке перед Главным домом, вышли двое мужчин и направились мимо Флачной часовни к пристани на Оке.

Несмотря на ливень, собеседники не особенно торопились, видимо, занятые серьезным разговором, который вели между собою так тихо, что слов нельзя было расслышать на расстоянии пяти шагов.

Вслед за ними, держась в приличном отдалении, из того же ресторана вышел еще один человек, закутанный в непромокаемый плащ, с головой, покрытой капюшоном.

Это был не кто иной, как Шерлок Холмс, сыщик из Лондона. Три дня и три ночи, проведенные им на ярмарке, не остались без результата.

Он успел кое-что подметить и теперь не упускал из виду двух мужчин, шедших впереди.

На пароходике он сел сзади них, стараясь вслушаться в их разговор, но это ему мало что дало.

Незнакомцы, хотя и говорили между собой, но разговор их касался лишь ярмарки и установившихся цен на некоторые товары.

Выйдя у Кашинской пристани, они простились, причем Шерлоку Холмсу удалось уловить фразу, сказанную одним из них:

– Итак, поздравляю с началом работы! До свидания.

В эту минуту темная фигура приблизилась к сыщику.

Это был доктор Ватсон, повсюду сопровождавший Шерлока Холмса.

– Ну что? – спросил он тихо.

– Пойдемте, мне надо поговорить с вами, – ответил англичанин.

– А эти? – спросил доктор.

– Эти никуда не денутся. Порознь они мне мало интересны.

Взяв извозчика, Холмс и Ватсон поехали в «Почтовые номера».

Запершись в комнате на ключ, они стали делиться добытыми сведениями.

– Я лично почти ничего не нашел. Я даже не знаю фамилий тех господ, за которыми вы следите! – печально произнес Ватсон. – По вашему совету я две ночи провел в кабачках Бентакуровского канала. Могу сказать, что среди их посетителей очень много подозрительных типов. Я сидел в трактире Тараканова, когда в него вошли двое мужчин. Что меня смущает, так это то, что фигурами они страшно напоминают тех, которые только что приехали с ярмарки и за которыми, как я заметил, вы следили…

– А какова была их наружность? – перебил Шерлок Холмс.

– Один брюнет, другой рыжеватый. Оба худощавы, носят усы и бреют бороды.

Англичанин быстро вскочил с места.

– Они, они, черт возьми! – воскликнул он с волнением. – Прошу вас, продолжайте и не думайте, будто ваша работа малоценна!

– Итак, они сели за соседний со мной столик, потребовав очень хорошую марку марсалы, – заговорил снова Ватсон. – Этой марки в трактире не оказалось, и, по настоянию пришедших, за вином было послано в другой трактир. Говорили они все время о том, что надо скорее начинать какую-то работу, так как иначе можно прозевать куш, предназначенный для ярмарки. В этом не было ничего подозрительного. Но когда принесенная бутылка была уже выпита, один из них произнес: «Лишь бы пробил начало! Дальше мы сами, а его… тово!» И после этого они заговорили очень тихо, но я успел расслышать несколько раз произнесенные слова «Бентакуровский канал». Вы знаете, мистер Шерлок Холмс, что этот канал пользуется плохой славой. Он проходит по захолустью ярмарки, вдоль его берега стоит целый ряд самых низкопробных трактиров, и в водах канала полиция нередко находила трупы людей. Воды канала бесследно скрыли не одно преступление.

– Да, ваше сообщение имеет для меня огромное значение, – задумчиво произнес Шерлок Холмс.

Он некоторое время сидел молча, барабаня пальцами по столу.

По сдвинутым бровям и нахмуренному лбу видно было, что он обдумывает что-то очень важное.

Но вот наконец Холмс поднял голову.

Ватсон, ожидавший, что тот расскажет ему о своих похождениях, насторожился.

V

– Я вам скажу очень немногое, – проговорил сыщик после долгой паузы. – Слепой случай обратил ваше внимание именно на тех людей, за которыми следил и я.

– И эти люди?..

– Англичанин Смитт Коптоун и грек Алферакки…

– Как! – воскликнул пораженный Ватсон. – Тот самый Алферакки, который снял в Главном доме бывший магазин Терехова?

– Он самый, – кивнул головой Холмс. – Я начал следить за обоими, вскоре мне удалось заметить, что между хозяином магазина и приказчиком без места существует тесная связь и дружба. Это открытие было для меня очень важно. Если бы Смитт Коптоун действительно нуждался, то, конечно, его приятель Алферакки устроил бы его у себя, тем более что грек нанял себе приказчика с очень скверной репутацией. Но раз он не взял Коптоуна, следовательно, последний, несмотря на то что долго был без места, не нуждался в заработке…

– Черт возьми, ваши наблюдения очень интересны! – воскликнул Ватсон.

– Постойте! – остановил его знаменитый сыщик. – Итак, рассказ Коптоуна о нужде есть чистейший вымысел. Из их постоянного таинственного общения я сделал заключение, что у них есть общее дело. Теперь сопоставьте следующие четыре факта: привидения у Терехова, поступление к нему Коптоуна, появление одновременно с этим ужасного запаха, чтобы заставить очистить магазин, и… занятие магазина Алферакки, хорошо знакомого с Коптоуном…

– Действительно!

– Итак, я рисую себе картину последних происшествий таким образом, – заговорил Шерлок Холмс. – Алферакки и Смитту Коптоуну зачем-то понадобился магазин Терехова. Конечно, тут скрыта какая-то тайна, и в конце концов нам удастся узнать ее. Думается, что мы накануне какого-то грандиозного преступления…

– Вы полагаете? – перебил Ватсон.

– Я уверен в этом. Итак, они решили выжить во что бы то ни стало Терехова и для этого стали проделывать в его помещении какие-то чудеса. Я еще не осматривал магазин, но уверен, что явления, происходившие там, были оптическими и, вероятно, эти люди очень учены. Воздействуя на суеверность, они заставили бросить службу приказчиков, но упорство Терехова продолжалось. Тогда к нему поступил Коптоун, который и вызвал последний скандал, заставивший Терехова освободить помещение.

– Но интересно, чем он намазал доски? – произнес Ватсон. – Я нюхал их. Несмотря на время, ужасный запах держится до сих пор. Я чуть не сошел с ума, как только понюхал их в полиции.

Шерлок Холмс улыбнулся.

– А я сразу узнал этот запах, – проговорил он. – Мне пришлось познакомиться с ним в Южной Африке, куда я ездил лет десять тому назад. Один негр хотел избавиться от обязанностей проводника в английском отряде. Дезертировать и рисковать быть расстрелянным ему не хотелось. И вот однажды, когда он пришел в лагерь, все чуть не сошли с ума. Лошади храпели и рвались на коновязях, быки ревели и носились по лагерю, опрокидывая палатки, люди с руганью и проклятиями бежали в разные стороны. От него исходил тот самый отвратительный запах.

Сам же проводник преспокойно ходил по лагерю, заявляя, что намазался так от комаров. Тогда под угрозой смерти ему приказали убраться ко всем чертям.

– Забавно! – воскликнул, хохоча, Ватсон. – Чем же это он намазался?