Н – Ничего вы не поняли, Даниил Сергеевич. Да, не родители, тут я с вами соглашусь. Но почему не Антон? Во всех больницах, в жару, окна всегда открыты. А мы часто в больницах бывали, знаем. Почему не Кирилл? Вы недооцениваете его… фанатичность, как вы говорите. Вы пообщайтесь с ним поближе; он про загробную жизнь, как там хорошо и как тут плохо – уже всем плешь проел, а уж для своей любимой бабушки… Вы же хорошо с ним не общались, да? А то, что знакомых у него нет… Наслышана я про тех поляков, которым он должен; оба – сыночки местных авторитетов, а тем более, что они с Кириллом уже повязаны.

Даниил молчит; заметно, что его запал уже кончился.

Настя продолжает улыбаться; в её голосе читается неприкрытый вызов.

Н – Да, я знала, что окно не закрывается. Более того, давайте начистоту, да? Я именно обратила внимание, что оно не закрывается. И я знала, что в периоды осложнения, когда бабулю подключают к аппарату искусственного дыхания, если отключить этот аппарат, то она умрёт; я про это в интернете читала. И я могла легко уйти из дома незамеченной; у меня опыт в этом деле. Хотела ли я помочь маме? Да, очень хотела, я уже не могла видеть, как мама страдает. И вы, пожалуй, правильно полагаете, что я подхожу на роль убийцы; я смогла бы. Но… Что с того?

Д – В смысле?

Н – В смысле, что вы сможете доказать? Меня видели? Нет. Может, мои отпечатки пальцев где-то нашлись? Нет. Есть вообще хоть что-то, что может указать на меня? Нет. Ничего нет, Даниил Сергеевич. Есть только ваши догадки. Причём догадки сильно избирательные; на том же основании можно было бы обвинять и Антона, и Кирилла. Тем более, Кирилла.

Даниил кивает.

Д – Да, я думал…

Н – Думали, раскрыли дело, догадались, что это я? Могла бы быть и я. Но нет, не я. Плохой из вас Шерлок, Даниил Сергеевич.

Настя злорадно улыбается.

Д – Я не от том.

Н – А о чём?

Д – Вот поговорил я с тобой, послушал… Понятно мне всё стало, даже вопросы нет смысла задавать. Не ты это, точно не ты (Даниил заметно расстроен).

Даниил берётся подписывать пропуск.

Н – А что так?

Даниил протягивает пропуск Насте.

Д – Ты злая.

Сцена 3

Обстановка: кабинет, день.

Действующие лица: Даниил, Кирилл

Незаметный переход от сцены 3: Даниил продолжает смотреть так же, как в конце сцены 2, после чего откидывается на спинку стула, вздыхает.

Д – А что вы думаете о жизни?

К – О жизни?

Д – Ну да, о человеческой жизни.

Кирилл задумывается.

К – Интересный вопрос… Вот есть бабочка, а до этого она была гусеницей. Что гусеница может думать о себе и о ей подобных? Что это лишь этап. При чём этап неважный, предваряющий. Нет, он важен, конечно, но только именно как подготовка.

Д – И только?

К – А что больше?

Д – Мне здесь интересен аспект ценности.

К – Вот и ценность такая. Нет, ценность большая, но ценность эта должна пониматься через призму жизни после.

Д – Значит цена этой жизни, жизни как таковой, для вас – это…

К – Да, малоценное явление, если вы об этом.

Даниил кивает.

Д – Я догадывался, что так вы и думаете, но хотел услышать.

К – Зачем?

Д – Зачем? Да вот, сделали мне замечание, что я совсем вас не знаю. Вот я и решил вызвать вас, узнать поближе, так сказать.

К – Зачем?

Д – Хм… Не знаю. Снова мысли какие-то, сомнения, догадки… Вы любили Марию Фёдоровну?

К – Конечно! Очень. Она всегда была для меня самым близким человеком в семье.

Д – На что бы вы пошли ради её счастья?

К – Не знаю. На многое. Я вам говорил, что я очень переживал, за её жизнь там, в другом мире. Уж как я только не убеждал её… Но Бог, видите, как распорядился? И к себе забрал, и закона своего не нарушил. Да и к времени, конечно. Измучилась бабушка, не было у неё сил уже. А Бог увидел и сжалился.

Д – Сжалился?

К – А как иначе? Спас от мук, от такой жизни.

Д – Жизнь…

К – Жизнь предваряет, не более того. Что цепляться за неё? Пустое. Если по поводу бабушки, то я даже больше скажу: если нет уже дальше возможностей развиваться, то и зачем тогда вообще жить? Если ты уже лучше не станешь. Чего ждать?

Д – Развиваться… А как же радости жизни, удовольствия, в конце концов, да и та же любовь? Вот так взять и отнять всё.

Кирилл многозначительно поднимает палец.

К – А коли и так, коли об удовольствиях говорить. «Отнять всё» – вот ваша фраза ключевая. Бесчеловечно, жестоко и недопустимо отнять. Да и не в спасении, не в развитии собственном дело, просто по-житейски, нельзя отнимать.

Д – Тогда почему вы говорите…

К – А что я говорю? Что если нет возможности развиваться, то и зачем жить? Даже проще давайте, чтобы вам ближе стало, если нет возможности получать удовольствия, то зачем жить?

Д – Но как может не быть возможности…

К – А вот так и может, Даниил Сергеевич. Очень может. Как с бабушкой вышло. Какое она могла получить счастье? Да и никакого уже. Мучением её жизнь стала. И нет надежды на спасение, ничего уже нет и ничего быть не может, кроме муки этой. Так и зачем тогда продолжать? Вот к чему я про «отнять» ваше. Что отнимать? Если у человека уже нет будущего, точно нет, то, что ты отнимаешь, убив его? Его боль? Но отнят боль – это не преступление, это благо, спасение, поступок. Да здесь и в общем сказать можно. Всегда так. Если дальше будет только боль, не будет уже счастья никакого, нет удовольствий, то зачем такому человеку жить? Жизнь же, она для чего? Если и по-вашему говорить. Для получения удовольствий. Удовольствия – они разные. Для меня вот, в спасении; для кого-то в любви; для кого-то в деньгах. А если не будет этого, то и зачем жизнь нужна? Если никакого удовольствия больше точно не будет. Мучиться?

Д – Не знаю, счастье, оно может быть во всём, да и всё может измениться. Как можно решить за человека?

К – Тут я вам так скажу: вопрос в том, какова вероятность этого нового счастья и изменений? В этом суть. И вероятность эту определяет только сам человек, тут нет допустимого процента и единых для всех правил. А если говорить о бабушке, то вы уже наслышаны, как она просила, чтобы ей помогли, чтобы от мук избавили. Потому как не могла она сама на себя руки наложить, а спасения, смерти желала. Она определилась с этой вероятностью и для неё не стоила она терпения тех мучений, что выпали на её долю. Вот и снова вопрос: зачем тогда жить?

Д – Так может она передумала бы, может…

К – Нет, Даниил Сергеевич! Тут и мнения её спрашивать не надо. Близкие люди достаточно хорошо знают друг друга, чтобы без слов было понятно, что хочет родной тебе человек. И даже так: этот человек может и сам себе не отдавать отчёта, чего хочет, а близкий ему знает, ему со стороны виднее. Это я не о смерти даже. Ведь в обычных делах между близкими так? Когда чувствуешь, чего твоя половинка желает. Когда подарок какой… А смерть, когда жизнь такая, разве не подарок?

Д – Да какой подарок…

К – Вы как посторонний смотрите. А вот если бы смотрели, как любящий человек, тогда и совсем другой разговор у нас был бы. Мало любви в вас, Даниил Сергеевич, уж простите за прямоту.

Д – Да что вы со своей любовью-то всё?!

К – Потому что любовь…

Д – Нет, всё, хватит. Не могу уже больше… Смерть у них подарок!

К – Почему нет? Тут просто. Жизнь – это средство получения удовольствия. Иначе, жизнь – это боль. Нет удовольствия, не может его быть, зачем тогда такое средство нужно? Ведь только боль останется. Вот тут и надо помочь любимому человеку избавиться от боли, особенно если он сам того желает. Это очевидные мысли. Это основы гуманизма, если хотите. Подумайте об этом вечерком, Даниил Сергеевич.

Д – Как будто мне больше подумать не о чем! Я с вашим гуманизмом и любовью уже скоро с ума сойду, сил нет, а тут я ещё вечером размышлять стану! И так все мысли только, кто из вас бабулю грохнул, кто самый добрый?

Даниил кивает.

К – Потому и вызвали меня.

Пауза.

Д – Да, потому и вызвал. Потому что вы самый добрый, вы, наверное, больше всех любили бабулю и именно поэтому вы, выходит, её и убили. Нет добрее вас.

К – Я, конечно, польщён, но – нет, не настолько я, получается, любил её, чтобы убить. Каюсь в этом; должен был убить; как добрый человек должен был; как верующий должен, как внук любящий, да вот… Не вышло.

Д – А кто тогда? Вот кто, если не вы? Остальные или любили не так сильно, или злые, или просто слабые. Ну, вы же это! Я всё думал-думал вчера, полночи не спал. Вы! И знаете, почему ещё я убедился? Потому что чутьё у меня есть, я обычно всегда сразу чувствую, кто виновный и тут я сразу думал, что вы. Признайтесь. Я даже обвинение вам не предъявлю, отпущу, тем более, что нет у меня улик никаких. Но вот просто признайтесь, для очистки совести.

Кирилл улыбается.

К – Не в чем мне признаться. Не я это. Честно говорю вам.

Даниил злится.

Д – Да что вы…

К – Ну хоть на детекторе лжи проверяйте, не я это.

Д – Показания детектора, к сожалению, к делу не пришьёшь.

К – Так вы ради интереса, чтобы знать. Я даже уверен, что вся семья наша захотела бы проверку такую пройти, самим интересно. Ведь все убить её хотели, всем её жаль было. Вот и выясним…

Д – И все согласятся?

К – А почему нет?

Даниил думает.

Д – Хорошо, у меня есть знакомый с таким оборудованием, я одолжу, если родственники ваши согласятся.

К – Не извольте беспокоиться, я договорюсь, я в них уверен.

Д – Тогда завтра вечером. В семь.

Сцена 4

Обстановка: дом, вечер.

Действующие лица: Даниил, Владимир, Елизавета, Кирилл, Антон, Настя

Все сидят в гостиной. Стоит тишина. Даниил довольно долго возится с ноутбуком, заканчивая подключать к нему провода с датчиками. Он открывает программу; убеждается, что всё подключено правильно. Утвердительно кивает.

Д – Ну всё, готово. Если хотите, можете заходить по одному, чтобы другие не слышали.

Е – Нам скрывать нечего.

Д – Хорошо. Тогда… Кто хочет пойти первым?

В – Я отец семейства, мне и идти.

Владимир встаёт и подсаживается на стул около Даниила.

В – А это не больно? (улыбается)

Даниил подключает датчики к Владимиру. Садится на место.

Д – Начнём. Вас зовут Владимир?

В – Конечно, как же ещё? У меня и в паспорте…

Д – Пожалуйста, отвечайте только да или нет, по делу.

Владимир кивает.

Д – Вы живёте в России?

В – Да.

Д – Вы когда-нибудь совершали что-нибудь незаконное?

Владимир на секунду задумывается.

В – Да.

Д – Вы родились в сентябре?

В – Да.

Д – Вы хотели убить Марию Фёдоровну?

Владимир снова задумывается и опускает голову.

В – Да (поворачивается к Елизавете), она просила, и я обещал ей, ты знаешь, но…

Д – Вы строили планы убийства Марии Фёдоровны?

В – Да.

Елизавета тяжело вздыхает.

Д – Сейчас лето?

Владимир усмехается.

В – Да.

Д – Вы убили Марию Фёдоровну?

В – Нет. Я не смог (виновато опустив глаза в пол).

Всплесков показаний на экране ноутбука не видно.

Д – Вы знаете, кто её убил?

В – Нет.

Даниил замолкает и, проделав какие-то манипуляции мышкой, встаёт, начиная снимать датчики с Владимира.

Д – Вот и всё.

В – Действительно, совсем не больно (снова улыбается, но уже не так весело).

Д – Я же говорил.

Даниил заканчивает снимать датчики с Владимира.

В – Очень интересная процедура. Признаюсь, я даже занервничал. Вроде и не с чего, а всё равно как-то… Не по себе, что ли? Даже знаете, вот ответил и такое чувство, что камень с души упал. А что за камень? Ума не приложу. Это вот как экзамен важный сдал, хотя и готовился перед этим. Вот какие ощущения. Забавно, забавно…

Д – Кто теперь?

Е – Давайте я.

Елизавета подходит к Даниилу и садится на стул; Даниил подключает к ней датчики; садится за ноутбук.

Д – Вас зовут Елизавета?

Е – Да.

Д – Вы живёте в этом доме?

Е – Да.

Д – Вы ухаживали за Марией Фёдоровной?

Е – Да.

Д – У вас возникало желание убить её?

Е – А почему вы, Даниил Сергеевич, сначала не спросите, желала ли я ей счастья?

Д – Хорошо. Вы желали счастья Марии Фёдоровне?

Е – Да.

Д – У вас возникало желание убить её?

Е – Да. Потому что я желала ей счастья.

Д – Здесь все это знают, Елизавета Павловна, но таковы условия теста.

Е – Извините.

Д – Вы убили Марию Фёдоровну?

Е – Нет. К сожалению не я.

Д – Сейчас вечер?

Е – Да.

Д – Вы знаете, кто убил Марию Фёдоровну?

Е – Нет.

Даниил кивает.

Е – Всё?

Д – Да, быстро.

Даниил продолжает что-то делать в ноутбуке.

Д – Так… Вы хотели убить Марию Фёдоровну?

А – Не то что б хотел… Но – да, мысли были.

Е – Антон…

Д – Вы строили планы убийства?

Антон некоторое время молчит.

А – Да.

Елизавета снова удручённо вздыхает.

Д – Вы убили Марию Фёдоровну?

А – Нет.

Д – Вы знаете, кто её убил?

А – Нет.

Д – Вас зовут Кирилл?

К – Да.

Д – Вы учитесь за границей?

К – Да.

Д – Вы хорошо относились к Марии Фёдоровне?

К – Конечно, я очень любил её.

Д – Вы хотели убить её?

К – Я желал ей царствия божьего.

Д – Отвечайте конкретно.

К – Как я могу ответить конкретно на такой вопрос? Я не хотел убивать её, но ради царствия божьего – да, я допускал такие мысли. Иногда я думал об убийстве, как о спасении её души.

Д – Значит хотели?

Кирилл пожимает плечами.

К – Выходит, что да.

Д – Вы хотели получить наследство?

К – Нет.

На экране нет никакой необычной реакции; Даниил удивлённо приподнимает брови и на секунду переводит взгляд с монитора на Кирилла.