Д – Ох, ну и дело, скажу я вам… Вообще муть какая-то. И семейство такое… Мутное. Вот настолько все честные, что аж… слов нет. Всю правду расскажут, все мысли свои выложат, да с такими честными глазами, а зацепиться не за что.

К – Хм… На ужине-то званном был?

Д – А как же? Был. Побеседовали. Но… (разводит руками).

К – Вкусно кормили?

Даниил усмехается.

Д – Вкусно. И домик такой, скажу я вам, не слабый особнячок.

К – Культурно отдохнул, да?

Д – Вообще культурно, но без толку; ничего интересного. Так и можно что-нибудь порой подумать, но не серьёзно всё как-то. С Кириллом общался, у которого со смертью бабули проблемы денежные решаются. Да, проблемы есть и проблемы серьёзные, но… Сам он убить не мог, за границей был; друзей у него тут нет никаких; что он найдёт через кого-то… Через кого? И если решил бабулю грохнуть, то зачем братцу всё рассказал?

К – Так может братец в пособниках?

Д – И я вот так сразу подумал, тем более, что братец обязанным себя перед ним чувствует, но… Хорошо, есть у них мотив, но тут получается, что братец этот у бабули сто лет не был и не знал, что окно открытое оставляют. Если только услыхал… Что это за диалог такой может быть, где скажут, что окно ночью не закрывают? Тоже за уши притянуто.

К – А кто знал?

Д – Знали отец, мать и дочь Настя, они ездили проведывать.

К – Мать, это которая ухаживала всё?

Д – Она самая.

Константин многозначительно кивает.

К – Знал я один случай. Дед за бабкой парализованной ухаживал, в деревне, и в один прекрасный день напился и хату поджёг. Вместе с бабкой. Не выдержал.

Д – И я так подумал. Не выдержала доча, терпение кончилось или крыша поехала, грохнула мамашу. Но и тут незадача: её муж точно бы знал, что она из дома отлучалась, а вы представляете себе мужика, который отпустит жену на такое дело? Да он скорее сам убьёт или просто не выпустит из дома. Это, во-первых. А во-вторых, ну… Видно по поведению, что не такой она расчётливый человек. Вот дома, в состоянии аффекта, так сказать, это может быть, но вот так спланировать, или заказать… Нет, не тот человек.

К – А муж? Может и правда в сговоре.

Д – Зачем ему? Если только в качестве посредника между исполнителем и женой? Не сам же он по просьбе жены… Вернее, как, всё может быть, может и так, но…

К – Что «но»?

Д – Да как-то всё за уши притягивать приходится. Один где-то нечаянно услышал, что окно открыто… Второй каким-то невероятным образом исполнителя нашёл… Третий просьбочку выполнить взялся, убить… И вот главное, разговариваешь, не врут ведь заразы! Не похоже, что врут. Уже и так вопрос задашь, и так… Даже не моргнёт никто!

К – Ну, блефовать пробуй, кто-нибудь да занервничает.

Д – Пробовал я уже, Константин Петрович; знаете, что в ответ услышал? Сначала чуть ли ни смех, а потом мне этот товарищ весь план рассказал, зачем и как он убил бы и что я, молодец такой, правильно думаю.

Константин тоже расплывается в улыбке.

К – Н-да…

Д – Вот как тут…

К – Ну так и что делать будешь?

Даниил разводит руками.

Д – Вообще не знаю. Ни на кого подумать не могу, на кого вот сначала думал. А у остальных и мотива-то никакого нормального нет. Тут тем более непонятно; даже в каком направлении думать начинать и то не ясно.

К – Мотив… Есть мотивы очевидные, а бывает такую причину придумают, что только диву даёшься, как у людей мозги так работают.

Д – Ну так о чём говорить-то теперь?

Константин на секунду задумывается.

К – Я в таких тупиковых ситуациях всегда начинал всё сначала. Просто знай, что это не те, на кого ты думал изначально и поговори ещё раз. Со всеми. С самого начала. Ты кого первого допрашивал?

Д – Первую я Анну вызывал, служанку.

К – Вот и вызови её ещё раз. Пусть расскажет, кто смерти мог желать, может слышала чего, да не придала значения. Ну так как-то.

Д – Так я уже…

К – А ты ещё раз (настойчиво).

Даниил кивает.

Д – Ну можно и ещё раз попробовать.

К – Вот и пробуй, дерзай.

Небольшая пауза.

Д – Ладно, пойду я.

К – Иди.

Даниил встаёт и направляется к двери.

К – Мотивы думай, Данила, за-чем.

Даниил на секунду оборачивается и, согласно кивнув, открывает дверь.

Эпизод 3. Сомнения.

Сцена 1

Обстановка: кабинет, день.

Действующие лица: Даниил, Анна

Даниил усаживается поудобнее.

Д – Здравствуйте, Анна, присаживайтесь.

А – Здравствуйте.

Д – Уж извините за беспокойство, но в виду того, что появились новые… обстоятельства, мне бы хотелось задать вам ещё несколько вопросов.

Анна согласно кивает.

Д – Как думаете, кому стало бы лучше, если Мария Фёдоровна умерла?

Анна тяжело вздыхает.

А – Честно сказать, всем стало бы лучше. И ей в первую очередь.

Д – Всем… Это, к сожалению, ни о чём не говорит.

А – Ну а как иначе? От этих болей… Такая атмосфера в доме висела, даже не знаю, как сказать. А для меня же эта семья уже как родная, я и сама с этой атмосферой…

Д – Неприятной.

А – Да, неприятной, мягко говоря. Елизавета Павловна сама не своя ходит, Владимир Иванович тоже… Настя на мать смотреть без слёз не может, да и Антон тоже… Все хотели, чтобы Мария Фёдоровна уже отмучалась.

Д – Может оно и так, но убить человека…

А – Я вам так скажу, она же и сама просила, чтобы… прекратили её страдания. Уж как она порою Елизавету Павловну умоляла! Говорит, пожалуйста, сжалься, помоги… (вздыхает). Я даже слышала, это ещё в прошлом году было, когда Марии Фёдоровне совсем плохо стало, как Владимир Иванович обещал ей, что если совсем сил у неё не будет, или… если овощем каким станет, что он её… Ну, прекратит мученья.

Д – В смысле, убьёт?

А – Слова у вас такие… Даниил Сергеевич.

Д – Но ведь так?

Анна пожимает плечами.

А – Если хотите, то так.

Д – И вот в последние месяцы ей совсем стало… (задумчиво)

А – Да-да, уже совсем худо, да и надежды уже никакой не было.

Даниил задумывается.

Д – Значит, обещал, да?

Даниил немного наклоняется в сторону Анны.

Д – А расскажите-ка поподробнее…

Сцена 2

Обстановка: офис, день.

Действующие лица: Даниил, Владимир

Даниил открывает дверь кабинета Владимира.

Д – Можно?

В – Да-да, конечно, заходите Даниил Сергеевич. Присаживайтесь.

Даниил подходит к столу, Владимир привстаёт, здороваются за руки.

В – Ну здравствуйте, поближе.

Даниил кивает и садится на стул.

В – Вы уж извините, что я не смог подъехать. Жутко неудобно, но никак не могу сегодня отлучиться. Вот завтра, или хотя бы сегодня вечером… Но вечером вы не можете (разводит руками). Пришлось вот вам сюда ехать… Честное слово, нехорошо как-то получается. Заставил вас…

Д – Ничего страшного.

В – Но как же? Ведь я понимаю вашу работу, а тут ещё…

Д – Я до вас доехал за десять минут, так что не стоит так переживать.

В – Ну может тогда чай или кофе попьёте?

Д – Нет, спасибо, я ненадолго. Да можно было бы, конечно, и не ехать, но просто очень уж мне интересно стало…

В выражении лица Даниила появляется некая «хитринка».

Д – Вот скажите, Владимир Иванович, вы производите впечатление такого… добропорядочного, честного человека.

В – Ну вы скажете, Даниил Сергеевич…

Д – Нет, как есть говорю. Для вас, наверняка, и такие слова, как честь, долг, обещание… не пустой звук.

В – Разумеется! Нет, я далеко не идеал, но я пытаюсь быть честным, а уж насчёт обещаний… Мне даже по работе часто говорят, что как я такой… слюнтяй, умудрился бизнес сделать (улыбается). Такие случаи бывали… Помнится, одолжил я денег, много, под расписку. Ну, точнее, по тем временам много, тогда для меня это была большая сумма. Я, значит, отдаю деньги и говорю, отдавайте расписку. И знаете, что мне отвечают? Говорят, я вам сам расписку напишу, что вы мне ничего не должны, а вашу расписку не отдам, потому как потерял я её. Что бы нормальный человек сделал? Ну, нет расписки, значит и не должен ничего; до свидания. А я думаю, нет, не дело это, не по чести. В общем, отдал деньги и без расписки. А уж как я потом выкручивался… Да-а, те ещё были времена.

Даниил кивает.

Д – Похвально.

В – Я же это, Даниил Сергеевич, не для того, чтобы похвалиться говорю. Просто думаю я так, что если нет в человеке совести… Чести, если хотите, то и не человек это, а скот какой-то, не более.

Д – И всегда вы обещания выполняете?

Владимир снова разводит руками.

В – Грешен, чего скрывать? Бывало, что и не получалось обещанное выполнить. Уж как я тогда извинялся, вину свою заглаживал… А вы, собственно, к чему этот разговор завели?

Лицо Даниила принимает серьёзный вид.

Д – Да вот, Владимир Иванович, говорят… Говорят, вы Марии Фёдоровне обещание давали.

Улыбка тут же сходит с лица Владимира; Даниил продолжает испытующе смотреть в его глаза.

Д – Вот я и подумал, вы же порядочный человек, честь, совесть… Поговорил сейчас с вами и – да, не ошибся. Да мне и Анна о вас много хорошего рассказала. И, выходит, раз обещали… Не то, чтобы только ради слов этих. Но ведь и лучше всем станет, жене, дочери, выручите семью. Вы же отец семейства, вы и должны проблемы решать. А тут и совесть чиста, ведь худого не сделали; просто выполнили обещание. Даже лучше, для совести-то, чище станет, обещание тянуть не будет. Всем хорошо, ведь так?

Владимир некоторое время молчит.

В – Так.

Д – Да и кто ещё? Если так посудить. Кто знал, что окно открыто и мог, при этом, беспрепятственно выйти из дома? Чтобы никто не узнал. Только вы, или Анастасия. Но Настя ничего не обещала, насколько мне известно, да и к Марии Фёдоровне относилась, по сути, постольку поскольку; она бы не пошла на преступление ради облегчения участи бабули. Всё же на вас указывает. Я и сначала на вас подумал, уж извините, но не выглядели вы удивлённым, когда тогда в больницу приехали. А тут ещё и обещание это всплывает…

В – Жестокий вы человек, Даниил Сергеевич, по совести-то моей так бьёте, с размаху.

Д – Почему же? Чиста у вас совесть, получается, похвально.

Даниил явно чувствует, что загнал Владимира в угол.

Владимир вздыхает.

В – В том-то и дело, что нет, Даниил Сергеевич, не чиста. Каюсь. Да и не в чести тут дело, не по-людски просто получилось. Да, я обещал Марии Фёдоровне, что позабочусь о ней, когда ей станет совсем плохо. Но не позаботился, струсил; просто струсил. Это она из-за меня страдания приняла, больше года с этими невыносимыми болями… Я в её боли виноват, в её мучениях. И ведь обещал… (вздыхает). Вы понимаете, как вы сейчас сильно ударили меня? На моей совести муки её. Да и не только её муки; и Елизаветы, и детей, да даже и Анны. На моей! Она мне доверилась, а я… (снова вздыхает). Вот струсил и всё! Правильно говорят, что слюнтяй я, слюнтяй и есть. Тряпка. Не хватило духу… Вдруг, думаю, поймаю? Что тогда? Бизнесу конец, его передать ещё некому, всё ж через год развалится, семья по миру пойдёт… И вот так страшно становилось от мыслей этих, Даниил Сергеевич, что… Стыдно. Предал я Марию Фёдоровну, всех предал, да и себя предал.

Владимир потирает глаза.

Д – Что-то я не понимаю…

В – А что тут непонятного, Даниил Сергеевич? Я же к Марии Фёдоровне заходить боялся, в глаза ей смотреть не мог. Бывало посмотрю, а она так с укоризной… Всё ждала, когда я… муки её прекращу, до последнего дня, наверное, ждала, взгляд мой ловила… Обещал же (усмехается). А вот и не прекратил.

Д – Значит не вы её…

В – Каюсь, каюсь, не я. Слабый человек.

Некоторое время висит тишина.

Д – Вы так говорите… Не понимаю.

Владимир задумывается.

В – Вот пошли вы с другом в лес, а он в яму попал, ногу сломал. И просит вас, умоляет, сходите за верёвкой. И вы обещаете, а сами… Пришли домой и спать. Каково? И друга вашего семья ждёт, на вас надеется, а вы спите. Не знаю, как ещё объяснить.

Даниил неуверенно кивает; от его запала не остаётся и следа.

Д – Да, это не вы.

Владимир опять разводит руками.

В – Увы. А должен был быть я. И вон оно как всё удачно… Елизавета хоть на себя похожа стала, уже дело какое. Ведь Мария Фёдоровна потом, когда во мне-то сомневаться стала, всё её просила, как человека самого близкого, дочь. Да только…

Д – А Елизавета могла бы?

Владимир пожимает плечами.

В – Она очень любила свою мать и она сильная; мне кажется, она сильнее меня. Выходит, что может и могла бы, да только не уходила она в ту ночь, это я вас наверняка заверить могу.

Д – Так может она наняла кого… (задумывается). Или вдруг, всё-таки Антон? Опять надо…

В – Даже на Антона думаете? Не знаю, вряд ли.

Владимир молчит, думает.

В – Даниил Сергеевич, вы ради бога извините, но у меня, правда, дела. Очень бежать надо. Вы спрашивайте, если очень надо, это, пожалуйста, но по возможности…

Д – Да, конечно.

Даниил кладёт руки на колени, собираясь уходить.

Д – Ну вы извините, что я так… Просто вот как озарение пришло, уж точно думал…

В – Что ж поделать, если работа у вас такая? Понимаю, понимаю. И вы меня поймите, у меня же тоже работа, дела сейчас такие…

Д – Ладно, пойду я.

Даниил встаёт.

В – Знаете что, Даниил Сергеевич, я вижу, вам снова поговорить со всеми надо… Приходите в субботу на шашлыки. К вечеру. Сто лет мы на природе не сидели. Посидим, шашлыков покушаем, поговорим…

Даниил неуверенно кивает.

Д – Я подумаю.

В – Обязательно приходите.

Даниил медленно открывает дверь.

Д – Да (каким-то своим мыслям). До свидания.

В – До свидания, всего хорошего.

Владимир перестаёт улыбаться и грустно вздыхает.

Сцена 3

Обстановка: дом, вечер.

Действующие лица: Даниил, Владимир, Елизавета, Антон, Кирилл, Настя

Вечер, но солнце ещё высоко. Все расположились на заднем дворе дома, в небольшой беседке. Рядом догорают угли мангала. На столе шашлык и овощи, уже частично съеденные, стоит бутылка дорогого коньяка, тоже наполовину пустая. Поначалу атмосфера гораздо более расслабленная, в сравнении с предыдущим ужином.

Д – Или вот ещё случай был, запутанный. Пропала бабуля. Сын сообщил. Говорит, звоню-звоню, а ответа никакого, приезжаю домой – тоже никого нет. А жила она, кстати, в такой… немаленькой квартирке почти в центре. Ну, стали разбираться. Пока разбирались, сын этот уже бабулю оформил, как пропавшую и, получается, погибшую. И квартиру на себя переписал. И тут же мы нечаянно узнаём, что бабулю в последний раз видели, когда она с сыном куда-то вечером уезжала. Ну что? Всё понятно. Сынок бабулю увёз, грохнул и квартирку на себя оформил. Посадили его, допытываемся, где труп спрятал. Выясняется, что живая она, сидит взаперти в какой-то деревне. Приехали, открыли. Бабуля в слёзы, как же сын мой родной… Где ж я жить теперь буду? Стали дальше разбираться и выясняется, что всё куда как интереснее. Оказывается, эта бабуля вступила в секту какую-то, головою тронулась, чуть было квартиру им не подписала, по миру пошла бы бомжевать. Сын как-то узнал это дело и организовал пропажу, чтобы квартиру на себя переписать, а потом, значит, бабулю обратно заселить, когда ей уже отдавать нечего будет. Бабуля, значит, вся возмущённая, посадите, говорит, этого паразита…

В – Да, это хорошо, наша бабушка при памяти до последней минуты была. А то послушаешь, бывала, как люди в маразме…

Е – Ну подожди, Владимир, чем дело-то кончилось, посадили?

Д – Не, обошлось. Благо, что я дело придержал, разобрались они в итоге друг с другом, забрала бабуля заявление, секту бросила, живёт сейчас в той же квартире по-прежнему. И ведь видите, как рисковал, ведь сам сесть мог, но что б мать родная без крыши над головой не осталась…

А – А чем вы сейчас занимаетесь, Даниил Сергеевич?

Е – Кроме нас.

Д – Да есть ещё одно дело. Тоже, кстати, интересное (усмехается). Там товарищ жену свою грохнул из гуманных побуждений.

Е – Как так?

Д – Вот так, зарезал, один хороший удар в сердце. Благо, что не мучилась; наверное, и сообразить не успела, что её убивают. Мутное дело, даже рассказывать не охота.

Владимир вздыхает.

В – А оно может и хорошо так, когда вот, полон сил, живёшь, а потом раз! И не живёшь. Вот так внезапно, чтобы именно раз и всё.

К – Не каждому Бог такой подарок дарит, чтобы сразу в рай и без долгой дороги.

В – О том и речь, Кирилл, о том и речь. Испытание, что ли, какое?

Кирилл пожимает плечами.

К – Кто знает? Может и испытание.

Н – Кого? Кого испытание? Вот та же бабушка наша, кого бог испытывал? Её или мать? Или меня? Или может всех нас?

Е – Ну Настя…

Н – А что? Я этих божественностей не понимаю. Ну, хочет бог испытать кого-то, так испытывай, почему кто-то ещё страдать должен?

К – Так оно, может быть, в том и задумка, что не для одного человека испытание придумано? Откуда нам знать?

Н – Тогда зачем…

К – Вот когда там будешь, тогда и узнаешь, зачем. Это после все связи ясны станут, не сейчас, не в этой жизни. Может ты, лично ты, спаслась через бабушку, ведь возможно?

Настя не находит, что сказать.

В – Порою даже интересно посмотреть, что там такое…

Е – Владимир, ты меня пугаешь.

В – А тебе не интересно?

Елизавета улыбается.

Е – Пока – нет, я ещё пожить хочу. Я, пожалуй, за несколько последних лет впервые жизнь почувствовала. Нет, правда, я это честно говорю. И мне не стыдно за свои слова, я знаю, что мама тоже была бы рада, если бы увидела меня такой.

В – Ей ведь, Даниил Сергеевич, за себя стыдно было. Всё… (осекается). Да что уж там, давайте начистоту? Стыдно ей было, что она, которая всю жизнь о всех нас заботилась, вдруг такой… обузой стала. Оно, конечно, не так, не обуза, но разве ж переубедишь? Неловко ей было, что к своим страданиям и нас, получается, подтягивает.

Е – Да (улыбается), шутила всё по этому поводу, сначала… А потом уже просила…

Елизавета замолкает, не зная, как продолжить.

Н – Не могла она на себя руки наложить, вот и просила, чтобы ей помогли. Маму просила. Последнее время, когда обезболивающие совсем помогать перестали, очень часто просила.

Е – Нет, Настя…

Н – Я слышала, мама, не отпирайся. И я не вижу в этом ничего зазорного.

Даниил немного удивляется.

Д – Прямо сама просила?

Елизавета неуверенно кивает.

Е – Да.

Д – Так может это, когда приступы были, в беспамятстве…

Е – Нет, в такие моменты как раз не просила. Вернее просила, но редко. Мама у меня очень рассудительной была и просто так, на эмоциях, никогда ничего не говорила. Она спрашивалась разрешения серьёзно поговорить и просила… Говорила, что я ей самый близкий человек и от кого же ещё, если не от меня, смерть принять?

Д – Что-то я не понимаю…

Владимир принимается разливать коньяк.

В – Да что тут понимать, Даниил Сергеевич? Тяжело ей было, а о спасении и речи уже не было. Как ещё прекратить страдания? Вот и просила… помочь.

Д – Не понимаю я, как можно просить, чтобы меня самого убили?

А – А почему нет? Такие случаи…

Д – Но это же жизнь! И второй жизни не будет. Всё. Тебя нет. Как можно просить, чтобы тебя не стало? Ерунда какая-то.

Е – Зря вы не верите, я сама…

Д – Да, не верю! Нет, я понимаю, в пылу горячки просить, тут я могу понять, но чтобы вот так, на серьёзный разговор…

А – Вы просто не видели, как всё это было. Да даже и не в том дело, что болеет человек, а что любящие кругом, они через тебя болеют, им от того может и ещё хуже. Чего и не попросишь только.

Д – Тем более, как у любящего тебя человека просить, чтобы он тебя убил?