Читать книгу «Партия в любовь. Повести и рассказы» онлайн полностью📖 — Павла Макарова — MyBook.

Друзья далекого детства

Еще когда мы жили на старой квартире в центре Одессы, во дворе, где я вырос, у меня была своя гопкомпания. Мы все были почти одногодками. Аркаша, Лепа, Беня, Серый и я. Все, кроме Бени, жили в нашем дворе, Беня жил в соседнем. Он еще и учился в другой школе. Но был липшим нашим корешем. После школы мы обычно шли играть в футбол в парк, недалеко от дома. Беня всегда заходил в наш двор, жонглируя мячом, останавливался в самом начале, поднимал голову вверх, глядя на окна моей квартиры на четвертом этаже в глубине двора, и кричал, что есть мочи: «ПААВЛЕК! Идем в футбик играть!». Подниматься на четвертый этаж старого дома ему явно было лень. Я в этот момент, как правило, обедал и порывался убежать из-за стола, но мама меня всегда останавливала – «Надо доесть!». Но надо было и дать понять Бене, что я его услышал, иначе он продолжал бы кричать на весь двор «Паавлек!» без остановки. «Сейчас иду», – выкрикивал я в окно, быстро доедал и бежал, сломя голову, играть в свой любимый футбол. На кодовый крик «Паавлек!» вылетали, также, Аркаша, Лепа и Серый. Двор, как правило, отмалчивался, зная, что сейчас крики закончатся и вся гопкомпания исчезнет, и во дворе снова воцарится тишина и покой.

В парке был небольшой пустырь, там мы и играли. Штангами служили деревья, два пирамидальных тополя и две акации. Подключались мальчишки с других дворов. Я демонстрировал высокое индивидуальное мастерство обводки, Лепа удивлял всех своими мощными ударами с любых дистанций, Беня, который был полноватой комплекции, мало бегал, и постоянно стоял в офсайде. Но зато много забивал. Если ты все время стоишь у чужих ворот, обязательно забьешь. Серый предпочитал играть в обороне, а Аркаша, который занимался борьбой, и в футбол играл с нами скорее из солидарности, но зато хорошо стоял на воротах, – помогала спортивная реакция. Играть мы могли часами, три часа, четыре, пять часов. Никакой усталости. Пока чья-то мама не приходила, наконец, и не кричала: «Сколько можно? Уже семь часов. Ты обещал на час. А уроки когда будешь делать? Быстро домой!» Игра разваливалась, и мы, вымазанные в пыли с головы до ног, но дико счастливые шли домой. Назавтра повторялось все то же самое.

Но мы не всегда играли в парке. До этого, когда были поменьше, мы пробовали играть и в нашем дворе. Наш дом был построен в самом начале двадцатого века. Тогда это был доходный дом, предназначенный для сдачи квартир в аренду. Как во всех таких домах, двор был длинным и узким, ради экономии места, отчего казалось, что ты находишься внутри глубокого колодца. Поэтому наша игра добром не кончилась. Дело даже не в том, что в гулком каменном дворе удары мяча были подобны ударам молота, и не в том, что мы имели ярого врага в лице тети Бопси с первого этажа, которая грозилась порезать мяч, но дело еще и в том, что стекла стоили дорого. Однажды Лепа продемонстрировал свой коронный удар, свой сухой лист. Мяч не просто полетел в окно, он выбрал такое окно на втором этаже, в которое ни по каким законам физики не должен был попасть. Удар был крученный, залетел за угол и разбил огромное панорамное стекло в квартире, где жил инвалид войны. Скандал был неописуемый. Стекло стоило большие деньги по тем временам – семьдесят рублей. Лепа был не из зажиточной семьи, отца у него не было, и наши родители сбросились, кто сколько мог, чтобы Лепа заплатил за стекло. После чего мы ушли в парк.

А зимой мы играли в хоккей. Но это был особый, одесский хоккей. Одесская зима не способствует хорошему льду, и чаще всего мы играли просто на асфальте маленьким резиновым мячиком. Его так и нужно было называть – «хоккей на асфальте». Но клюшки были настоящие! Для игры мы облюбовали бельевую площадку, которая находилась по дороге в парк. В качестве ворот мы использовали деревянные ящики, или просто клали два камня. К этому одесскому хоккею мы относились очень серьезно, для нас это был именно хоккей, в котором мы считали себя специалистами. Иногда все-таки выпадал снег, и на бельевой площадке становилось скользко. Тогда появлялась шайба. Ох, и больно же она билась! Никакого специального хоккейного снаряжения у нас отродясь не было. Многочисленные синяки были гарантированы, но разве они колышат мальчишку в двенадцать лет? Иногда мы брали шланг с водой у доброй соседки и заливали настоящий лед. Некоторые прохожие громко ругались, но мы совершенно не могли понять, что не так. Ведь мы играли в очень серьезный взрослый хоккей, хоккей на льду. Но, по-видимому, где-то в душе мы чувствовали, что все-таки в этом хоккее что-то не то, чего-то не хватает. И однажды Беня пристал к нам, чтобы мы все купили коньки. Мне эта идея не понравилась, но Беня умел выкрутить все так, как ему надо. Моя мама послушно дала мне денег на коньки, мы все отправились в спортивный магазин «Динамо». Лепа тоже пошел с нами, хотя мама ему денег на них не дала. Мы с умным видом купили коньки, и сразу поторопились опробовать их в игре. Лепа хотел подключиться к нам в обычных ботинках, но мы его не пустили. Не хотели портить чистоту игры. Он понуро сидел в стороне на перилах, а мы даже не почувствовали, как ему было больно. Зато мы играли в настоящий, взрослый хоккей на льду. С клюшками, шайбой и коньками. Мы побили бы любого, если бы кто-то сказал, что мы играем не в хоккей. Но никто ничего не говорил. А нам было не до того, чтобы смотреть по сторонам, так как все наши усилия были направлены на то, чтобы удержаться на ногах. Нужно ж не просто не упасть, нужно еще и проехать, а в руках нужно держать клюшку, а этой клюшкой нужно еще совершить обводку, и сделать щелчок. Столько всего нужно. Но мы упрямо вставали после каждого падения и пытались сделать щелчок. По-моему, было даже пару забитых шайб, и кажется, Бене удалась одна обводка. Мы были счастливы после игры, что, наконец, играли в настоящий взрослый хоккей на льду, но больше к нему не возвращались. Никто об этом и не вспоминал. Так и получилось, что на коньки я вставал только один раз в жизни.

Зато в хоккее на асфальте и в футболе мы были чемпионами нашего хутора. Иногда устраивались встречи двор на двор, улица на улицу. Мы почти всегда выигрывали. Почему мы так сильно играли? Не знаю. Мы были фанатами футбола и хоккея. Хотя никто из нас не ходил в футбольную школу. Такие мы были самородки.

Какими мы были в те десять-двенадцать лет? Разве в этом возрасте между мальчишками есть какая-то разница? Кого-то водят на борьбу, кого-то на шахматы, а кого-то никуда. У кого-то папа моряк, а у кого-то папа – простой работяга. Кому-то папа привез джинсы, а кому-то починил велосипед. И все, никакой разницы больше нет. Это потом, во взрослой жизни выясняется, что один – добрый, другой – подлый, третий – умный, четвертый – фартовый, а пятый – непутевый.

Мама Бени работала в продовольственном магазине неподалеку. Когда я приходил за сметаной, она наливала мне банку до самых краев. Тогда я еще не понимал, что это значило в то, дефицитное советское время.

Я учился в одном классе с Аркашей, Серый и Лепа были на год старше. Аркаша взял надо мной шефство. Он защищал меня от хулиганов, которые водились у нас в школе. Все знали, что он занимается борьбой и может «вломить». А еще все знали, что мы живем в одном дворе и дружим. Драки в школе были, но нас это не касалось. И между собой мы не дрались. У нас во дворе никогда не было драк. Мы могли посмеяться друг над другом, поиздеваться, поехидничать, но друг на друга мы руку не поднимали никогда. Мы дружили. Мы ходили на дни рождения друг к другу, устраивали конкурсы, получали подарки.

Когда мне исполнилось четырнадцать лет, моя семья переехала на новую квартиру в новый спальный район города, который был далеко от центра. Я еще пару раз заходил в старый двор, но потом потерял всякую связь с друзьями. Иногда мама рассказывала мне новости старого двора, когда случайно встречала кого-то в городе из бывших соседей. Через несколько лет, когда я уже был на первом курсе института, пришла страшная весть. Маме позвонила соседка со старого двора. Аркаша попал под машину, и его не стало. Мы пошли на похороны. На похоронах был Лепа с мамой, но Бени и Серого не было. Странно было видеть своего товарища, такого молодого, лежащего в гробу, изуродованного. Кто-то шепотом говорил, что он то ли был пьян, то ли еще что. А кто-то шептал, что ничего подобного, водитель виноват. Но через маму я знал, что в старом дворе не все ладно.

Через много лет, а я уже окончил институт и работал, я услышал, что Серого посадили в тюрьму за наркотики, дали пять лет. Они с Беней одно время подсели на это дело основательно. Куда-то ездили, в какие-то поля, что-то там то ли собирали, то ли выращивали. Там Серого и поймали. Бене вроде удалось выкрутиться.

Лепа после окончания училища уехал с мамой в Америку. Я о нем почти ничего не знаю. Можно было бы поискать в соцсетях, но я не помню его фамилию.

Воспоминания о старом дворе почти стерлись из моей памяти. Тридцать лет прошло. У меня уже совсем другая жизнь, дети заканчивают школу. Бизнес идет потихоньку, про старых друзей я и не вспоминаю. Все это в таком далеком тумане. Но вот однажды, пару лет назад, недалеко от дома, где я живу, я встретил… Беню. Он стал, конечно, старше, но все такой же толстый, и все такая же хитрая улыбочка на устах. Лицо его было красным. Я узнал, что, оказывается, Серого уже нет в живых. Т.е. он пропал. Однажды ушел куда-то и никто не знает, что с ним, он больше не появлялся. Может и живой. Мама Бени умерла уже давно. Сам Беня плавал матросом, был женат, но сейчас разведен, в мамкиной квартире живет его бывшая жена с дочкой, а он у какой-то подруги на хате. Сначала я был настороженным, памятуя о Бениных приключениях молодости, но оттаял, услышав его рассказ. Вроде он ничего так. Я показал ему на дом, в котором живу, мне даже захотелось его пригласить. Но тут вдруг, неожиданно, посреди разговора, он попросил меня одолжить денег, сто долларов. Он просил очень настойчиво, не так как это обычно делают люди. Я вообще никогда никому не одалживаю денег, мои бизнес-партнеры знают, насколько я щепетилен в этих делах, но тут я почему-то вспомнил, как его мама наливала мне полную банку сметаны. И одолжил. Беня был счастлив, пообещал деньги отдать, мы расстались, причем я не взял ни его адрес, ни его телефон. Через неделю, он вдруг снова нарисовался возле моего дома, и снова, уже без прелюдий, попросил одолжить ему еще сто долларов. При этом он клялся, божился, умолял, что отдаст, просто деньги ему нужны на лечение дочки. Нужно знать меня, я никогда не одолжу денег тому, кто мне не вернул предыдущий долг. Но Беня меня уломал. Не могу поверить, я снова одолжил ему сто долларов. Но это еще не конец истории. Через еще одну неделю он нарисовался и в третий раз. На этот раз почему-то снизил планку, и просил только пятьдесят на срочные лекарства, и божился, что скоро отдаст. Мне стоило невероятных усилий отказать ему. Он ушел очень обиженным. Потом я как-то раз видел его в городе, он сделал вид, что не заметил меня. Неужели это тот Беня, с которым мы в детстве играли в футбол? Тот, с которым мы были так равны? А сейчас, как на разных полюсах планеты. Того Бени уже точно нет, и никогда и не будет. Ну да ладно, пусть так, я помню его добрую маму, я это сделал ради нее. Больше я Беню не видел.

Как-то недавно я проходил возле своего старого двора. Хотел заглянуть внутрь, но ворота закрыты кодовым замком. Я постоял, посмотрел на них. Те ли самые ворота, или новые? Не знаю, раньше они всегда были открыты, и я не обращал на них внимание. Да и давно это было. Я попытался подобрать код, но бесполезно. Я постоял минут десять, ожидая, что, может быть, кто-нибудь пройдет, но никого не было.

Странно, что я вот стою тут, тридцать лет спустя, полный сил, энтузиазма, живущий новой, совсем другой жизнью, возле закрытых ворот своего двора, где прошли самые счастливые дни моего детства, а моих друзей давно уже здесь нет, двое умерли, один давно уехал черт знает куда, а четвертый умер для меня. Действительно ли все это было здесь? Странно все это.

...
9