С учеными, исследователями древних культур, действительно война обошлась наихудшим образом, но они и сами натворили бед. Когда люди поняли, с чем им пришлось столкнуться, в армии по всему миру стали вербовать археологов и этнографов вне зависимости от возраста. Седые старички, которые до этого окапывались среди стопок книг в своих кабинетах, попадали в штабы, а порой и на передовую. Они объясняли ополоумевшим офицерам, с какими существами их отрядам придется столкнуться и как их нужно убивать или приручать. Если они были достаточно убедительны и могли вдохновить целый отряд, то им удавалось трансформировать оживленных энергиков или пробудить новых, вид и привычки которых обычно составляли сумму академических знаний и солдатских суеверий. Сформированные таким образом создания оказались отличными, хотя и устрашающими союзниками в борьбе с марсианами. Однако своим создателям они почти всегда приносили смерть.

Но тех, кто погиб на фронте, их коллеги, запертые в тайных военных лабораториях, считали счастливчиками.

– Здесь ученые ни в чьих головах не ковырялись. Если мы попадем в границы владений Ванды, ничто, кроме ее гнева, нам не грозит.

– А эта светлейшая госпожа часто гневается? – поинтересовался Яшек. – Мы тут с немецкими карабинами едем. Она не разозлится из-за этого?

О нелюбви Ванды к немцам ходили легенды, это был один из элементов ее силы. Даже когда древняя княжна хотела оказать немцам теплый прием, сила, которая создала ее, не позволяла этого сделать. Боги, равно как и демоны и разного рода чудовища, были узниками своих легенд. Правилам сказок вынуждены были подчиняться даже боги, прибывшие с других планет, и это послужило одной из причин того, что человечеству удалось отвоевать у марсиан ничью.

– Ванда в основном спит, парень. И не имеет ничего против немецких изделий, если они находятся в польских руках. Помни только: держи себя в руках и не крестись.

– Ванда не любит этого? – удивился парень. – Мне говорили, что она христианка.

– Ванда действительно уважает крест. Но тот, к кому мы едем, не слишком… его любит.

Курган окружал деревянный частокол, охраняемый мужчинами с арбалетами и примитивными самострелами, в обмундировании и шлемах, которые, похоже, помнили еще времена Пяста. Из-под длинных кожаных плащей, крепившихся на плечах пластинами из стали, выглядывали кольчуги, об которые бились десятки амулетов из кости, стекла, дерева, металла и ракушек, вплетенные в магические жгуты из девичьих волос или грив чудовищ.

– Господин Новаковский, Страж Кургана Крака, хочет засвидетельствовать свое почтение, – быстро прокричал Кутшеба, прежде чем стражники, согласно обычаям зараженных земель, начали общение с отстреливания собеседников. – Мы прибыли с поклоном для Светлой Госпожи, Вечной Девы Ванды!

Высокий толстый мужчина с большой буквой «В», вытатуированной прямо на лбу, приказал им спрятать карабины и выехать за частокол, подняв руки над головой. Ему явно очень понравилось их современное оружие, и он с радостью приказал бы убить прибывших. Однако фамилия марсианина и имя отца хранительницы сыграли свою роль.

– Светлая Госпожа сейчас спит, – только и пробубнил он, недоброжелательно взглянув на Кутшебу и посматривая на его оружие с нескрываемым вожделением. – Вам придется подождать. Вас черные не беспокоили по пути?

– Нет. Даже удивительно.

– Мы устроили им кровавую баню, – захохотал стражник. – Заходите, посмотрите, что мы сделали. Без ваших чудотворных карабинов, а настоящим мужским оружием – ножом и стрелами.

Не слезая с коней, они позволили провести себя к площади, где на нескольких кольях умирали черные. Поймали главным образом людей, однако Кутшеба заметил и демона. С руками, обожженными до кости и связанными над головой, с содранной черной шкурой, напоминающей скорее плащ, но все еще составляющей с телом единое целое, он извивался на палке, пытаясь бросать заклятия. Окружающие его слуги из людей либо уже были мертвы, либо выбились из сил. Он же до сих пор боролся за жизнь.

– Мы вырвали этой гадине язык, так что он теперь шепелявит, – заржал стражник. – Сильный, зараза, пятый день сдыхает. Теперь вы видите, почему так спокойно доехали сюда. Мы об этом позаботились. Так что нам теперь кое-что от вас полагается, правда?

– Не боитесь мести? – спросил потрясенный Грабинский. А Яшек, к удивлению Кутшебы, совсем не казался испуганным. Он рассматривал демона скорее с интересом, похоже, его не тронуло зрелище такой ужасной казни. Возможно, Яшек считал, что чудовища не заслуживали сочувствия.

– Они не держатся вместе. Одна ватага для другой ничего не значит. В конце концов, даже если бы они всех созвали, никто не поборол бы нашу Светлую Госпожу.

Кутшеба не был в этом так уверен. Ванда была одним из самых сильных энергиков, которых он знал, но даже у нее был предел. С другой стороны, непоколебимая вера слуг придавала ей сил.

– Кроме поклонов и даров для Светлой Госпожи, мы хотим передать еще пару слов Шулеру. Знаете, где он сейчас проживает?

– Кто?

Готовый к незапланированным расходам, Кутшеба потянулся к саквам и подал стражнику полукилограммовый слиток серебра, который на зараженных землях представлял собой едва ли не целое состояние. Однако Кутшеба не собирался экономить, особенно располагая богатствами марсианина.

– Чтоб мне сдохнуть, но я понятия не имею, о ком вы говорите, – стражник одной рукой бил себя в грудь, а другой быстро спрятал сокровище за пазуху. – Я бы вашей светлости беспременно помог… Но я не знаю.

– Высокий мужчина. Длинноволосый. Слепой.

– Тот, что с девкой носится? Покрак?

– Покрак, – кивнул Кутшеба, припоминая, что Шулер действительно так себя называл. – Я знаю, что он тут живет. В каком доме?

– Он? За второй стеной. Я проведу вас. Чего от него хотите?

– Он нужен господину Новаковскому на пару слов.

– Такой важный господин послал за Покраком? – стражник с недоверием покачал головой. – Что в мире делается…

Внутреннюю часть поселения защищали стены, возведенные еще австрийцами как часть краковских укреплений. За ними селились только знатные жители града Ванды. Кутшебе не понравилось, что к ним был причислен Шулер. Также он думал о том, что означали слова стражника о девушке. Насколько он помнил, Шулер предпочитал одиночество. К граду Ванды он примкнул только для того, чтобы скрыться в тени сильнейшего, чем он, создания.

Они вынуждены были заплатить и стражнику вторых ворот, чтобы он проводил их до разыскиваемого владения.

Едва путники остановились перед домом, как открылись двери и вышла девушка лет шестнадцати. Кутшеба расслышал глубокий вздох Яшека. Парню, должно быть, показалось, что он встретил свою принцессу.

И в этом не было ничего удивительного: это была стройная красавица с волосами цвета молодой пшеницы и темно-голубыми, почти синими глазами, глубина и грусть которых встревожили бы любого, не говоря уже о чувствительном к любовным восторгам подростке. Небольшой вздернутый носик и губы, словно созданные только для улыбок, вызывали инстинктивную симпатию, однако было в ее фигуре нечто серьезное, чего ожидаешь от человека постарше.

– Папа говорил, что вы приедете, – обратилась она к Кутшебе. – Мы всем вам очень рады. Пожалуйста, входите.

Каменный дом жался к валу. Все его окна выходили на вечнозеленый курган, озаренный светом своей госпожи. Несмотря на это, в скромно обставленных покоях царил полумрак.

– Выпьете воды, господа? Может, яблочного сока? Здесь чистые, здоровые фрукты.

Они поблагодарили и сели за стол, а как только девушка принесла кувшин и кружки, из соседней комнаты вышел Шулер.

Он не изменился с тех пор, как они виделись с Кутшебой в последний раз. Высокий, все еще крепкого телосложения, комплекцией напоминающий скорее медведя, чем человека, он постоянно горбился и даже отрастил черную бороду, которая доставала ему до пояса. Но сейчас – не то что когда-то – борода была чистой и даже расчесанной. Похоже, нелюдимый Шулер поддался чарам девушки.

– Приветствую, Мирек, – просипел он понуро, как делал всегда. И тоже сел за стол. – Я знал, что ты не оставишь меня в покое. Здравствуйте и вы, гости. К нам тут редко гости захаживают, так что, как я понимаю, привела вас сильная нужда. А ты, молокосос, – он внезапно ткнул пальцем в Яшека, – не пялься так на мою дочь.

Яшек нервно захихикал и сразу же фальшиво закашлялся, стараясь подавить смешок. Зато девушка засмеялась открыто, раскраснелась и бросила: «Ну, папа», – и быстро убежала в комнату, из которой только что вышел Шулер. Через мгновение оттуда донеслись нарочито громкие звуки уборки.

– Привет, Шулер. Рад тебя видеть живым и здоровым. И с дочерью. Когда мы в последний раз виделись…

– Я ее удочерил, – перебил его Шулер. – И не называй меня старым именем. Тут меня зовут Покрак. Это правильно, так должно быть.

Когда Кутшеба ответил «нет», дом будто задрожал. Девушка не сдержалась, коротко вскрикнула и бросилась успокаивать отца, но двери комнаты захлопнулись прямо перед ней.

– Папочка! Пустите меня, папочка! – кричала она, но Шулер, который хотел, чтоб его называли Покраком, никак не реагировал. Он не то чтобы встал, он как будто вырос над столом, нависая над Кутшебой. Мрак в доме сгустился, потемнело даже свечение кургана.

– Я – Покрак! – прорычал хозяин.

Кутшеба жестом сдержал Грабинского, который потянулся за револьвером.

– Не такое имя я для тебя избрал, – ответил он спокойно.

– Его больше нет!

Рычание Шулера, должно быть, слышала вся деревня. Казалось, стихло все – как внутри дома, так и по всей округе. Замолчали куры, которые прохаживались между постройками, и обычно говорливые гуси, даже птицы, кричавшие на деревьях, растущих внутри защитного круга. Как будто мир замер, повергнутый в ужас, насылаемый созданием, которое Кутшеба рискнул разозлить.

– Я знаю, кто ты, Шулер.

Хозяин занес кулак как будто для удара. Грабинский не ждал – вытянул револьвер. Яшек вскрикнул.

И тогда распахнулись двери – и те, в которые маленькими кулачками била дочь Шулера, и входные, которые явили их взору женщину, наполненную светом.

– На колени! – закричал Шулер резко изменившимся голосом, и в этот раз Кутшеба его послушался.

Все пали на колени пред Светлой Госпожой, Вечной Девой.

– Такие гости прибыли в мои чертоги, что я не смогла спать, – сказала она доброжелательно. – Встаньте, прошу. Неприятно говорить с коленопреклоненными.

Все послушались, кроме Шулера и вжавшейся в него дочери. Они еще ниже склонили головы, пока светлая хранительница не подошла к ним, не обняла и не поставила на ноги.

Яшек разинул рот. Он уже забыл о том, какие чувства вызвала у него дочь хозяина, так как только что влюбился во второй раз. Он бормотал что-то себе под нос, Грабинский не выдержал и наградил его тумаком.

Ванда села с ними. Что бы Яшек ни увидел, это не могло быть лицо хранительницы. Хотя Ванда и излучала мягкий свет, он полностью скрывал черты ее лица, как белая фата скрывает лицо невесты от жениха.

– Вас прислал стражник моего отца?

– С поклонами и дарами для вас. Отец ваш спит, никто не вправе потревожить его покой. Господин Новаковский исполняет волю князя, которую тот передает ему через сны.

– Отец проживает в более спокойной местности. Он может счастливо спать хоть века. Пожалуйста, передайте ему, что его дочь все еще его любит и старается, как может, исполнять свои обязанности.

– Спасибо, госпожа.

– У вас есть дары и для моих людей?

– Тридцать килограммов серебра, госпожа.

– Очень пригодится. Спасибо. Оставьте стражнику у ворот. А теперь перейдем к более важным делам. Зачем вы беспокоите моего кузена?

– Мы собираемся в поход, госпожа. Я бы хотел, чтобы ваш кузен сопровождал нас.

– Он хочет забыть о своей прежней жизни.

– При всем уважении, госпожа, он не может о ней забыть.

Шулер что-то пробормотал. Дочь погладила его по длинным волосам.

– Он не может забыть своего имени, госпожа. Оно его… – Кутшеба заколебался.

– Приручило, – подсказала Ванда. – Ты это хотел сказать?

– Это слово не отражает всего смысла, госпожа. Но да. Лишенный имени, он может стать тем, чем был когда-то, – неуправляемой силой, чистым гневом.

– Не под моим покровительством!

– Это правда. Но я хочу вырвать его из-под вашего покровительства, госпожа.

– Ты уклоняешься от ответа: почему?

– Я отправляюсь в длительное путешествие. Опасное. Шулер Судьбы мне очень пригодится. Но это не все. Мы будем путешествовать не только верхом, но и на механическом транспорте. Кто-то должен сдерживать мои несчастья, чтобы не допустить катастрофы. Шулер меня знает и справится с этим лучше, чем хранитель машины.

– Я могла бы освободить тебя от них, – Ванда смотрела Кутшебе прямо в лицо, и он на какое-то мгновение увидел ее глаза – большие и светло-голубые. Мара внутри него завыла, словно взгляд Ванды жег ее живым огнем. Она неистово царапала душу Кутшебы, готовая выскочить и драться за него с силой, которая не оставляла ей шансов.

– Нет, госпожа. Спасибо, но нет.

– Как пожелаешь, – казалось, она погрустнела. – Я отпущу с тобой моего кузена, но только если он пойдет по собственной воле.

– Не пойду! – буркнул Шулер.

– Ты должен мне услугу, – голос Кутшебы звучал холодно и… жестоко. Даже Ванда вздрогнула от его звучания.

Шулер снова соскочил, но потом опустился обратно на скамейку, сдерживаемый дочерью. Девушка оставила отца и подошла к Кутшебе. Она положила ладонь ему на грудь, заглянула глубоко ему в глаза.

– Вам должно быть очень больно, господин, – прошептала она. – О, как больно! Здесь вы могли бы жить спокойно, без боли, но я знаю, что вы не хотите этого. Папа, мы перед ним в долгу.

– В долгу, – простонал Шулер. – Да будь я проклят, и будь проклят он, и минута нашей встречи! Мы поедем с тобой, Мирек, чтобы ты сдох!

– Мы?

– Дочь со мной. Везде.

Девушка улыбнулась Кутшебе. Невинно, очаровательно. Со скрытой в глазах необузданной силой, которой он был не в состоянии противиться и которую не понимал.