Призраки

 
С каждой секундой мы вымираем,
Город бездонный нас пожирает,
Он культивирует новые классы
Жадной, безликой, тупой биомассы.
 
 
День отступает серый, тоскливый,
Ночь приближается неумолимо,
Где-то в потемках черт колобродит,
Воет и места себе не находит.
 
 
По телевизору умники бредят,
Спать не дают, хороводят соседи,
Лают собаки, стонут сирены,
Снова в ночную вступившие смену.
 
 
Ночь скалит зубы, корчит нам рожи,
Стаи шпаны ищут поздних прохожих…
В шесть просыпается социум злобный,
Вечно с похмелья и вечно голодный.
 
 
И сквозь панельные катакомбы
Молча бредут мутноглазые зомби —
Жители сирой страны безнадежной,
Стонущей жалко под властью медвежьей.
 
 
Весь наш удел – в вечной ссоре с собою
Переродиться, слиться с толпою
И постепенно растрачивать силы
В долгом прыжке из утробы в могилу.
 
 
В юности злиться, перечить обману,
Стать анархистом, скином, наркоманом,
С годами – все реже и тише беситься
И в более зрелом возрасте спиться…
 
 
Мысли плывут и рисуют картину:
Есть в Украине город пустынный,
Город безлюдный и молчаливый —
Он в одиночестве черпает силу.
 
 
От лицемерья, войн и терактов
Город спасает спящий реактор,
В страхе бежали шумные люди…
Всякий блажен, кто в город прибудет.
 
 
Крикнет он Будде, Христу и Аллаху:
«Здесь вам не светит, идите на хуй!
Вижу рождение нового Бога
В недрах четвертого энергоблока!»
 
 
Мозг осветился картиной другою —
Спрятался город под черной водою,
И горожане – раки и рыбы —
Здесь тишиной поделиться могли бы…
 
 
В городе этом вне всяких сомнений
Можно забыться в уединеньи,
Но прямоезжей нету дороги
От мегаполиса к сердцу Мологи.
 
 
Призраки в мыслях гуляют вольготно —
Шамбалу вижу, Китеж, Макондо,
Где нет суеты, где красиво и чисто…
Но снова будильник звенит ненавистный!
 

Ноябрь 2009 г.

Новоправославная

 
Все остопиздело до слез,
Остоебло до тошноты —
Работа, праздники, менты
И злой декабрьский мороз,
 
 
Что лезет под рубаху мне,
Стараясь побольней продрать…
И, если не о чем орать,
Давайте сдохнем в тишине!
 
 
Кругом раздрай и беспредел —
Ссут в уши, кто во что мастак
И этот дьявольский бардак
Христа оставил не у дел.
 
 
Один орет, что он – Святой,
А остальные – мудаки
И, мановением руки,
Определяет на постой
 
 
В алтарь ватагу упырей
В дорогостоящих мехах,
А служка пьяный впопыхах
Пал на колени перед ней.
 
 
Снуют продажные попы —
Они готовы, хоть сейчас,
Нагими выпрыгнуть из ряс
На потешение толпы.
 
 
В церковной трапезной монах
Бодяжит спирт святой водой
И грязной, вшивой бородой
Кропит водярою в углах.
 
 
Иконописец, смеха для,
Рога Отцу подрисовал,
А хор церковных запевал
В молитву вставил слово «бля»,
 
 
Чтобы понятней было всем
И хору подпевал народ,
Что мимо мата не пройдет,
Попав в религиозный плен.
 
 
Давайте чествовать воров,
Канонизировать блядей,
С престолов свергнем королей,
Поставим вместо них шутов!
 
 
И, стоит только пожелать,
Все станет так, как надо нам —
В конюшню перестроим храм…
Или в сортир – не привыкать!
 
 
Рогатый пастырь соберет
На водопой свои стада,
Вкусна кровавая вода
И через каждый метр брод.
 
 
Закономерно победит
В стране-тайге медвежья власть!
Медведь нажрался меду всласть
И ревом души бередит.
 
 
И нашей не бывать мечте —
Звездой, хоть на мгновенье, стать…
А, если незачем сиять,
Давайте сдохнем в темноте!
 

Декабрь 2009 г.

Выдох

 
На Земле опять настало утро,
Лезет в окна тусклая заря…
И, старея с каждою минутой,
Из постели вылезаю я.
 
 
Зашипел сердито старый чайник —
Верный и единственный мой друг,
Ложка в чашке звякает печально…
Этот звук – единственный вокруг.
 
 
Выходить из дома неохота,
Но идти придется, хошь – не хошь.
Собираюсь, подавив зевоту,
Суну в голенище финский нож.
 
 
А на улице – толпа пещерных
Злобных и затравленных существ,
Харь звериных и умом ущербных.
И над ними верховодит бес.
 
 
Суетятся в каждом переулке,
Поспешая брюхо набивать,
Жалкие, тупые недоумки,
Коим друг на друга наплевать.
 
 
Умиляясь на свое везенье,
На работу шествуют они…
Чувствую тупое омерзенье,
Словно предо мною пауки.
 
 
Словно предо мной сороконожки,
Крысы, жабы, гады всех мастей —
Всех напоминают понемножку,
Только вот, ни капельки – людей!
 
 
Думаю, в пещере позабытой,
Древней, мрачной, темной и пустой,
Человека помнят сталактиты,
А последний – вымер в мезозой.
 
 
Мы же все – пародия дурная,
Отраженье в зеркале кривом!
И не видно ни конца, ни края
Этой смеси трусости со злом,
 
 
Похоти с предательством и ленью,
Алчности с коварством и враньем.
Покрываем Землю смрадной сенью
И плодимся снова день за днем.
 
 
Учат жить блудливая монашка
И проворовавшийся святой,
И пророк, прикладываясь к фляжке,
Гонит про смиренье и покой.
 
 
Опоенная чумой гламура,
Под пустое треканье попа,
Откровенья белобрысой дуры,
Как Писанье, чествует толпа.
 
 
Между делом, праведники эти,
Прославляя вонь отхожих мест,
Возвели в почет и добродетель
Воровство, предательство, инцест.
 
 
Я готов простить педофилию,
Пьянство, геноцид, каннибализм,
Чтоб чудовищней казаться миру
Сквозь стекло стереотипных призм!
 
 
И глухой вечернею порою
Удавить и обесчестить блядь —
Раз любовь придумана не мною,
Так не мне ее и отменять!
 
 
Я готов участвовать в расстрелах,
Вышибать колоды из-под ног,
Лишь бы только выйти за пределы
И распаду подвести итог!
 
 
И хочу идти я по дороге
В сумерках, держа в руках топор —
Слишком много развелось двуногих,
По любым раскладам – перебор!
 
 
Слава Богу, вечер наступает,
Можно возвращаться мне домой!
Чашка, ложка, чайник закипает —
Быт убогий, но такой родной!
 
 
В кокон одеяла завернувшись,
На кровати вновь застыну я,
Чтобы утром тяжело проснуться,
Лишь забрезжит тусклая заря…
 
 
Я – поэт, глашатай и историк,
Ненавидящий родной народ,
Желчный, недобитый алкоголик
И морально-нравственный урод!
 

Январь-март 2010 г.

Этюд

На кострах несбывшихся надежд горит белый свет…

Горячечный бред зарождается где-то в груди.

Трудно идти, если не видеть перед собой путеводный маяк…

Своры собак воют уныло из темных углов.

Кто не готов встретиться с ними один на один,

Прячется в свете витрин.

На кострах несбывшихся надежд годы горят…

Медленный яд разрушения точит скалу.

На грязном полу лужа, похожая цветом на кровь.

Слезы богов падают вниз на траву холодной росой.

Знает любой: всякий, кто смеет босой

Бегать по этой траве – безусловно, святой.

На кострах несбывшихся надежд сгорают друзья…

Больше нельзя их голосов различить.

Право самоубийц – выбор: тонуть или висеть,

Или лететь. Боги простят всех заблудших овец…

Скорый конец чувствуя, враг твой безмолвно кричит

Сквозь стекло и бетон. Он тоже прощен!

На кострах несбывшихся надежд полыхает любовь…

Поленницей дров воспоминания томные рядом лежат.

Их порождать больше не в силах ни сердце, ни мозг.

Соблюдающих пост, в память о долгих и праведных снах,

Добрые люди обяжут к счастью и свету идти в кандалах

На руках и ногах и с молитвой в устах.

На кострах несбывшихся надежд, дымным столбом,

Золой и углем, вера взмывает ввысь к облакам,

Досаждая богам. Боги устали, им хочется спать.

Надо понять чувство великой, всеобщей и жгучей вины!

Надо познать право и силу бегущей на берег

Холодной бурлящей волны – и все спасены!

Март-апрель 2010 г.

Антихрист. Посв. Ларсу фон Триеру

 
Километры пути не считая за труд,
Трое нищих по темной дороге бредут.
Имена им – отчаянье, ужас и боль…
Эти трое всегда у тебя за спиной.
 
 
И по правой обочине шествует Страх,
Словно гордый олень. И в ветвистых рогах
Серебристую сплел паутину паук —
Вечный Страха напарник, соратник и друг.
 
 
Страх – владыка души. Лишь слегка наступив,
Поселяется в ней. Дальше следует взрыв.
И осколки летят, но не спит паучок —
Душ ошметки он ловит в свой липкий сачок.
 
 
А со Страхом Отчаянью вечно идти…
И ворона кудлатая слева летит —
Властелина рассудка, хозяйка умов,
Королева сознания темных углов.
 
 
Хриплым карканьем светлые душит мечты,
Что так долго хранил и вынашивал ты,
Опускаются руки и больше не в мочь
Ни идти, ни ползти в эту темную ночь.
 
 
Боль с Отчаяньем, Страхом в родстве состоит…
И понуро меж ними лисица бежит —
Шкура серая бита сыпным лишаем,
Подметает дорогу облезлым хвостом.
 
 
Только с виду она и стара, и слаба,
Но одним лишь прыжком Боль догонит тебя,
Не гляди, что хрома на четыре ноги,
Миг – и в рыхлое тело вопьются клыки!
 
 
Трое нищих бок о бок по свету идут,
В никуда ниоткуда лежит их маршрут.
Их ведут только звезды в ночных небесах.
Чуят жертву ворона, олень и лиса…
 
 
Тают звезды и солнце восходит вдали,
Но идут по следам в придорожной пыли,
Километры пути не считая за труд…
Они ищут ТЕБЯ! И, конечно, найдут!
 

Апрель 2010 г.

Снега смерть

 
Запутавшись ногой в силках тревожных дней,
Истошно верещит, надрывается век…
Весна идет! Весь мир бессилен перед ней!
И ждет свою убийцу подтаявший снег…
 
 
Сосульки горько плачут на жестокой заре,
Их слезы барабанят о ржавый карниз,
И в каждом переулке, и в каждом дворе
Бежит по тротуару свой маленький Стикс.
 
 
Плывет перед глазами в горячном бреду
Цветной калейдоскоп непрощенных грехов,
Тропинок неизвестных, что я не пройду,
Неписанных строк, непрочтенных стихов.
 
 
Стозевное и злое, как в полях саранча,
Гонимое вперед похотливой мечтой,
Живет людское племя, аккуратно платя
Налоги и проценты старухе с косой.
 
 
И, эхом лицемерных о мире молитв,
Слышны «Ура!!!» и брань Люциферовых войск…
Друзьям не помогая и врагов не простив,
Психоз цивилизации вздымается в рост.
 
 
И падшие святые утопают в вине,
До рвоты веселятся, ложатся пластом,
Пророков больше нет на моей стороне
И больше не сыскать, кто пойдет за Христом.
 
 
Безвольных нас, как мощный электромагнит,
Притягивает отблеск Полыни-звезды.
И каждый будет брат, кто с утра похмелит,
А батькой станет всякий, кто вломит пизды!
 
 
Тем выскажем презренье и покажем кулак,
Кто златом набивает бездонный карман!
И слышен грозный лай, но на свору собак,
Внимания не тратя, идет караван.
 
 
И Время вслед за ним, задыхаясь, бежит —
Афганская борзая с провисшей спиной…
Велик и свят, кто смог снега смерть пережить!
Кто знает это – пусть напевает со мной.
 

Апрель 2010 г.

Пережеванный стих

 
Тот, кто пишет стихи,
Лжет не меньше, чем все остальные.
Пережеванный слог
Я сквозь зубы харкну на асфальт:
Желчь безумных идей,
Неумелые рифмы больные,
Бред видений ночных,
Бытия каждодневного смрад.
 
 
Я глазею в окно,
Как листаю с картинками книжку:
Вот, отбившись от своры,
Рыжий пес под забором дрожит,
Вот у пса отобрал
Кость оборванный, грязный мальчишка —
Ведь ему, как и псу,
Надо как-нибудь день пережить.
 
 
Сколько водки ни пей,
Все одно, не заглушишь досаду!
Сколько лоб ни калечь
О полы новомодных церквей,
За душою твоей
Из прекрасного райского сада
Светлый ангел летит
По прямой, только черти быстрей!
 
 
Распахнулися двери
Объектов новейшей культуры —
Образцовых столовых,
Борделей, ночлежных домов…
Едет барин!
На МКАДе железной стеной встали фуры,
С воем мчится кортеж
В окружении верных ментов.
 
 
Ожиревший чиновник
Трясет золотым телефоном.
Девяностых братва
Оказалась честнее, чем он —
Ведь бандиты блюли
Хоть какие-то волчьи законы,
Этот клал на людской,
На бандитский и Божий закон.
 
 
Постигая уют
И покой меблированных комнат,
Где халявным бухлом
Под завязку набит минибар,
Средь потасканных женщин
Прекрасных, нетрезвых и знойных,
Вспоминать о душе —
Все равно, что мочиться в пожар…
 
 
Узколобая мудрость
Глаголет из старого кресла,
Здравым смыслом она
Именует обычный испуг.
Жить тревожно, обидно до слез,
Тошно, неинтересно…
И темнеет в глазах,
И усталость навалится вдруг.
 
 
Нашей жизни цена —
Три червонца по меркам Иуды,
А высокой Любви —
В день базарный не больше рубля…
Удивляюсь тому,
Как по жизни все просто и грубо
И паяцы, порой,
Поднимаются в ранг короля.
 
 
Под восторженный визг
Неуемный тандем продолжает,
Как Сусанин, страну
По болоту по кругу водить…
Патриоты шипят,
Что Отчизну враги окружают…
Не хватает ума,
Сил и времени их рассудить!
 
 
Современным аскетам
Охота помногу и сразу,
А борец за права
От мозгов оттирает кастет,
Перепуталось все,
Телевизор затмил людям разум,
Он отныне для нас
И свобода, и правда, и свет!
 
 
Славьтесь, люди искусства!
Вы всех, безусловно, полезней —
Заказные поэты,
Художники, прочий бомонд!
Может быть, работяга,