Меломан Виталик

В каждом общежитии есть такие парни, которые, освоив два аккорда на раздолбанной гитаре, считают себя как минимум Владимиром Высоцким, а как максимум Джоном Ленноном. Обычно эти меломаны отчаянно фальшивят, компенсируя отсутствие слуха громкостью голоса. А так как стены между комнатами чаще всего картонные, тут уж соседям не позавидуешь. Весь репертуар горе-артиста можно выучить наизусть.

Нам ещё повезло. Ходили легенды, что в нашей общаге когда-то пел Дмитрий Колдун. Это было ещё до «Евровидения» и его знаменитости, но уже тогда, когда ухаживал за студенткой нашего факультета и своей будущей женой Викторией. Сам не слышал, врать не буду.

Зато в соседней комнате в начале восьмидесятых пел будущий известный белорусский певец Александр Солодуха. А вот наш преподаватель по физике отзывался о нём не самым лестным образом: «Не умеешь лечить людей – иди пой!».

К сожалению (или к счастью), ни Колдуна, ни Солодухи я не застал. Зато очень близко познакомился с Виталиком.

Слуха у Виталика не было совсем. А петь он любил всей душой.

Ночь с четверга на пятницу. Пятое или шестое сентября. Только заселился в комнату с тремя такими же, как я, первокурсниками и уже успел слегка сойти с ума от объёма информации, которую предстояло выучить. Завтра первое занятие по биоорганической химии, которое ведёт декан факультета. В животе бурчит гречка с тушёнкой, которой мне предстоит питаться следующие шесть лет. Короче, сплошной стресс.

И только мы успели забыться тревожным сном начинающего студента, как из соседней комнаты раздался вопль. Нет, не так. ВОПЛЬ.

– И будешь вечно со мно-о-о-ой!

Мои однокамерники как по команде заткнули уши подушками. Бесполезно. Истошный вопль повторился ещё несколько раз, потом тот же голос начал выкрикивать что-то из «Короля и шута». Всё моё едва начатое музыкальное образование запротестовало. Певец орал абсолютно фальшиво, срываясь на истеричный фальцет в самых неподходящих местах. В тех случаях, когда нужно было вывести особенно трудную ноту, он компенсировал недостаток таланта истошным воем.

– Паша, сделай что-нибудь, – едва не плача, попросил однокамерник Сашка. – Нам же вставать через пять часов.

А что я сделаю? Я в этой общаге первую неделю. Нехотя встал, пошёл разбираться. Открываю дверь в соседнюю комнату и наблюдаю следующую картину. На трёх койках, заткнув уши подушками, одеялами, матрасами и всей одеждой, что нашлась, пытаются спать трое парней. Четвёртый сидит на подоконнике с гитарой и орёт прямо в центр ночного Минска. Романтика, блин.

Подхожу.

– Слушай, дружище, очень спать хочется. Ты бы потише, если можно.

Меломан скосил на меня глаза, но петь не перестал.

– Я говорю – потише можно? На занятия завтра.

Орёт, полностью игнорируя моё присутствие. Так, надеюсь, своим соседям по комнате он тоже надоел, и бить меня вчетвером они не будут.

Перехватываю гитару за гриф и пытаюсь вырвать её у меломана.

– Э-э! Ты чего?! – возмущается певец.

– Ты на время смотрел? Сколько орать можно?

– Отдай инструмент! И не лапай её!

И всё это с надрывом, обидой. Смотрю на «неё». Обшарпанная гитара, струны натянуты кое-как, торчат в разные стороны острыми концами. Настраивать её музыкант явно не умеет. А ещё ей кого-то били, и, кажется, я догадываюсь кого. В деревянном барабане трещина, заклеенная картинкой голой девушки. Картинка тоже уже повидала жизнь. Девушка почти стёрлась, видны только огромные округлые «глаза».

– Спать ложись, – говорю певцу.

– Совсем первокурсники обнаглели, – возмущается тот. – Пацаны, вы чего молчите?

Но его соседи по комнате только натягивают на уши подушки и делают вид, что спят.

Вот так мы познакомились с Виталиком. Природа недодала нашему соседу слуха и чувства ритма, зато не обидела голосовыми связками. Пел Виталик громко. За что был неоднократно бит старшекурсниками, вызываем к коменданту общежития. Его гитару крали, выбрасывали в мусорный бак, били об стену. Но Виталик с завидным упорством доставал её, заклеивал, натягивал струны и ОРАЛ.

Спасение, как водится, пришло с неожиданной стороны. Общежитие наше располагалось в самом центре города. Поэтому во дворе неизменно дежурила машина ППС. Иногда она куда-то срывалась и, визжа тормозами, мчалась участвовать в каком-нибудь преступлении. Но чаще всего доблестные милиционеры просто стояли, подрёмывая по очереди и поглощая вёдра кофе, как какие-нибудь заправские копы из фильмов. ППСники долго старались не замечать выступлений Виталика. Они закрывали в машине окна и включали громче музыку. Нервно курили, со злобой поглядывая на окна общежития, где на высоте третьего этажа на подоконнике сидел медпрофовский менестрель.

Наконец один из ППСников не выдержал. То ли ходил в детстве в музыкальную школу, то ли голова у него в тот день болела. Патруль не поленился пройти через вахту мимо испуганной бабушки Мариванны, вычислить по крикам комнату Виталика и ввалиться с грозным: «Откройте, милиция!»

Милиционеры вежливо объяснили Виталику, что его песни попадают под «нарушение общественного порядка», и если он не хочет загреметь на несколько суток в другое общежитие, не такое комфортное, то лучше бы ему вести себя потише.

С тех пор Виталик, перед тем как устраиваться на подоконнике, внимательно осматривал двор. Не стоит ли там машина ППС. А так как машина стояла очень часто, то количество концертов резко сократилось, и спать мы стали спокойнее.

Нам тут такие не нужны

В общежитии медицинского института, недалеко от нашей комнаты жил старшекурсник Сергей. Личность в своём роде легендарная. Ходячий источник анекдотов и фразочек, которые уходили в народ. Участник невероятных приключений, которым не верили уже спустя месяц после того, как они произошли. Когда первокурсника, пропустившего полгода занятий из-за игровой зависимости, в коридоре лупила мать, именно Серёга вышел из кухни и, прихлёбывая чаёк из литровой кружки, произнёс эпичное:

– Боря, если тебе помощь требуется, моргни два раза. Мы милицию вызовем.

Серёга был непредсказуем и оригинален. На первом курсе добыл откуда-то губную гармошку и решил выучиться на ней играть.

Просыпаетесь вы с утра в субботу, бредёте по бесконечному коридору на кухню, чтобы успеть поставить на единственную нормально работающую конфорку кастрюльку с пельменями. Под ногами скрипят доски, в комнатах за хлипкими дверями шумно зевают будущие светила медицины. А на подоконнике в кухне сидит Серёга. Сбивает щелчками нахальных откормленных тараканов и наигрывает что-то типа: «Ах, мой милый Августин». Длинный, белобрысый, в очках. Его почти мгновенно прозвали Гансом.

А какие картины рисовал? Пошёл бы в художественное училище – было бы сейчас в стране на одного художника-сюрреалиста больше.

На третьем курсе на очередной студенческой попойке Сергей сидел на подоконнике, курил в открытое окно и рассказывал анекдоты. В процессе исполнения особенно смешного анекдота он увлёкся и выпал из окна спиной вперёд. Как раз в это время под общежитием что-то копали коммунальщики. Они аккуратно сняли асфальт, вырыли траншеи и ямы, поставили острые столбики с красно-белой лентой и сгинули в снегах Арктики на неопределённый срок.

Был бы под общежитием асфальт, Серёга убился бы. А так аккуратно приземлился в глинистую, наполненную дождевой водой траншею, в миллиметрах от ближайшего столбика. Невозмутимо поднялся, отряхнулся, нашёл потерянные тапочки и продефилировал мимо ошалевшей вахтёрши. Не забыл вежливо поздороваться.

И как каждый увлечённый жизнью человек Серёга плохо учился. Ну некогда ему было зубрить суставы и дырки в черепе, постигать длинные цепочки превращений цикла Кребса, вникать в классификацию антибиотиков и записывать лекции по организации медобеспечения. Благодаря хорошей памяти и светлой голове, доучился до шестого курса, когда каждый студент уже на сто процентов понимает, что его не отчислят. Доучился и вылетел за пять дней до экзаменов, потому что его не допустили из-за прогулов по какому-то непрофильному и в общем-то неважному предмету. Впервые в истории университета отчислили шестикурсника!

То, что мы обалдели, это ещё слабо сказано. Все отлично знали, что на одной из кафедр преподаёт родственник Сергея, были свято уверены, что уж он-то Серёгу прикроет. Шестой курс! Какое отчисление? Но Серёга гордый. К родственнику не пошёл из принципа. Собрал вещи и под рыдания девушек поехал домой.

До восстановления оставался целый год. Чтобы не сидеть год без дела, решил Сергей устроиться на работу. Пятый курс, почти готовый врач-эпидемиолог. Значит, надо идти по специальности – помощником эпидемиолога в областной ЦГЭ. Есть такая среднемедицинская специальность. Типа медсестра-эпидемиолог.

Явился к главному врачу. Тот сидит в кабинете под портретом президента, вертит документы нового специалиста, брезгливо морщится. А чего морщиться? На пятнадцать рабочих мест восемь человек работают. Зарплаты у помощников невелики, вот и не идут люди. В основном бабушки пенсионного возраста трудятся. А тут готовый помощник, молодой, полный энтузиазма и желания работать.

Наконец главный врач чуть ли не с отвращением протягивает Серёге документы:

– Отчислили тебя с пятого курса. Значит, ты либо глуп, либо пьющий. Нам тут такие не нужны.

И из кабинета попросил.

Вышел Сергей за дверь, в своей обычной манере пожал плечами и поехал в соседний город более мелкого масштаба. Там его местный главный врач с руками оторвал, ибо кадровый голод в райцентре такой, что хоть самому по объектам бегай.

Сергей отработал год, честно выполняя функции не только помощника, но и врача-эпидемиолога. Летом восстановился, доучился на шестом курсе и по распределению попал в тот же областной ЦГЭ, в который его не взяли.

– Опять ты? – поморщился главный.

– Опять я! – улыбнулся Сергей.

Снова с брезгливой миной вертит главный его документы. Но тут уже государственное распределение и против подписи министра здравоохранения не попрёшь.

– Ладно, иди оформляйся, – нехотя говорит главный. – Но учти, я за тобой присматривать буду.

И не обманул. Присматривал так, что вскоре Серёга решил уносить ноги с этого рабочего места. Главный дотошно проверял все его действия, ковырял по любому поводу, всячески показывая недовольство работником. Чем удивлял коллег, которые не могли нарадоваться на активного молодого врача. А через год в местной воинской части освободилась должность военного эпидемиолога. Сергей, долго не думая, поехал к военным и сдался им в плен.

У военных кадровый голод среди медработников хуже, чем на гражданке. Поэтому Серёгу не то что с руками оторвали, а прямо с подошвами. Молниеносно оформили документы, выдали форму и постригли.

– Подождите! – кричит Сергей, хватаясь за дверной косяк КПП. – Я ещё с работы не уволился.

– А-а, пиджачные дела! – отмахивается новоявленный начальник – полковник медицинской службы. – Потом уволишься.

– Да я так не могу.

– Вот тебе бумажка с печатью, иди увольняйся. Чтоб завтра в девять утра был в части!

Полетел Серёга стрелой. Вбегает в кабинет главного врача и кладёт бумажку с печатью на стол.

– Иван Иванович, я увольняюсь.

Главный смотрит на него из-под очков. Думал Серёга, что сейчас тот в пляс пустится. Ведь гнобил ежедневно, рассказывал, что не нужны ему в организации такие, которых отчисляли с пятого курса. А тут молчит чего-то.

Наконец процедил сквозь зубы:

– Что это ты удумал? Я тебя не отпускаю.

– Как это не отпускаете? – удивился Сергей. – Вы же меня брать не хотели. «Нам тут такие не нужны» и всё такое. Вот я и ухожу сам. Подпишите обходной.

– Мало ли что я говорил. Врачей не хватает. Вот летом придут новые из университета, тогда поговорим.

Вышел Сергей из кабинета ошарашенный. Звонит полковнику.

– Товарищ полковник, меня главврач не отпускает.

– Чё? – не понял полковник. – Повтори.

– Я говорю, меня главный врач не отпускает.

– Откуда? К батарее цепью привязал?

– Документы не подписывает.

– Дай-ка мне его телефон. И от кабинета далеко не отходи.

Через три минуты дверь открылась. На пороге стоял бывший начальник, красный от злости с горящими ушами. На столе остывал раскалённый от командирских воплей телефон, через который ему доходчиво объяснили, что такое приказ Министерства обороны и куда он может засунуть свои «пиджачные дела».

– Давай обходной, – прошипел главный.

Не глядя, подписал и ушёл в кабинет, хлопнув дверью.

А утром следующего дня Серёга в форме лейтенанта медицинской службы уже стоял на построении и удивлялся новой непривычной жизни. Из кабинета командира доносилось раскатистое: «Вашу ма-а-ать!!!». В части начиналась эпидемия гриппа.

В настоящее время Сергей уважаемый врач, начальник одной очень серьёзной организации. Неделю назад встречались, поговорили, покурили. Рассказал несколько историй из практики, и увидел я, что под тонким слоем прожитых лет, званий, погон с блестящими звёздами и солидных должностей, остался Серёга прежним Гансом. Хоть сейчас достанет из кармана губную гармошку и сядет на подоконник анекдоты рассказывать.

Завидую ему.