Глава 2

Азарь пришёл в себя поздно ночью. Он очнулся в холодной келье с узким окном-бойницей, лёжа на полу. За исключением двух торчащих из стены штырей, келья пустовала. На таких штырях в Храмовых скалах спали монахи. Они просто обхватывали пруты руками и висли на них. Штыри направлялись под небольшим углом вниз, и спящие монахи потихоньку соскальзывали. Как только носки касались каменного пола, монах просыпался и принимался за свои повседневные обязанности.

Азарь попытался встать, но резкая боль пронзила его запястья и лодыжки. Постепенно шаг за шагом она захватывала всё новые части тела – живот, спину и так добралась до лица. Ересиарх осторожно ощупал его и понял, что левая щека распухла так, что едва позволяет открывать глаз. Вероятно, его пытались привести в чувства всеми доступными способами.

Азарь усмехнулся и тут же со стоном поморщился.

Он пролежал на спине, раскинув руки в стороны, довольно долго. Потом замок с обратной стороны двери тихо скрипнул, и в келью проник тусклый свет каганца. Вошёл мужчина с обезображенным лицом – это был Гааталия. Но Азарь знал его и под другим именем – Горислав. За его плечами небрежно покоился серый островерхий капюшон. Человек неслышно подошёл к Азарю и сел пред ним на колени.

– Учитель, – тихо произнёс он, – как вы?

– Превосходно! – терпя ужасную боль, узник бросил все силы и всю волю, чтобы сесть перед рытником елико возможно легко. – Надеюсь, ты принёс мне добрые вести?

Гааталия кивнул и полез за пазуху.

– У меня есть кое-что для вас, но сначала возьмите вот это. – И он протянул ересиарху, которого назвал учителем, небольшой мешочек.

– Что это?

– Эта трава снимет вашу боль.

– Боль у нас в голове, – улыбнулся Азарь, – на самом деле её нет.

– И всё-таки.

Азарь одобрительно закрыл глаза и принял мешочек.

– Будь благословен, друг мой. Так что ты мне скажешь хорошего?

Мужчина в одеждах рытника быстро встал и рысью метнулся к двери. Выглянув, он простоял там некоторое время, а потом притворил её и вернулся к Азарю.

– Учитель, уверен, вас это заинтересует. Некоторое время назад с материка привезли мальчика. Здесь таких называют тихими омутами, потому что за их, на первый взгляд, ангельской и невинной внешностью скрываются страшные силы.

– Что это за силы? – быстро спросил Азарь.

– У всех по-разному. Кто-то способен видеть будущее, для кого-то все ваши тайные помыслы не составляют секрета, но таких, как этот в Храмовых скалах, боятся больше всего – они умеют туманить людям разум и внушать различные поступки.

– И много у вас таких детей?

– Не больше десятка, – чуть подумав, ответил рытник. – И большинству из них недолго осталось. Но этот самый сильный из всех.

– Почему недолго осталось?

– Учёные мужи Храма пытаются выяснить природу их врождённых способностей и не стесняются в средствах. К тому же некоторые из духовенства уверены, что при помощи этих детей они смогут выйти на чертей и сокрушить их.

– При чём здесь вообще черти? – поморщился Азарь.

– А обычно таких детей черти и забирают, – развёл руками рытник. – Те, что находятся в Храме – капля в море в сравнении с тем, сколько их обучается в неведомых чертогах бесов. Ну, я думаю, вам ясно, для чего черти их используют.

– Догадываюсь, – хмыкнул Азарь. – Я должен встретиться с этим мальчиком немедля.

– Ваше желание – закон, – рытник смиренно закрыл глаза и метнулся к двери. Там он остановился и прислушался. Потом велел Азарю подождать и вышел.

Пока его не было, ересиарх быстро выудил из-за пазухи подарок своего ученика и бросил в рот две щепотки чудодейственной травы, остальное тотчас спрятал обратно. Эффект не заставил себя ждать – боль прошла, Азарь вдруг стал лучше различать звуки и видеть в темноте. Мысли прояснились. И когда рытник вернулся, уже совсем здоровый и полный сил ересиарх упорно пытался расшатать штырь в стене.

– Как прикажете, учитель? Вести его сюда или вас к нему?

Азарь задумался.

– Пожалуй, я прогуляюсь.

Гааталия поклонился и жестом пригласил ересиарха следовать за ним. Они пошли по душным, пропитанным гарью и плесенью коридорам. То и дело на голову капала влага, соскальзывающая со сталактитов. Пламя факела, которым рытник освещал дорогу, выхватывало из темноты подземелья грубые, наспех выдолбленные стены.

Чтобы добраться до темницы несчастного талантливого мальчика, мужчинам пришлось спуститься на три яруса вниз. Там единственным освещением служили покрытые копотью каганцы, а в темницах не было ни их, ни окон, там царил мрак.

– Это здесь, – вымолвил Гааталия и осветил дубовую арочную дверь, обитую по краям железом.

– Жди тут, я сам.

– Но это опасно!

Азарь смерил ученика высокомерным взглядом.

– Забываешься!

– Простите, учитель! – Гааталия поспешно поклонился.

Азарь забрал факел и вошёл в темницу, оставив рытника в кромешной тьме.

Келья была вчетверо меньше, чем «покои» Азаря. В углу на склизком, покрытом изморозью полу, свернувшись калачиком, спал босоногий юнец в безрукавке и рваных штанах. Внезапно он вздрогнул и, потирая глаза, уставился на пришельца.

– Что, уже снова надо идти туда?

– Нет, – покрутил ересиарх головой и сел рядом с мальчиком. – Я не один из твоих мучителей, я пришёл забрать тебя отсюда.

– Забрать? – мальчишка распахнул глаза. – Правда, забрать? Туда, где тепло и больше не будет комнаты с огромной печью?

– Да, именно туда, – подтвердил Азарь. – Где будет тёплая постель, нормальная еда, и где тебя больше никто не тронет.

– Кто же вы, господин? Вы – мой отец?

Азарь замешкался, но только на миг. Потом тихо сказал.

– Да, я твой отец. Тебя украли совсем юным, мы даже не успели дать тебе имя. Как тебя нарекли здесь – в Храмовых скалах?

– Алишером, папа. Ты правда заберёшь меня?

– Конечно, даже не смей сомневаться, – мужчина погладил Алишера по голове так, как будто это и вправду его сын. – Только не сейчас, когда придёт время. Скоро, очень скоро, мальчик мой. Но ты должен набраться терпения и дождаться меня. Ты ведь мужчина, ты всё выдержишь, правда?

– Правда, папочка.

– Молодец, и мы всегда будем вместе. Ты очень нужен мне, Алишер, и я умру, но увезу тебя отсюда. Ты веришь мне?

– Да, папочка. Почему ты так долго не приходил? – мальчишка зарыдал и бросился «отцу» на грудь.

– Я искал тебя. Я очень долго тебя искал…

После Алишера они посетили ещё четыре темницы с тихими омутами. В первой Азарь нашёл девчушку. Она была вся измазана сажей и с опалёнными волосами, а походила больше на скелет, обтянутый кожей, чем на живого человека. Девочка хотела поднять руку, чтобы прикрыть глаза от тусклого света факела, который казался ей ярче всего на свете, но от слабости не смогла пошевелить и пальцем.

Ересиарх вставил факел в ушки на стене и пристально осмотрел девчонку. Как заправский знахарь, он ощупал тонкие ручонки, заглянул в рот и вгляделся в зрачки. Потом Азарь нервно почесал затылок и несколько раз прошёлся из угла в угол. Остановившись, мужчина пристально и грустно посмотрел на ребёнка.

– Жаль, – тихо произнёс он. – Очень жаль.

Девчушка вряд ли успела вникнуть в смысл его слов прежде, чем руки Азаря зажали ей рот и нос. Девчонка вся изогнулась и вцепилась в запястья своего убийцы. Откуда только взялись силы – Азарю стоило немалых трудов завершить начатое. Но, несмотря на неожиданное сопротивление, скоро всё было кончено.

Когда Азарь вышел, ему преградил дорогу побледневший Гааталия. Он явно не ожидал, что ересиарх начнёт убивать тихих омутов, но не задал ни единого вопроса и смиренно повёл учителя к следующему ребёнку.

Это был отрок. Уже не мальчишка, но ещё не мужчина, существо со взглядом затравленного зверька и повадками шакала.

– Я рад, что среди этой гнили встретил такого, как ты, – пристально глядя на отрока, произнёс Азарь. – Ты хочешь отомстить своим мучителям, и я предоставлю тебе такую возможность. Но взамен ты прослужишь мне ровно год. Безропотно, как раб, а потом будешь свободен на все четыре стороны.

– Если выживу? – паренёк взглянул на ересиарха исподлобья и забился в угол. – Ты кажешься мне страшнее, чем местные палачи.

– Ты можешь читать мысли?

– Нет, но я знаю, чего ждать от людей. Я думал, что повидал достаточно ужаса в Храмовых скалах, но так страшно, как сейчас, мне ещё не было.

– Что ж, – Азарь безразлично пожал плечами и направил факел на собеседника, – год ужаснейшего страха и свобода, или ужасы поменьше, но до бесконечности, пока местные спекулаторы не замучают тебя насмерть.

– Если я действительно могу выбирать, то лучше останусь.

– Ну и дурак, – фыркнул Азарь. – Надеюсь, не нужно говорить, что если проболтаешься…

– Я ведь сказал, что боюсь тебя куда больше.

– Ну, хоть так…

Азарь направился к выходу. Уже на самом пороге он ненадолго замер, а потом оглянулся.

– Думаешь, ты несвободен, потому что вокруг тебя каменные стены, а путь к свободе заперт дверью и стражами? Если бы этого не было, ты всё равно оставался бы в темнице собственных страхов. Страх – это единственное, что может нас ограничить. Убей его, и ни одна стена тебя не удержит.

– Тебе легко говорить. Даже здесь ты ходишь, как у себя дома. Ты не видел того, что видел я.

– Как и ты того, что видел я, – тихо произнёс Азарь. – Я пришёл, чтобы дать тебе выбор – так и дрожать затравленным зверьком в зловонной клоаке или научиться быть хозяином даже в стане врага. Подумай об этом, а я, может быть, вернусь.

Перед четвёртой темницей Гааталия остановился и произнёс:

– Здесь находится оно. Посветите?

Азарь взял факел. Гааталия выудил из-за пазухи мел и принялся чертить им вокруг двери символы на старинном наречии яфегов, тех первых, что двадцать четыре столетия назад основали Саахад.

– Жрецы очень его боятся, – между тем продолжал рытник, – поэтому постоянно держат в состоянии сна.

Очертив дверь по периметру древними знаками, Гааталия сложил руки на груди в жесте молящегося, склонил голову и закрыл глаза. Его губы чуть заметно подрагивали. Внезапно символы засветились, сдвинулись на три пальца по часовой стрелке, и дверь еле слышно отворилась. Рытник забрал у Азаря факел и жестом пригласил в темницу.

Помещение было настолько тесным, что двое с трудом там помещались. На ровной каменной стене висел распятый мужчина. Азарь никак не мог уловить, что же в незнакомце ему не нравится, но почему-то образ человека вызывал у него отвращение.

– Я потратил уйму времени и бессонных ночей, чтобы понять, в чём его секрет, – тихо вымолвил Гааталия. – Сложнее всего было разбираться, удерживая его в этом же состоянии. Взгляните, учитель.

Рытник подошёл к мужчине и положил ладонь ему на затылок. Через мгновение черты лица распятого стали тоньше и приятнее. Кости и общее строение тела уменьшилось, а половые органы из мужских стали женскими.

У Азаря отвисла челюсть.

– Но мне кажется, это не его истинный облик, – гордый произведённым эффектом, сказал рытник и снова прикоснулся к затылку уже незнакомки.