Чхоль кроткими глазами уставился в землю. Его ярко-рыжие волосы и правда очень бросались в глаза. Лучше бы искал не магазины, где можно купить краску, а такие, в которых продают телефоны. Даже когда мы приблизились к воротам Тонхвамун дворца Чхандоккун, он все так же пинал землю, а на лице оставалось все то же выражение. Этот его вид был настолько мне отвратителен, что хотелось даже хорошенько ударить его разок, но когда я уже было собирался предложить ему обратиться к Хану, чтобы тот купил билет онлайн, то услышал позади себя голос:

– Извините.

Конечно, я пропустил это обращение мимо ушей и ткнул Чхоля в плечо.

– Хватит уже пинать землю, свяжись лучше с Ханом.

– Зачем? Чтобы поесть в честь моего отъезда?

– И это тоже, а еще у него есть смартфон…

– Извините, жнец!

Прервавшись на полуслове, я оглянулся, не веря своим ушам.

* * *

Там стоял Ли Чонун, объект моего неверия. Он был одет в спортивный костюм, на руках держал кота в шлейке и энергично махал мне рукой.

– Это ведь вы, верно?

– Нет.

– Ты чего заговорил? Этот человек не может тебя видеть.

– Чхоль, тихо.

– А кто этот рыжеволосый? Друг?

– Да ладно! Он что, может нас видеть?

Поправив свои черные солнцезащитные очки, Чхоль взглянул на Ли Чонуна, убедился, что у него впереди была еще долгая жизнь, и оттого еще сильнее удивился. А все потому, что он со своим радостным видом совсем не был похож на человека, который решил покончить с собой. Как он вообще может видеть нас? Чхоль озадаченно смотрел по очереди то на меня, то на Ли Чонуна.

– Так вы знакомы?

– Нет, я его вообще не знаю. Вы обознались.

– Эй, вы же сами говорили, что не человек?

Недогадливый Ли Чонун с широкой улыбкой на лице помахал лапой кота, которого держал на руках. Черный кот, который выглядел довольно ловким, равнодушно принимал действия хозяина.

– Поздоровайся, Сократ. Это он привел тебя ко мне.

Сократ? Он что, дал коту имя философа? Кот Сократ сухо помахал лапой, которую держал Ли Чонун. Это абсурдное действие заставило меня неосознанно сделать шаг назад, а вот Чхоль, казалось, заинтересовался и подошел ближе.

– Ты выгуливаешь кота?

– Да. Потому что Сократ любит прогулки, что редко бывает у котов.

– Ты правда нас видишь?

– Да, вижу.

– Ниче себе! А ты смельчак. Мало кто может улыбаться, увидев нас… С такими ребятами весело. Не так ли, Хён?

– Нет, я же сказал, что мы незнакомы. Ты во дворец не собираешься? Идем скорее.

– Но дворец сейчас закрыт и откроется только через некоторое время… Вы уже завтракали? Если нет, может, поедим вместе?

– Я не ем с незнакомцами. Чхоль, говорю же, идем скорее.

– Завтрак? А что в меню?

– Рядом есть круглосуточный ресторанчик, где подают тонкацу^[18].

– Идем туда.

Чхоль, который, казалось, сейчас положит руку на плечо Ли Чонуну, присоединился к парню.

– А ты есть не будешь?

Я пристально посмотрел на него поверх очков, но бесстыжий Чхоль лишь беспечно задал вопрос.

Есть ли у него вообще разум? Как он может напрочь игнорировать правила Мёнбуджона и вот так болтать с человеком?

– Прекрати, иначе тебя может отругать начальник. Хочешь, чтобы руководитель филиала на Корейском полуострове схватил тебя за шиворот? – тихо произнес я, стиснув зубы, но Чхоль, хоть на мгновение и вздрогнул от моих слов, в конце концов неловко, но радостно улыбнулся одними губами.

– Ну и что? Он же нас узнал, значит, все должно быть нормально, а?

– Да что тут может быть нормального? Не боишься, что может случиться, если ты с ним спутаешься?! Иди сюда!

Мя-а-а-а-а-ау. Кот, похоже, удивился моему крику и издал длинный мяв. Однако его золотые глаза были направлены в небо, а не на кого-то из нас. Ангел смерти, раскинув огромные крылья, быстро пронесся над нами, явно куда-то направляясь. Он ведь отвечает за эту территорию, но куда тогда летит? Я огляделся вокруг, задаваясь вопросом, что это за ерунда, но не только ангелы, но и все создания, которых можно отнести к богам смерти, ведущим людей на ту сторону, шумели. Вдруг передо мной и Чхолем прямо посреди пустоты возникли черные деревянные врата.

* * *

– Жнецы, внемлите!

Врата с грохотом распахнулись, и сквозь кромешную тьму пространства за ними раздался громовой голос. Мы с Чхолем находились совсем рядом, поэтому наши колени задрожали, и мы, сами того не осознавая, покачнулись. Это был голос Мёнбуджона. Неужели мы попались? Хоть этот человек и может нас видеть, мы все же нарушили правила? Чхоль, на лице которого так и читалось, что это провал, шумно сглотнул, похоже, думая о том же, о чем и я, а Ли Чонун, не понимавший, что происходит, просто наклонил голову. Похоже, он видел только нас и не мог слышать голоса Мёнбуджона или существ, шумевших вокруг.

– Соберитесь к югу от реки Хан! Все жнецы Сеула и прилегающих территорий, соберитесь к югу от реки Хан! Жнецы, внемлите! Направьте души, что блуждают к югу от реки Хан, в мир мертвых!

– Это чрезвычайная ситуация, так?

Чхоль в оцепенении смотрел на черные деревянные врата, которые с шумом захлопнулись. Они исчезли так же быстро, как и появились.

К югу от реки Хан. Мы одновременно повернули головы и поправили очки. Телескопы точно нацелились на территорию, о которой говорил Мёнбуджон. Мы оба, как по команде, глубоко вздохнули. Случилась страшная катастрофа – рухнуло целое здание. Выходит, зловещее чувство в последние дни одолевало нас из-за этого?

– Не меньше, чем война. И как туда попасть?

Ситуация была действительно сложной. Когда случаются катастрофы, использовать решетчатую дверь Мёнбуджона, которая позволяет перемещаться в пространстве, невозможно. Поскольку вся работа уже была сосредоточена в зоне катастрофы, использование таких дверей временно запрещалось. Конечно, у жнецов есть и свои особые средства перемещения, но ими нельзя было воспользоваться, когда Ли Чонун и его кот Сократ смотрели на нас, вытаращив глаза.

– Что значит «как»? Вызовем для этого Ламбо.

– Ты в своем уме? Мы не можем вызвать его здесь. Для начала отойдем куда-нибудь и уже оттуда…

– Да разве есть время идти куда-то? Этот человек все равно уже в курсе, что мы не люди, разве нет?

– Говорю же, он ничего не знает!

– Но я все знаю. Разве вы не жнец потустороннего мира?

Он ведь совершенно недогадливый, но как тогда умудрился узнать об этом? Я ведь никогда точно не раскрывал ему свою истинную сущность. Стоило мне растерянно взглянуть на Ли Чонуна, как он весело улыбнулся:

– Я знаю, что вы добрый жнец.

Я фыркнул в его сторону. А Чхоль в это время дважды с силой топнул и громко крикнул:

– Иди сюда, Ламборджини!

Ли Чонун от этого стыдного действия Чхоля вздрогнул и повернулся посмотреть на него. Так что он не заметил, как мое лицо от смущения побледнело. Земля под ногами мелко задрожала, а затем из-под нее послышался раскат грома. Этот шум продолжался три секунды, а затем прямо из тротуара, вымощенного разнородной плиткой, выскочило копыто лошади. Затем показались лошадиные ноги, раздался странный вой, и из земли появился Ламборджини, которого так ласково звал Чхоль.

Огромная алая лошадь такого насыщенного цвета, что ее можно было бы назвать чонма^[19], выпускала изо рта клубы белого дыма. Несмотря на то что сейчас был самый разгар лета, дыхание лошади из мира мертвых было довольно холодным. Чхоль быстро взобрался на алую лошадь, которая была намного выше его самого, и взял поводья. Ли Чонуну, похоже, это зрелище показалось удивительным, потому что его рот раскрылся, а глаза засверкали. А кот Сократ издал мяв, больше похожий на вопль.

– Хён, ты тоже должен позвать свою. Скорее зови Ауди.

– Молчи. Мою лошадь зовут не Ауди.

– Ого, у вас тоже есть такая лошадь? И ее зовут Ауди?

– Да нет же, паршивцы!

Мой голос был наполнен стыдом и гневом. Как и до этого, земля задрожала, и из нее резким движением поднялась гигантская лошадь холодного белого цвета. В отличие от красной лошади Чхоля, дыхание моей лишь обволакивало пространство вокруг, словно туман. Как только я сел на лошадь, из груди Ли Чонуна вырвался тихий восхищенный возглас. Когда я смотрел на него сверху вниз, сидя на лошади, он снова показался мне маленьким мальчиком, таким же, как во время нашей первой встречи. Глядя на него, Чхоль коротко помахал в знак прощания:

– Поедим вместе потом. Хорошей прогулки.

Хлестнув поводьями, как кнутом, он заставил алую лошадь прийти в движение. Та, выскочив на асфальтированную дорогу, три-четыре раза ударила копытом и подпрыгнула в воздух. Стук подков бегущей по небу алой лошади разносился подобно грому. Я тоже взмахнул поводьями, направляя своего белого товарища в небо. Две лошади потустороннего мира, бегущие по небу, присоединились к процессии жнецов, направляющихся к югу от реки Хан. Кони, собравшись вместе, неслись вперед с завыванием, как от тайфуна.

* * *

– Эй, Хан! Ты тоже на Мерсе приехал?

Что он вообще несет? Какой Мерс? Белая лошадь, прочитав мое смущение, естественным образом отдалилась от алого коня Чхоля на пару шагов. А еще дальше Хан, одетый в костюм, ехал на черной лошади и смотрел на Чхоля взглядом, полным отвращения. Казалось, он всем телом отрицал нашего непутевого товарища.

– Почему здесь вся тройка жнецов в сборе? Ты же вроде отвечаешь за Тэгу?

Пхунпэк, глава филиала на Корейском полуострове, летевший среди жнецов, которые осматривали рухнувшее здание, приблизился к нам. Он обратил на нас свои ослепляюще яркие глаза, и лошади, находившиеся поблизости, опустили головы, избегая его взгляда.

– Ха-ха, решил впервые за долгое время приехать в отпуск, чтобы увидеться с ребятами. А вы как поживаете, глава филиала?

Услышав вежливый, но слишком жизнерадостный тон, совершенно не подходящий ситуации, Пхунпэк только сжал губы. Он был одет во все белое и заметно отличался и внешностью, и энергией от других жнецов. Обычно мы носим одежду, соответствующую времени, чтобы лучше сливаться с миром живых, иногда бывают случаи, вроде Чхоля, когда у жнеца есть свой уникальный стиль.

Однако на Пхунпэке был надет не наряд из этого мира, а струящийся белый халат, излучающий чуть заметный, слабый свет, его длинные волосы были собраны и перевязаны резинкой. От него исходила необыкновенная аура, которой он превосходил всех окружающих. Пхунпэк с застывшим лицом тяжело заговорил:

– Как видите, ситуация плохая. Вместо того чтобы сопровождать души, вы будете защищать тех, чей путь в мире живых еще не окончен.

Дав эти указания, Пхунпэк куда-то улетел. Раньше он бы разразился длинной речью, но, похоже, сейчас действительно спешил. Как он и сказал, ситуация была паршивая. Рухнуло огромное здание, а окружающая его автомобильная дорога треснула и теперь напоминала спину черепахи. Даже издалека мы ясно видели спешные движения людей по исказившейся земле.

К счастью, поскольку было раннее утро, людей оказалось меньше, чем обычно, но все равно их было не так уж и мало. Дорогу начали перекрывать, а люди из соседних зданий поспешно эвакуировались.

– Сегодня этот мир покидает больше людей, чем я думал, – пробормотал Хан, постукивая пальцами по своим очкам без оправы. С их помощью он рассматривал, сколько людей, чьи врата были широко распахнуты, нужно направить в мир мертвых. В наше время редко когда так много людей умирает одновременно.

– Ничего не поделать. Это не что иное, как их выбор.

Я тоже поправил очки и посмотрел на обломки рухнувшего здания. Большинство людей погибли, и их врата были широко распахнуты, но также я увидел среди них и несколько человек, у кого они были закрыты. Выжившие. Их было так мало, что можно было пересчитать по пальцам максимум двух рук. Поэтому глава филиала Пхунпэк доверил их защиту только мне, Чхолю и Хану, а другим жнецам поручил вести души в мир мертвых.

– Идемте, нужно отвести их в место, где здание еще не рухнуло.

– Разве это не более сложная задача? Как мы можем вести за собой людей, которые нас даже не видят? Я оказался в Ханяне впервые за долгое время, а тут столько всего происходит.

– Ханян? Земля за Четырьмя Великими Вратами^[20] – это не Ханян, а Сеул, – усмехнулся Хан, а затем крепко взял поводья.

Его черная лошадь с грохотом поскакала к рухнувшему зданию. Он в мгновение ока добрался до старика, мы последовали его примеру и схватили поводья.

Несмотря на то что мужчина был пожилым, его жизненный путь еще не был окончен, а врата над головой не открылись. Рядом с ним лежала женщина средних лет, раздавленная насмерть обломками здания. Ее душа витала вокруг старика, который тяжело дышал и был на грани обморока. Как только Хан приблизился, она замахала руками, не давая ему подойти.

[Он жив!]

Похоже, женщина интуитивно почувствовала наше присутствие.

[Папа еще живой! Говорю же, он жив!]

Она повторяла эти слова раз за разом, плача, как ребенок, несмотря на то что по виду явно была средних лет. Выходит, она дочь этого старика. Я мельком услышал, как Чхоль с сожалением цокает языком.

– Я знаю, уйдите с дороги.

Хан, сохраняя бесстрастное суровое лицо, оттеснил душу женщины. Наверняка от кончиков его пальцев поднялся холод, но он и бровью не повел, как будто это было чем-то привычным. Женщина в замешательстве провела по воздуху руками, но затем схватилась за подол черного пальто Хана. Ее колени опустились на грязный пол, но, поскольку она уже была мертва, ее платье в цветочек совсем не испачкалось.

[Заберите меня! Отец и без того настрадался, он ведь только и живет тем, что гордится, как хорошо устроились его дети…]

Когда она говорила о детях, в ее голосе послышалась мольба, словно в горле стоял ком, хоть она и была уже мертва. Но Хан не был достаточно дружелюбен, чтобы сказать женщине, что он пришел спасти душу старика, а не направлять ее. Когда он уже собирался стряхнуть ее руку, как пыль, вмешался Чхоль, не дав ему этого сделать.

– Ох, тетушка. Не поймите нас неправильно – мы пришли не для того, чтобы забирать того дедушку, а для того, чтобы спасти его. Хан, объясни ей хоть что-нибудь. Ты так напугал тетушку, разве сможет она теперь спокойно перейти в мир иной?

– Может быть, вы сами объясните? Этот человек в критическом состоянии. Если не оказать ему первую помощь, он будет в еще большей опасности.

– Вы только взгляните на этого паршивца! Думаешь, раз ты умный, на этом все? Эй, Хён! Ну он же совсем обнаглел, а?

Разве Хан не всегда был такой ледышкой? Оставив трясущегося от гнева Чхоля позади, он наклонился к лежащему на земле старику. Хан, который в течение долгого времени часто посещал человеческие больницы, искусно проверил состояние пожилого мужчины.

Думаю, тут он справится, а мне лучше присмотреть за кем-то другим. В трещине здания, которое, казалось, вот-вот обрушится снова, я обнаружил человека, едва оставшегося в живых. Женщина тридцати двух лет хрупкого телосложения, одетая в униформу круглосуточного магазина, сидела на корточках сгорбившись.

– Тетушка, все будет хорошо. Не нужно беспокоиться о детях, – услышал я позади себя приглушенный голос Чхоля в тот же миг, когда уже направился к ней.

– Тетушка, ты ведь тоже выросла без матери? О чем тут беспокоиться, если дети уже могут сами зарабатывать деньги и готовить себе еду? Все в порядке. Дедушка тоже еще поживет, так что они просто будут заботиться друг о друге.

Чхоль утешал женщину, поглаживая ее волосы с химической завивкой, словно это была голова ребенка. Живые перед смертью снова становятся детьми. Тем, кто только что умер, и тем, кто лишь столкнулся со смертью, одинаково трудно сохранять спокойствие.

Однако душа, принявшая смерть, быстро принимает свою перемену. Лицо женщины, которая только что всхлипывала, в какой-то момент стало умиротворенным, возможно, благодаря утешению Чхоля. Она положила свою размытую руку на сухую ладонь старика, дыхание которого только-только стало ровным. Она что-то пробормотала, возможно, на прощанье, но Хан, находившийся рядом, сделал вид, что ничего не слышит, и ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Чхоль, я пойду в эту сторону, а ты спаси кого-нибудь другого.

Я крикнул эти слова Чхолю, пристально смотревшему на душу женщины, как бы прося его опомниться. Он странно вздохнул и поправил солнцезащитные очки. На его лице почему-то отражалось беспокойство, он взглянул на мужчину средних лет, у которого была довольно сильно повреждена нога. Для него тоже врата в потусторонний мир не были открыты полностью. Там смутно виднелась его жизнь – тяжелая, без семьи, полная попыток заработать себе на пропитание. Эту катастрофу он пережил, но теперь всегда будет хромать.

– Хён, как закончим, давай-ка выпьем по рюмашке, – позвал меня Чхоль, поправляя свои рыжие волосы.

– Давай для начала закончим побыстрее.

– Ладно, бессердечные вы засранцы.

– Чхоль, возьмите себя в руки.

Вдруг Хан, который расстегивал пуговицы пальто, повернулся к Чхолю. Оно сильно испачкалось, пока он переносил старика в относительно безопасное место.

– Вы – жнец потустороннего мира. Ваше ненужное признание им ни в малейшей степени не поможет. Они просто живут той жизнью, которую выбирают, и должны будут принять последствия. Нет никаких причин, чтобы вы одобряли этот выбор. Такое внимание действительно бесполезно.

– Какая разница, обращаю я внимание или нет? Разве это не мой выбор? Хватит. Ты делай свою работу, а я буду делать свою! – крикнул со злостью Чхоль, а затем сел на своего алого коня и направился к мужчине средних лет. Так они и ссорятся при каждой встрече. Хану, похоже, такое поведение Чхоля было не по душе, поэтому он нахмурился.

– Хён, вы тоже думаете так же, как Чхоль?

Он набросил снятое пальто на старика. Это действие продиктовано простой работой или заботой?

После небольшого раздумья я с опозданием ответил:

– Конечно же нет. Я думаю, нет никакой нужды жалеть людей. Им не нужны ни сочувствие, ни одобрение. Может быть, такое мышление даже приводит к тому, что их целостность нарушается.

– Тогда почему вы помогаете тем, кто решил покончить жизнь самоубийством? Если нет приказа сверху, как сейчас, в этом деле совсем необязательно помогать.

– Я как раз только что об этом жалел. И зачем только я помог? Кажется, будто меня ждут неприятности. Ладно, хорошей тебе работы.

Я схватил поводья белой лошади и направился к живому человеку. Женщина, которая и без того была миниатюрной, казалась еще меньше, потому что сидела на корточках и горбилась. Морщины, образовавшиеся вокруг ее крепко зажмуренных глаз, были полны отчаяния.