4. Пражский аэропорт
Самолет затрясся при посадке, и это привело меня в чувство. Я так увлекся рассказом профессора, что даже не заметил, как мы приземлились. Тамара слушала с таким же увлечением, а старичок нам улыбался. Я даже не знал, что сказать. Его рассказ был настолько правдоподобным, будто он присутствовал при тех событиях.
В салон самолета пришла медсестра с инвалидной коляской и пересадила профессора.
Я успел лишь сказать:
– Ну и фантазия у вас!
Старичок ответил хмуро:
– Какая фантазия? Я же сказал, это рассказ очевидца.
Вмешалась медсестра:
– Извините, нас нельзя задерживать…
Его увезли, а я удивленно спросил Тамару:
– Что он имел в виду? Он там присутствовал, что ли?.. О! Я даже забыл включить диктофон!
Тамара успокоила меня:
– Не переживай. Я не забыла. У нас есть запись.
Я смотрел на нее восхищенно.
– Какой рассказ! Какие детали! – сказал я, – я, прямо, все видел, будто был там… И плащ кардинала, и посох, и перстень. Я словно держал в руках этот драгоценный сундук.
Тут я опять спохватился:
– Я не взял у него адрес! Как глупо! Я даже не спросил его имени…
Тамара меня успокоила:
– Если угодно судьбе, мы его еще встретим.
Я не представлял, как?
Вторая Часть
1. Пять тысяч книг о том, как верить в Бога
Из Праги мы направлялись в сторону Угерского Брода вдоль полей, холмов и лесов Чехии, на экономном автомобиле, который нам дешево дали напрокат. Мы ехали в музей Коменского, где я хотел почувствовать дух того времени, ознакомившись с историческими экспонатами. В глубине души я надеялся прикоснуться к чему-нибудь особому.
В десяти километрах от Угерского Брода мы нашли гостиницу в курортном городке Лухачевич. Там полезные источники, но это место мы выбрали потому, что нам понравилось название гостиницы – Дум Тамара.
Дорога на машине от Праги до Лухачовича занимала около четырех часов, и мы все это время наслаждались чешскими пейзажами и обсуждали старичка, которого встретили в самолете.
Я сказал Тамаре:
– Не знаю, откуда он знает то, что знает, но он настоящий клад для книги. За ним просто надо записывать! Молодец, что ты включила диктофон…
– Всегда рада помочь.
– Я так растерялся, когда за ним пришла медсестра… Даже имя не спросил!
Тамара ответила:
– Если хорошо поищем, уверена, мы его найдем. В музее Коменского о нем должны знать. Он же известный комениолог.
– Да, так и сделаем.
– Если честно, меня старичок разочаровал.
– Чем же?
– Он сказал, что современная школа создана Коменским, а сегодня большинство детей не хотят идти в школу. Среди них и наша внучка. Получается, это вина Коменского что ли?
Я ответил:
– Ну, возможно, что так.
– Наконец, непонятно, он учитель или священник?
– Учитель, ученый и епископ протестантской секты в одном лице.
– Какая это секта?
– Они искали спасение.
– Спасение чего?
– Спасение души от грехов и соблазнов. Тогда, в средние века, все очень заботились о спасении души.
– Как же они хотели спасать души?
Я ответил:
– Расскажу, что знаю. Они верили, что душа обычного человека спасется через душу Христа, а тело обычного человека спасется через тело Христа. Потому и называют Христа спасителем.
– Ну, да, – сказала Тамара, – так оно и есть.
– Так, вот, для спасения человеку нужно единение с Христом, а это возможно через семь таинств.
– Давай вспомним все. Сначала крещение, потом венчание, потом покаяние… Что еще?
– Миропомазание, которое называют еще конфирмацией; потом рукоположение, то есть посвящение в священно–служители; есть еще елеосвящение больных, когда наносят капли масла на тело; и, наконец, возможно самое главное – это причастие, когда мы приобщаемся к Христу через хлеб, как символ его тела и вино, как символ его крови.
– Это самое главное таинство?
– В секте Коменского его считали важнейшим. Хлеб и вино дает нам священник, и тогда в нас входит частица Христа, и мы получаем Его благодать. Конечно, нужна еще живая вера и искренняя любовь к Богу, иначе таинства бесполезны. Во времена Коменского говорили, что «Отче наш» не спасет, если давать волю своим телесным похотям, делая стыдные дела с грешниками.
– Правильно.
– Так, вот, с одной стороны, они искали спасение души, с другой, видели плохих священников римской церкви, которые ссорились между собой, и даже сам папа совершал нехристианские дела. Естественно, что они разочаровались и не хотели принимать таинства от таких священников.
– Что конкретно их возмущало?
– В первую очередь то, что папа римский сам стал феодалом, захватил земли, сокровища и держал в своем повиновении королей и императоров, священники купались в роскоши. Папа Бонифаций Восьмой выступал перед народом в императорском обличии и надменно говорил: «Я сам император».
– Получается, у них был свой бизнес?
– Да. И своеобразная коррупция. Симония, например.
– Что это такое?
– Это как бы торговля Святым Духом.
– Как можно продать Святой Дух?
– В новом завете описан эпизод про одного самари–тянского волхва по имени Симон. Он увидел, что когда Апостол Петр возлагает руки, через это подается Святой Дух. Тогда он принес деньги Апостолу Петру и сказал так: «Дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал Духа Святого». На это Апостол ему ответил: «Да будет серебро твое в погибель с тобою, потому, что ты помыслил дар Божий получить за деньги». После этого продажа Святого Духа называется симонией, и это сильно распространилось среди католических священников средневековья. К примеру, если было много золота, можно было купить место епископа или очень доходное место священника. Таких священников никто не уважал. Церковь они превратили в бизнес. Говорили о Боге, думали о золоте. Особенно хорошо продавалась индульгенция.
– Знакомое слово. Напомни, что это такое?
– Это торговля грехами. За деньги выслушивалась формальная исповедь и выдавался соответствующий сертифи-кат об отпущении грехов. Чем тяжелее грех – тем дороже стоил сертификат.
– Кошмар.
– Еще Римская церковь запретила молиться на родном языке. Можно было только на латыни. А последней каплей стал запрет для народа причащаться хлебом и вином.
– Как же так?
– Народу разрешили причащаться только хлебом, а вино запретили.
Тамара возмутилась:
– Людям запретили спасать душу! Это безобразие. Как такое можно было допустить?
– Это тоже был бизнес католической церкви, а чехи мешали этому бизнесу, когда требовали жить по правилам первой апостольской церкви. Поэтому началась война против них.
– Напомни, что подразумевается под апостольской церковью?
– Это, так сказать, первобытная христианская церковь с правилами, которые учредил сам Христос, и по которым жили апостолы. Потому она и называется апостольская.
– Понятно.
– Затем появился духовный вождь чехов, Ян Гус, великий богослов, магистр Пражского университета. Он хотел очистить католическую церковь от скверны.
– Он добился изменений?
– Он добился того, что его сожгли на костре, и тогда началось восстание и пошли гуситские войны между Чехами и католиками. Был такой город гуситов на горе Табор. Там гуситы молились, причащались и вели настоящую братскую жизнь. Представь, 1419 год, двести лет до Коменского, город Табор не подчинялся католической церкви и мечом защищал свою веру, которую считал чистой. Само слово табор, говорят, означает палатку. Это был палаточный город с палаточной часовней. В ней священники справляли массовые религиозные праздники, на которых собирались десятки тысяч верующих. Однажды, в день святой Марии, там причастились 62 тысячи верующих. Все вели себя тихо и праведно, пели священные песни, называли друг друга братьями, богатые разделяли пищу вместе с бедными, никто не воровал и в конце все мирно расходились.
– Что же было дальше?
– Были войны, и возникло «Братское Единство» – новая церковь с новыми порядочными епископами, которых слушались и доверяли. А двести лет спустя, в их сообществе родился Ян Коменский. Он и его сестра рано осиротели. Преподобный Ланецкий, священник их церкви, заменил им отца. Потом он увидел, что Коменский очень способный мальчик, дал ему второе имя – Любящий – а также дал университетское образование, посвятил в пасторы и отправил в Фульнек на должность попечителя школы. Там Коменский женился на Магдалене из Пшерова. У них родились два мальчика, но вскоре началась тридцатилетняя война. Об этом и рассказывал нам профессор в самолете.
Тем временем мы прибыли в Лухачович, разместились в «Дум Тамаре» и тем же вечером испили кисловатую воду из одного источника.
С утра мы направились в Угерский Брод, в музей Коменского. Купив билеты, мы начали рассматривать картинки и гравюры: костер, на котором горел Ян Гус, гонения вероотступников, массовая казнь еретиков, католики закалывают гугенотов, жаркий спор богословов, жестокое убийство монахов-католиков гуситами, сожжение Угерского Брода, и, наконец, здание дома в Кувалде, где было основано «Братское Единство» ради спасения душ по заповедям Христа.
Тут же были портреты Карла Жиротинского и императора священной римской империи Фердинанда и изгнанного монарха Богемии Фридриха Пфальцского, которого прозвали королем на одну зиму, потому что он царствовал лишь пару месяцев зимой, а весной его свергли.
В следующем зале мы нашли книги о Коменском на грузинском языке.
– Смотри, – сказал я Тамаре, – это книга грузинского комениолога. Он был марксистом и утверждал, что Коменский находился в плену религиозных заблуждений своего времени, потому не смог возвыситься до истинно научного метода марксистко–ленинского диалектического материализма.
В следующем зале мы нашли имитацию школьного класса времен Коменского. Присев за парту, мы представляли себя учениками.
Тамара сказала:
– Надо бы спросить о нашем профессоре.
Я даже не успел согласиться, как позади нас послышался голос:
– Хорошо развлекаетесь…
Мы резко обернулись и…
Вот удивление!
Это был наш профессор в своем инвалидном кресле.
Я просто проглотил язык, а Тамара сказала:
– Вот мы вас и нашли.
Профессор покачал головой:
– Не нашли. Я сам к вам вышел. Я ждал вас еще вчера. Следуйте за мной.
Он развернулся и покатил к выходу. Мы поспешили за ним. Проведя нас по коридорам, он докатился до высокой старинной двери с охранником, который немедленно нас пропустил. Мы оказались в обширном зале с очень высоким потолком, до отказа набитым полками старинных книг.
Профессор сказал:
– Это закрытое книгохранилище, куда мы не пускаем посетителей. На этой стене карта Моравии, которую составил сам Коменский, а на той полке – книги, которые, я подозреваю, он сам держал в руках. Правда, я не могу подтвердить свои слова, но так подсказывает мне интуиция. Можете подойти и посмотреть поближе.
Я сказал:
– У меня ощущение, что мы путешествуем на машине времени.
Мое внимание привлекала одна книга, которая стояла на полке как-то обособленно.
Профессор сказал:
– Это уникальное издание «Рая сердца». Там есть правки, которые, возможно, вносил сам Коменский. Разрешаю подержать ее и даже полистать…
Я с трепетом взял книгу и открыл. Рисунок, отражающий небеса, заворожил меня. Я не мог оторваться от ангелов, от божественных облаков, от Святого духа, который нисходил сверху вниз.
Профессор сказал:
– В этой комнате собрано пять тысяч уникальных книг. Все они про одно и то же – как найти рай сердца через искреннюю веру в Бога. Это не удивительно. Ведь их писал епископ. И тем ироничнее звучат наши выступления на многочисленных конференциях комениологов времен Советского Союза, когда академики и профессора изощрялись, чтобы осветить мировоззрение Коменского с позиций марксизма и найти материалиста в настоящем богослове. Звучит даже смешно. Вот и получилось, что мы взяли лишь внешнюю оболочку его учения, а суть отбросили. Именно поэтому дети не хотят ходить в школу.
– Интересно, что сказал бы сам Коменский, слушая вас сейчас? – спросил я.
Профессор улыбнулся:
– Хороший вопрос. Хотите продолжение моего рассказа?
Надо ли было спрашивать?!
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке