Вторая глава
Вскрытие черепа и высвобождение воспоминаний

Я откинулся на кресло переднего сидения кареты скорой помощи и с удовольствием закурил сигарету. Приятное головокружение от табака усилило расслабление от холодного пива, однако, удовольствие было коротким: водитель искусно проехал на красный свет всех светофоров и быстро доставил меня к клинике.

Я шел быстрым шагом по коридору своей роскошной больницы. Гладкий сверкающий пол подо мной и яркий белый свет сверху. Если смотреть на него ослепит.

Я направился прямо в кабинет директора Наны. Она молча указала мне на заплаканную женщину, съежившуюся в глубоком кресле, и сказала:

– Николай, познакомься, это мама пациента.

Я сразу узнал ее, и остолбенел:

– Ия! Ты? Что случилось?

Она вскинула на меня большие зеленые глаза, полные слез, и ответила на удивление спокойным голосом:

– Николай, милый… Спаси моего ребенка!

Вмешалась Нана:

– Так вы знакомы?

Я объяснил:

– Она моя одноклассница и… близкая подруга.

Нана понимающе кивнула и сказала:

– Не будем терять время! Раз вы знакомы, то Ия должна знать, что ты один из лучших нейрохирургов не только у нас, но и во всей Европе! У тебя золотые руки… Иди прямо в операционную. А я побуду с Ией, успокою ее.

Ия сказала тихо:

– Я спокойна, потому, что все в руках Бога.

Выйдя из кабинета, я накинул халат и направился в операционную со странным вопросом в голове: «А у Бога есть руки?»

* * *

Мой друг и прекрасный анестезиолог Гурий указал на монитор с томографическим изображением мозга и сказал:

– Состояние крайне тяжелое, посмотри на снимок… Тут вдавленный перелом в левой теменной кости размером шесть на четыре… Шок третьей степени. Артериальное давление исчезло, но появилось после массажа сердца.

Я внимательно вгляделся в экран. Положение правда очень тяжелое. Возможно, я смогу поднять кость элеватором. Надо начинать немедленно.

В глубине, у операционного стола крутились две медсестры. Я сказал им:

– Привет, красавицы, как там с давлением и пульсом?

Одна из них обернулась ко мне и доложила:

– Семьдесят на десять. Пульс слабый, сорок. Дышит через аппарат.

Затем я обратился к Гурию:

– Как с анестезией?

Он сказал:

– Я сделал внутривенный интубационный наркоз. Она готова для оперирования.

В сознании мелькнуло удивление: «Она?»

Надев стерильные перчатки и повязку, я подошел к операционному столу, и только сейчас заметил, что со стола свисали прекрасные золотистые волосы девочки…

Я замер в изумлении. Гурий спросил:

– Что с тобой?

– Это же девочка! – ответил я.

– Конечно, девочка, десять лет.

Какая жалость… Такая прелесть и…

Я внимательно разглядел правильные и очаровательные формы ее спокойного личика. Казалось, она просто спит, скоро проснется, побежит, будет радоваться жизни, играть с подружками и шалить. Тревоги на ее лице не было… Были лишь прекрасные ямочки на щечках.

Я покачал головой, отбросил лишние мысли и, настроившись на работу, сказал всем в операционной:

– Мы обязаны поставить этого ребенка на ноги! От нас потребуется самоотверженность и самоотдача! Но мы ее спасем!

Медсестры ответили:

– Да! Сделаем все…

Я подошел к операционному столу и приступил:

– Начинаем с фиксации головы… Слава богу, у нас есть детская скоба.

Эту чудо-скобу шведского производства Нана выписала год назад. И вот, она пригодилась в первый раз…

Гурий сказал:

– Скоба готова.

Я прикоснулся к золотистым волосам девочки и даже через резиновые перчатки почувствовал их мягкую шелковистость.

Совсем как у ее мамы…

– Скажи мне, Гурий, как ее зовут?

– Анита.

– Интересно, что означает это имя?

Одна из красавиц предложила:

– Хотите, посмотрю в словаре?

– Нет, ты лучше смотри на датчики…

Слово «датчики» молниеносно вызвало цепь быстрых ассоциаций и, продолжая работать со скобами, я мыслями унесся в далекое прошлое.

Картины ярко предстали в памяти, оживляя малейшие детали.

* * *

Происходило это за неделю до нашей свадьбы с Марией, на выставке медицинского оборудования, в курортном городке на берегу моря, куда меня пригласили японские коллеги. Сначала мы хотели поехать вместе, но потом Мария передумала, решив спокойно завершить важные хлопоты со свадебным платьем и пригласительными карточками для гостей.

Я полетел один, отсидел все презентации по новому оборудованию, пообщался с коллегами, а к вечеру решил погулять по берегу моря и полюбоваться закатом. Стояла ранняя весна, до курортного сезона было далеко, так что пляж был пустым. Дул прохладный ветер. Солнце, вода и небо устроили мне мистическое представление, которым я наслаждался, покуривая.

Не хотелось идти в скучный номер гостиницы. Сама собой проснулась потребность неожиданной романтики и, полюбовавшись на стройный ряд красивых фонарей ночного освещения, я начал фантазировать.

Сейчас загорятся эти волшебные фонари, и произойдет настоящее чудо: появится прекрасная незнакомка, воздушной походкой приблизится ко мне и скажет:

«Привет, Николай! Давай пообщаемся поближе…»

Не успело солнце утонуть в море, как вдали появился силуэт приближающейся девушки.

Я пошел навстречу.

Морские волны шелестели мелодию типа «Истории любви», а сцена полностью соответствовала бы романтической музыкальной мелодраме «Встреча одиноких сердец в лучах весеннего заката».

Согласно жанру, невидимый режиссер приказал нам замедлить шаг, и сближение растянулось во времени, усиливая удовольствие от приятного, неопределенного предвкушения.

Она олицетворяла тонкое изящество морской стихии. Голубое платье и воздушный шарф… Девушка улыбнулась мне самой приветливой улыбкой и сказала:

– Привет, Николай…

Это был шок!

Не хватало окончания фразы: «Давай пообщаемся поближе».

Я промямлил:

– Привет… Мы знакомы?

Она с грустью спросила:

– А ты меня не узнал?

Тут моя находчивость очнулась от оцепенения, и, закурив следующую сигарету, я сказал:

– Давай угадаю с трех раз… Ты моя пациентка?

Она рассмеялась:

– Нет, слава Богу!

– Однокурсница?

– Я не училась на медицинском, я художница.

Я поднял руки вверх и сдался с юмором:

– Точно! Мы родились в одном роддоме, и нас уложили в общую кроватку!

Она рассмеялась звонким и мелодичным смехом, повязала шарф вокруг шеи и ответила:

– Ты проиграл.

– Взываю к помощи.

Девушка скромно наклонила голову и сказала:

– Ты не виноват, что не узнал, я сильно изменилась. Мы пять лет сидели за одной партой в школе.

Тут я вспомнил:

– Ия!!! Это ты?! Какой сюрприз…

Я машинально обнял ее и расцеловал. Конечно, я никак не смог бы признать в этой прекрасной, изящной женщине мою неуклюжую, неопрятную и рассеянную одноклассницу. Ходили даже шутки про ее забывчивость.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я ее.

– Решила посмотреть на закат, но опоздала…

– Ну, конечно… Закат… Но что ты, вообще, делаешь в этом городе?

– Я здесь работаю художником в театре. Мы поставили новый спектакль. Завтра премьера…

– Наша встреча чудо! Надо отметить!

Тут мои волшебные фонари зажглись вдоль всего побережья, и она сказала:

– Давай отметим и пообщаемся поближе… Настоящая фантасмагория волшебного фонаря…

* * *

Тем временем я надежно зажал голову девочки в тисках, с помощью Гурия закрепил скобы на конструкцию, зафиксировал зажимы и перепроверил стойкость держателей. Очень важно, чтобы голова была в тесных крепежах и в полной неподвижности.

Теперь можно начинать. Гурий спросил:

– Волосы брить будем?

Я ответил:

– Стричь такую прелесть? Ни в коем случае! Эти волосы мне не помешают. Вот если были бы колючие, короткие… Однако не будем терять время. Надо спасать малютку.

Еще раз изучив снимок поврежденной части мозга, я аккуратно обозначил площадь надреза, и, мысленно пожелав себе удачи, уверенной рукой приложил к коже скальпель.

Чтобы не допустить потери крови, надо все делать быстро и точно. Знаю, что Гурий поможет с зажимами и клипсами…

Вот так…

Еще один надрез здесь…

Потом открываем апоневроз…

Все хорошо!

Обнажив вдавленный перелом, я начал изучать поврежденную область под микроскопом.

И что у нас здесь?

Ничего хорошего…

Для более точной диагностики нужно снимать скальп. Интересно, что с ней произошло?

Как бы отвечая на мой мысленный вопрос, Гурий сказал:

– Мама девочки сказала, что она бежала и упала с лестницы.

Я произнес задумчиво:

– Куда ты бежала, маленькая принцесса? И почему вы такие непоседы?…

Не оглядываясь, я приказал красавицам:

– Приготовьте копьевидную фрезу, начинаю делать трепанационное отверстие…

Фреза как бы сама оказалась в руке. Я нажал кнопку, и она послушно зажужжала. Ну, вот! Приступаю к сверлению. Я всем телом прочувствовал твердость в руке и начал…

Кость девочки издала знакомый хруст, и запахло горелым…

– Держись, принцесса, я тебя вытащу!

Первичное отверстие почти готово! Отлично.

Я приказал:

– Подайте шаровидную фрезу…

Скоро с первой дырочкой все было закончено. Я бросил взгляд на снимок, сверился с микроскопом и определился:

– Пробую поднять вдавленный перелом леватором. Если получится, отпадет необходимость снимать скальп.

Очень медленным и осторожным движением я просунул леватор в просверленное отверстие, начал поднимать сломанную кость одновременно говоря:

– Косточка, милая, не подведи. Я лишь хочу тебя вправить на место… И не смей ломаться! Красавицы, как там с параметрами?

– Все в норме…

Пальцами почувствовал, что косточка поддается.

И тут следующая вспышка воспоминания осветила далекое прошлое…

* * *

Мы сидели в прибрежном безлюдном кафе. Свечка на столике, морской пейзаж за окном, звезды и тоненькая ленточка молодого месяца.

Я заказываю сладости и коктейль.

Она говорит:

– Ты думаешь, это хорошая мысль, расслабляться джином? Завтра у меня премьера. Ответственный день! Кроме того, после алкоголя я начинаю говорить глупости.

Я отвечаю:

– Сейчас вечер, до завтра далеко, а нам надо выпить за встречу. Буду рад послушать твои глупости. Расскажи, как ты очутилась на пляже, прямо передо мной в этот вечер?

Она улыбается, отвечает стихами:

Над холмами, над долами,

Сквозь терновник, по кустам,

Над водами, через пламя

Я блуждаю тут и там!

Я лечу луны быстрей,

Я служу царице фей,

Круг в траве кроплю росой,

Буквицы – ее канвой…

Я смотрю на нее заворожено. В моей памяти пробуждается Шекспир, которого я учил в театральном кружке медицинского.

И я отвечаю ей теми же стихами:

Ну да, я – добрый малый Робин,

Веселый дух, ночной бродяга шалый,

В шутах у Оберона я служу…

Теперь Ия смотрит на меня восхищенно:

– Ты знаешь это наизусть? Не могу поверить…

А я продолжаю:

Все умирают, лопаясь от смеха,

И за бока держась, твердит весь хор,

Что не смеялись так до этих пор…

Она восклицает:

– Браво! Ты играл в театре?

– Нет, конечно. Я люблю Шекспира.

– К этой волшебной сказке я нарисовала декорации, оформила сцену и костюмы. Какое прекрасное название: «Сон в летнюю ночь»… Приходи завтра на премьеру, оценишь мое искусство. Придешь?

Девушка несет коктейли, но мне, каким-то странным образом совсем расхотелось пить. Стаканы так и остались нетронутыми.

В кафе шумно заходит веселая компания из трех актеров. Впереди бородач, за ним красавица с парнем. Они смеются. Увидев нас, бородач медленно подходит, отвешивает поклон и произносит нараспев, обращаясь к Ие:

– О! Прекраснейшая из ваятельниц! Где кисть твоя? Наш дивный мир нарисовать пора! А кто твой друг, прекрасная виртуозка цвета?

Ия смеется:

– Это мой одноклассник Николай.

Артист поклонился:

– А я Оберон! Женщина же со мной, жена моя, надменная Титания, и с нами Деметрий, наш любовник пылкий.

Титания приседает в реверансе, а Деметрий прикладывает руки к сердцу.

Оберон смотрит в потолок и вопрошает:

– К добру ли наша встреча при луне?

Титания ему отвечает:

– Нам лучше будет удалиться, идиллия при нас здесь не родится.

Оберон взмахивает правой рукой, и в его пальцах возникает цветок. Он прыгает, крутится, подносит цветок к моим глазам и произносит тихим голосом:

Ты, цветок пурпурный мой,

Ранен Эроса стрелой,

Сок в глаза ему пролей,

Пусть, проснувшись рядом с ней,

Он найдет ее прекрасной,

Как Венеру, в тверди ясной,

Пробудясь, моли ее,

Сердце вылечить твое.

Кафе аплодирует.

Титания говорит:

– Простите нас, мы в образах!

Оберон повернувшись к ней: