Цитаты из книги «Фото и кино»

Новый театр так же точно постепенно отходит от слова и выдвигает на первый план действие (жест, мимику, интонации).

Коммерческая задача нашей кинематографии сводится к тому, чтобы вывести кино из графы «развлечения» в графу «культурная потребность», вывести его из соседства с трактиром и пивной и перевести в компанию «книги, экскурсии, лекции». Надо сделать так, чтобы в кино ходили не развлекаться, а удовлетворять важную культурную потребность. А это значит, что надо переменить всю установку нашего кино-дела.

задача сценариста кино-хроники найти такие комплексы реальной действительности, которые могут дать обильный материал для интересных и выразительных киносъемок. Мало того, сценарист должен с возможной точностью предвидеть, что может при таких-то и таких-то обстоятельствах случиться. И чем наблюдательней сценарист, чем богаче его жизненный опыт, тем точней будет его предвиденье.

Кино-хроника работает на материале настоящей, не инсценированной жизни, для нее путь инсценировки закрыт. Ее задача найти фабулу в самой жизни, в реальной связи реальных людей и реальных событий.

Играющий актер такой же законный объект для хроникальной кинозасъемки, как и всякий другой профессионал, демонстрирующий перед аппаратом свое мастерство. И если бы наша советская кино-хроника поставила себе задачу заснять по специальным сценариям актерскую игру наших крупнейших мастеров сцены и экрана, это сыграло бы огромную роль в возрождении искусства киноактера, захиревшего под деспотическим самовластием постановщиков художественных картин.

Но в кинематографии имеются фильмы, отнесенные в разряд художественных, но в которых перевоплощение едва воспринимается. Например, все фильмы с Чарли Чаплиным. Все, видевшие картины с Чарли Чаплиным, отлично помнят Чарли Чаплина и его игру, но никто наверняка не помнит имен тех персонажей, в которые он перевоплощался. Все фильмы Чаплина – это единая многометражная засъемка актера, демонстрирующего свое актерское искусство. Говорят, что Чаплин всегда играет самого себя. Но каждый крупный актер играет только самого себя. Москвин – царь Федор и Москвин – Ноздрев. Какая колоссальная разница! А между тем для людей, не в первый раз пришедших в МХАТ, абсолютно ясно, что это тот же актер Москвин, талантливо играющий свое перевоплощение то в царя Федора, то в Ноздрева. И только совершенно неискушенные люди могут поддаться иллюзии этого перевоплощения.

Игра актера такая же настоящая жизнь, как работа каменщика или тракториста. В художественной фильме играют актеры, перевоплощаясь в различные персонажи, но самые факты игры и перевоплощения – реальность, и засъемка этого процесса, показанная на экране, легко воспринимается как хроника.

Чем объясняется такого рода общее не одному только кино разложение сюжетной схемы? Объясняется оно растущим интересом к отдельным фактам, к отдельным деталям, которые в совокупности своей создают нужное единство. Всякое сюжетное построение непременно насилует материал, выбирая из него только то, что может служить развитию сюжета, и выбранное еще искажает его в тех же целях. Путем такого отбора, и такого искажения создается сюжетное единство, то, что принято называть ценностью вещи. И эта цельность достигается путем подавления индивидуальных свойств взятого в обработку материала. При повышенном интересе к этому материалу непременно должна ослабнуть сила сюжетной обработки. Люди не позволяют сюжету калечить реальный материал, требуют, чтобы реальный материал был им подан в своем первоначальном виде. Особенно заметен этот процесс там, где сюжет имеет дело с фактическим материалом.

Жанр мемуаров, биографий, воспоминаний, дневников становится господствующим в современной литературе и решительно вытесняет жанр больших романов и повестей, доминировавших до сих пор в литературе.

сюжетной прозе весь интерес произведения сосредоточен на развитии драматической интриги, чаще всего психологической коллизии и только, как второй план, как фон выступают местные бытовые детали. В бессюжетной прозе интриги уже нет или почти нет и служит она только связью для соединения отдельных наблюдений, анекдотов, мыслей в одно литературное целое.