Цитаты из книги «Фото и кино»

Не нужно дожидаться, чтобы никто мимо дома или в дом или из дома не выходил, а, наоборот, нужно заснять его в момент наибольшего пешеходного движения. Только тогда весь смысл и вся значимость этого объекта будут ясны.

Кинематограф убивает кино. Огромная культурная сила, фиксация и показ реальной действительности обращается в игрушку, в потеху для шкодливых мещан.

Значительное большинство ходит в кино вовсе не для того, чтобы посмотреть данную картину, а для того, чтобы вообще пойти в кинематограф. «Сходим в киношку!» Вот лозунг кино-посещений. Есть люди, которые помнят, с кем, когда и в каком кино они были, но совершенно не помнят, какую видели картину. Есть завсегдатаи, которые постоянно ходят в одно и то же кино, какую бы там картину не ставили. Уплачивая за билет, кино-посетитель платит не столько за право посмотреть картину, сколько за право походить по фойэ, присесть в буфете, поглядеть на публику, послушать музыку, пофлиртовать и, в результате, посидеть с кем надо в темноте.

Драма всегда психологична, а психологию показать нельзя, ее можно только рассказать. Кино-драма – ублюдок от кино-аппарата и театральной халтуры, грех молодости кино. Той молодости, когда думали, что кино – это театр минус слово, забывая, что в остатке оказывается несколько «психологических» жестов, парочка «трагических» выражений лица и «взволнованная» походка.

Увлечение западной публики танцами не случайно и вовсе не так «гнило», как об этом обычно говорят. Оно идет наряду с увлечением спортом и знаменует законный протест «физики» городского жителя против интеллектуальной перегрузки.

Новый танец, ломающий закостенелую «заэстетизированную» форму, раскрепощающий динамику человеческого тела, с новой силой обнажает эту плотскую природу и приводит в «благородное негодование» блюстителей человеческой нравственности и морали.

Если иногда и раздаются протесты против отдельных, слишком «рискованных» номеров, то на помощь приходит высокопарная аргументация о «высокой, всеочищающей красоте», о «святом» искусстве, и номер спасен.

И каждая история танца заканчивается перечнем гонений и преследований танца во все времена и у всех народов. Мотив гонений всегда один и тот же. Танцевать – грех. Танцевать – неприлично. Танец – проявление человеческой «физики», против которой восстает его «психика». Человек должен подавлять в себе все плотское, а танец это плотское раскрепощает. Танец – от дьявола. Обычная поповская галиматья.

Наше величайшее бедствие – техническая отсталость и интеллигентское «переживательство» – иностранцы смакуют, как пикантную особенность русской культуры. Они были бы рады отстаивать нас и впредь без машин, но с «душой». Нас это весьма мало устраивает.

Скажут: «Довольно анализа, надоели лабораторные опыты, дайте целенького, синтетического!» Что ж – если кто стосковался по синтезу, пусть идет в музей. Пусть любуется синтезами греческих храмов, итальянских икон и дворцов, готических церквей. Современность аналитична, и кто этого не понимает, тот или безнадежный эстет, или тупой обыватель, которому скушно ждать, – «пока из всего этого что-нибудь выйдет».