Это его немного отрезвило. Он взял меня за руку, еще раз попросил прощения, на этот раз более искренне. Потом признался, что у него была неудачная неделя. Стал расспрашивать, гуляла ли я еще где-нибудь в Лондоне. Я ответила, что совсем немного, так как много занималась, рассказала, что по его совету ходила с Мишель и Мари-Джин по магазинам. Он об этом знал. Значит, Мари-Джин сообщила ему о нашей прогулке. Мне совсем это не понравилось. Это означало, что они общаются часто, возможно не только как близкие друзья, при этом обсуждают меня. Я хотела рассказать о нашем походе в театр с Мишель, Гарри и Джоном, но вовремя остановилась, вспомнив, о том, что Джон называл Гарольда более удачливым в профессии, нежели Патрик. Несмотря на свое настроение, Патрик уловил мою заминку:

– О чем ты еще хотела рассказать? – прямо спросил он.

Я медлила. Мне было бы неприятно усугубить и так неблестящее его самочувствие.

– Не бойся, ты думаешь, что я расстроюсь, если ты мне расскажешь, о вашем походе на спектакль Гарольда?

Он был проницательным, но удивило меня другое:

– Ты и об этом знаешь? Откуда?

– Мне Гарольд сам рассказал.

– Говорят англичане самая сдержанная нация в мире. Вам определенно льстят. Вы все друг другу рассказываете.

Наконец, он улыбнулся.

– Нет не все. Я не знаю, встречалась ли ты после этого с Гарольдом. Он определенно хотел с тобой встретиться.

– Если так, то я ничего не знаю об этом. Он меня не приглашал, – развеяла я его сомнения, умолчав при этом о помощи Джона.

– Это хорошо. Гарольд тебе не подходит, – очень серьезно заявил Патрик.

Я хотела спросить, кто подходит, но не стала делать этого. Не хотела слышать ответ или просто испугалась. На самом деле мне было ужасно интересно услышать его мнение. Он тоже не стал продолжать свою мысль.

Во время нашего разговора, мы тихо продвигались по улице, но я едва замечала это:

– Думаю, вы собирались пообедать с твоим приятелем. Могу посоветовать неплохое место недалеко отсюда. Извини, не могу составить тебе компанию.

Я остановилась удивленная. Как, он пришел только для того, чтобы десять минут поговорить со мной, а теперь уже уходит? Я была озадачена таким поведением.

Он указал мне на кафе, где можно пообедать, хотел было уходить. Затем подошел вплотную ко мне, наклонился и спросил:

– Могу я спросить тебя?

Теряясь в догадках, о чем мог быть его вопрос, я слегка кивнула, затаив при этом дыхание:

– Тебе понравилась игра Гарольда?

Нахал. Теперь я была зла на него. Эти игры! Что ж, давай поиграем. Улыбнувшись, одной из самых своих лучших улыбок я ответила:

– Он хороший актер.

Лицо Патрика тут же приняло выражение, неприятно поразившее меня еще при встрече. Вероятно, я чем-то обидела его, но чем я не понимала. Гарольд был его соперником в театре? Может, обошел его с ролью?

Как оказалось позже, я была недалека от истины. Патрик давно хотел получить одну роль. Она досталась Гарольду. Патрик тяжело переживал это. Я своим ответом нанесла ему еще одну рану. Я не хотела этого, так получилось. Он резко развернулся и ушел, не попрощавшись со мной. И, все-таки я расстроилась, наверное, заразилась его плохим настроением. Возможно, мне стало обидно, что слова Джона о неровном характере Патрика, только что нашли свое подтверждение. Я стала думать, что больше не увижу его. Но уже на следующий день мне принесли в резиденцию от него букет цветов с запиской с извинениями и приглашением вместе погулять в один из следующих выходных, желательно в воскресенье.

Это приглашение стало для меня наказанием. Я не могла думать ни о чем, кроме этого. Я училась, гуляла с Джоном и даже с Гарри, которого на время освободила из-под своей опеки Мишель, так как ей нужно было сдавать проект, но все время думала о том, что меня ждет на следующей встрече с Патриком. Какое будет у него настроение.

Моя мама уже не так беспокоилась за меня, я исправилась, стала чаще звонить ей. Виктория пыталась расспросить меня про Патрика, но я ничего не могла сказать определенного, поэтому отмалчивалась, даже лукавила, не упоминая о нашей последней встрече. Если она заподозрила мой обман, она мне ничего не сказала. Она была самой замечательной подругой, деликатной, умной. Ждала, когда я сама все расскажу счастливая или брошусь ей на грудь с рыданиями.

Я была растеряна, все было более сложно, чем я ожидала. Я хотела получить легкий, приятный, ни к чему не обязывающий роман, с очень симпатичным мне мужчиной. Все усложнилось. В то время я не хотела серьезных отношений, я была еще не совсем готова, все переживала свое расставание с Максимом, бывшим мужем. Когда-то Максим казался мне идеальным мужчиной; красивым, умным, уверенным в себе, устроенным в жизни. Мое разочарование было бездной, в которую я падала два с половиной года моей неудачной семейной жизни. Даже, несмотря на то, что прошло уже четыре года после развода, целиком я так и не оправилась, не доверяла мужчинам, предпочитая дружить с ними, а не любить их. Это было глупо, чувство самосохранения включилось слишком поздно. С Максимом я поторопилась. Он позвал в ЗАГС через три месяца после начала знакомства. Я была молодой, считала себя безумно влюбленной и сразу согласилась. Не стоило повторять свои ошибки. Вокруг меня множество женщин живут одни, предпочитая не выходить замуж. Встречаются с мужчинами, меняют их, когда они их разочаровывают и идут дальше. Сами рожают детей, воспитывают их без мужчин. Ни от кого не зависят, никому не подчиняются. Иногда я примеривала эту роль на себя, но до сих пор не могла решить, подходит она мне или нет. Такие женщины восхищали меня. Вместе с тем, мое воспитание подсознательно противилось этому. Мои родители после неудачи с моим первым замужеством больше не давили меня, лишь слегка перебарщивая с опекой, но их принципы, привитые мне с детства, так крепко сидели во мне, мне сложно было от них отказаться.

Во время очередной нашей встречи с Джоном он спросил меня, виделась ли я еще с Патриком. Я рассказала ему про приглашение на воскресную прогулку, не упомянув о том, как оно было сделано. Неприятно было обманывать друга. В то же время не хотелось бросать тень на Патрика, не дав возможности объяснить свое поведение. Джон расстроился, так как в воскресенье мы снова были приглашены в гости на ужин Гарри и Мишель. Мишель закончила проект, хотела это отметить с нами. Я его опасения не разделила. Днем я могла погулять с Патриком, а вечером прийти в гости к Гарри и Мишель. Джон очень удивился, заявив, что не думал обо мне, что я способна в один день сходить на два свидания:

– Это смешно Джон, во-первых, ни первая моя воскресная встреча, ни вторая не являются свиданием, а во-вторых, будучи моложе на несколько лет, я могла сходить на три самых настоящих свидания в день, – ответила я на его инсинуации в мой адрес.

– Вот как, а как же твое замужество?

Он знал о нем, хотя и недостаточно, а то не стал бы о нем упоминать.

– Это было до замужества.

– Тогда ты, должно быть, была слишком молодой?

– И довольно ветреной особой, – со смехом заверила я его.

– Ну, хорошо, – согласился Джон. – План такой. Ты гуляешь с Патриком, в условленное время я тебе звоню, и ты говоришь, что у тебя важная встреча и покидаешь его ради нас.

– Разве это не жестоко по отношению к твоему другу?

– Детка, зато это будет тебе на пользу.

– Ненавижу, когда ты меня называешь деткой.

– А, когда другие называют, любишь?

– Меня так, кроме тебя, никто не называет.

– Слава богу. Как обращается к тебе наш любимый друг Патрик? – Джон иронично посмотрел на меня.

Я пожала плечами:

– Так как ты представил меня, по имени.

– Говорит своим бархатным голосом Саша, смотрит своими зелеными глазами из-под длинных рыжих ресниц. Согласись со мной, тебе это очень нравится.

Я засмеялась. Отвечать ничего не стала. Джон мог думать все, что ему угодно, положившись на свое воображение.

Этот наш разговор состоялся в четверг. Пятница пролетела незаметно, а вот с субботой пришлось помучиться. Я честно пыталась заниматься, при этом все время отвлекалась, подходила к окну, подолгу смотрела в него. За окном была настоящая Лондонская погода, которую мне не раз обещали, было хмуро, шел дождь. Мне ужасно надоело томиться одной в комнате, я взяла зонт и пошла, гулять по улицам прямо под дождем. Вернулась промокшая и продрогшая.

Утро воскресенья застало меня уснувшей на учебнике с английскими текстами, которые накануне я пыталась переводить. Вокруг лежали раскрытые словари. Уже тогда я почувствовала легкий озноб, но не обратила на него внимания. Это было то воскресенье, которое я так долго ждала и опасалась. После завтрака за мной должен был зайти Патрик. Накануне он позвонил мне. Мы уточнили время встречи, я отказалась с ним завтракать, не хочу думать, о том, что его любимое дело водить девушек на завтраки, пусть это и правда. Он немного удивился моему настойчивому отказу, но так как он был немного передо мной виноват, согласился с моим решением.

Итак, опять предстояло выбрать наряд. Погода по сравнению с субботой улучшилась, тем не менее, с ее капризами можно было легко столкнуться. Я выбрала узкие синие джинсы, белую футболку, черный свитер, тонкий, но теплый и ярко красную куртку ветровку. Помня любовь Патрика к продолжительным прогулкам, на ноги надела удобные спортивные туфли. Взяла любимый рюкзак уже наполненный необходимыми вещами. Волосы стянула в хвостик. Они у меня не очень длинные, абсолютно прямые. Тем не менее, порывы ветра могут превратить мою прическу в сущий кошмар.

Меня ожидал сюрприз. Сначала Патрик очень мило поцеловал меня в щеку при встрече, затем подарил миниатюрный букетик цветов и рассказал о планах на день. Они были довольно обширные, жаль, не всем им было суждено сбыться, мне предстояло выполнить коварный замысел Джона, покинуть Патрика в разгар прогулки. Ну, бог с ним, это произойдет еще не скоро, пока будем наслаждаться тем, что есть.

Для начала Патрик, неожиданно для меня, предложил пойти в Музей модной музыки. Я стала расспрашивать его, что это такое. Оказывается, данный музей был посвящен музыке и исполнителям с шестидесятых годов двадцатого века до наших дней. Кроме всего прочего, там находятся сценические костюмы, рукописи песен, инструменты и многое другое. Помимо этого, там оказалась собственная небольшая студия, где можно было попробовать свои силы в записи своего собственного трека, что мы и попытались с Патриком сделать после просмотра экспозиции. Он взял гитару, на которой неплохо играл, а мне предложил спеть. Я наотрез отказалась, сославшись на плохие способности к интонированию. Я лишь согласилась подыграть ему на барабанах, чтоб уж совсем не стоять в стороне. Было очень весело. Сначала я с трудом уловила ритм, потом у меня все время падали палочки. Ну, а когда у меня стало более-менее получаться, надо было уступать место следующим желающим поупражняться в своих музыкальных навыках. На память нам выдали диск. Теперь мы могли себя считать настоящими музыкантами. Мы вышли из музея, где на улице нас ждало удивительно сияющее солнце. Патрик предложил пройтись пешком:

– Тебе понравился музей?

– Это было необычно.

– Я думал, ты любишь музыку? Ты всегда носишь с собой плеер.

– Так и есть.

– Почему не играешь на музыкальных инструментах?

– Не знаю. Не чувствую таланта к этому. Меня даже в детстве на утренниках в детском саду не привлекали играть.

– Как это? – не понял Патрик.

– Ну, когда должен был состояться какой-нибудь праздник, мы готовили представление для родителей, дети разучивали несложные музыкальные произведения, кому-то давали поиграть на барабане, на пианино, еще на чем-нибудь. Мне никогда не доверяли играть на музыкальных инструментах, – пояснила я.

– Тебя это расстраивало?

Я остановилась, посмотрела на Патрика и хитро улыбнулась:

– Никогда. У меня были танцевальные партии.

– Так ты хорошо танцуешь? – почему-то обрадовался он.

– Думаю, есть немного этого таланта.

– Надо проверить.

– Что ты имеешь в виду?

– Давай сходим в клуб.

– Когда?

– Можно сегодня.

– Нет, сегодня не получится,– запротестовала я.

– Почему нет?

Ответить на этот вопрос было нелегко. Не могла же я сказать, что у меня тут кое-что запланировано на вечер. В голову лезло еще более глупое: «Мы с Джоном решили тебя проучить».

– Сегодня не хочу.

Чтобы переменить тему, я спросила: