Цитаты из книги «Джевдет-бей и сыновья»

после долгих подсчетов выяснилось, что от отца им с Мелек только и осталось что эта двухкомнатная квартира на чердаке. Сестре она была не нужна, вот Ахмет здесь и поселился. Поскольку за квартиру он не платил, за отопление тоже, а завтракал, обедал и ужинал внизу, у бабушки, особого недостатка в деньгах он не испытывал. Время от времени ему случалось продать какую-нибудь картину, кроме того, он давал уроки: учил трех человек французскому и еще одного мальчика рисованию. «Кто я такой? – снова пробормотал Ахмет, но грусти не почувствовал. – Я знаю, кто я. Цель моей жизни – сорвать плод с древа искусства!» Он подумал, что наверняка где-то прочел эти слова, но ни сердиться, ни иронизировать по этому поводу не стал.

От волнения не сиделось на месте, поэтому Ахмет вышел на балкон и, облокотившись на перила, стал смотреть на Нишанташи. На площади царила обычная полуденная суета. Машины стояли в пробке. Посредине махал руками и свистел в свисток полицейский. У троллейбуса сорвался с провода ус, упал на землю. Из кабины вышел шофер и стал прилаживать его на место, два мальчика в лицейской форме остановились посмотреть. На тротуаре расставили свои корзины цыганки-цветочницы. Трое чистильщиков обуви нашли себе клиентов – одному господину даже пришлось подождать, стоя в сторонке. Изящно одетая женщина возвращалась домой с покупками. Девушка в короткой юбке остановилась перед витриной бутика. Уличный торговец, незаконно продающий обитателям Нишанташи хлеб более белый, чем полагалось по муниципальному уставу, прикрыл свою корзину тряпкой и тоже смотрел, как шофер поправляет троллейбусный ус. Мимо него прошла женщина с собакой на поводке. Перед дверями Делового банка дрались два школьника. В бакалейную лавку напротив зашел Невзат, швейцар дома семейства Ышыкчи. Пробка наконец рассосалась. К продавцу лотерейных билетов подошла женщина в платке, в кофейную лавку зашел господин в бархатном пиджаке. «Переворот! – думал Ахмет. – Все будет перевернуто вверх дном, и Нишан-таши в первую очередь. Армия покажет буржуазии, где раки зимуют!» Потом он вдруг потянулся и изо всех сил зевнул. «Да ничего не случится. Эта суета внизу, похоже, никогда не кончится. А если все же?..» Ахмет усмехнулся. «Если случится переворот, все будут сидеть по домам!» Подумал о дяде Зийе. «Мы с ним оба испытываем отвращение к Нишанташи». Над головой было белесое, какое-то безвольное небо.

Накануне двоюродный брат отца, отставной полковник Зийя, приходил проведать Ниган-ханым.

«Похож я на Гойю или нет?» – пробормотал он, глядя на свое отражение в зеркале.

«Как там, интересно, бабушка?» Бабушкино здоровье сильно пошатнулось, врачи даже стали говорить о возможности летального исхода. По целым дням она лежала в кровати, бормотала что-то несвязное. Пришлось нанять ей сиделку.

В комнате пахло льняным маслом и газом. Однажды он где-то прочел, что льняное масло вызывает рак. С тех пор как пять лет назад от рака умер его отец, Ахмет стал серьезно относиться к таким вещам.

крикнула из спальни Перихан. – Все хорошо, все как обычно, все замечательно! – Наверное, смеялась про себя.

– Ой, что же ты вошел в грязных ботинках? Иди надень тапочки! Рефик вышел из спальни, бормоча про себя: «Тапочки, тапочки!..» Вспомнил, что говорил о тапочках Омер, но останавливаться на этой мысли не стал. «Раньше я не носил тапочек, потому что жил в Нишанташи. В том доме они были не нужны». Надев тапочки, сразу пошел в кабинет. На столе лежал раскрытый дневник. Рефик перечитал последние записи, и ему стало за них стыдно, потом просмотрел письмо к герру Рудольфу и снова почувствовал тоску. «Сейчас же примусь за дело. Начну переводить!» – сказал он сам себе, убрал письмо в ящик, закрыл дневник и сел за стол.

Поднимаясь по лестнице (лифта в доме не было), прислушивался к ударам своего сердца. «Да, я уже не молод…» Проходя мимо закрытых дверей, он, по обыкновению, пытался представить себе, какая жизнь идет за ними, но никакой зацепки

стол… И что? Да, что мне нужно делать?» Он почувствовал, что начинает сердиться сам на себя. «Ничего придумать не могу! Было бы у меня мышление хоть на одну десятую таким же ясным, как у Шопенгауэра… Да ведь я же и мыслю! Культурное развитие… Переводы… Я люблю жизнь!