Так вот он какой – этот легендарный Гримальди! Я очень люблю клоунов, а от Гримальди я был в полном восторге! Этот непревзойдённый клоун-мим, выходец из итальянской семьи, родился в Лондоне в 1778 году, и считается первым клоуном с белой кожей. Он очень хорошо продумывал все свои трюки и неизменно вызывал восторг, смех и неиссякаемую любовь публики. И вот теперь я вижу этого человека собственными глазами! Да ведь это же настоящее путешествие во времени! Просто фантастика!!!

Клоун раскланялся и громко произнес:

– Сегодня, уважаемые зрители, всемирно известная знаменитая труппа Гримальди, представляет вам новую захватывающую пьесу «Дорога в Тайберн!».

Весь паб просто грохнул очередным взрывом восторга! Но я не сразу понял причину радости. Как я помню из истории, дорога в Тайберн – это печально знаменитая дорога, по которой осужденных королевским судом везли на казнь. Правда, в те далёкие смутные времена это были самые праздничные мероприятия, зачастую приуроченные к ярмарочным дням, но всё же… как-то странно всё это…

Я, честно говоря, был немного шокирован! Да разве может быть клоунское представление про Тайберн? Нам в школе рассказывали про это жуткое место. Сейчас на месте Тайберна располагается Гревская площадь Лондона, а до 1783 года – более шестисот лет! – здесь проводились публичные казни. Что же, посмотрим, какое представление нас сейчас ожидает…

Между тем занавес поднялся, и под мощные рукоплескания почтенной публики на сцену выскочил клоун в жёлтом костюме с двумя потешными обезьянками, – маленьких артистов звали Джуди и Панч. На Джуди был одет яркий красный плащ палача, а Панч красовался в чёрной сутане священника.

Шум понемногу затих, и вот началось представление: желтый клоун громко плачет, вытирая слезы огромным платком. К нему подскочил другой клоун, в бледном голубом костюме, и обратился к жёлтому:

– Джозеф, почему ты так горько плачешь?

– Как же мне не плакать? Ведь сегодня ярмарка! – жёлтый клоун опять залился потоками слез.

– Так это же замечательно, Джозеф! – голубой клоун удивлённо развел руками и с недоумением огляделся по сторонам, – разве не так?

– Не вижу ничего замечательного, потому что сегодня казнят моего лучшего друга! А-а-а-а! – отчаянно заламывал руки жёлтый клоун.

– Да что ты говоришь, Джозеф? Как? Этот преступник твой друг? – голубой клоун испуганно всплеснул руками.

– Да-а! – захлёбывается рыданиями Джозеф.

– Но ведь он фальшивомонетчик! – ужаснулся голубой клоун, в страхе обхватив себя руками за голову и покачиваясь из стороны в сторону.

– Потому и рыдаю!

– Ну, не плач ты так, Джозеф, найдем тебе другого фальшивомонетчика! – со смешными гримасами утешил друга голубой клоун. – А вот, посмотри, уже стража везёт его и что-то говорит ему священник…

Клоуны отбежали в сторону, и на сцену с монотонным и равномерным стуком колес въехала телега с осужденным. Вокруг толпились суровые стражники, а у самой виселицы сидел священник с большой библией в руках и неподвижно стоял замерший в ожидании палач.

А теперь шествие с фальшивомонетчиком приближается к пабу «Корона», низкое тёмное здание которого виднеется чуть вдали. Начальник стражи останавливает процессию и снимает мешок с головы осужденного. Из паба выходит трактирщик и протягивает осужденному бедолаге кружку пива. Тот одним залпом выпивает её с выражением полнейшего отчаяния на лице. А серьёзная Джуди медленно идёт по сцене, очень забавно изображая пьяного человека. Глядя на неё, зрители просто покатывались со смеху, и в эти минуты смеяться над ними можно было не меньше, чем над обезьянками!

– Джек, я ужасно скорблю по поводу твоей смерти! – крикнул осужденному другу жёлтый клоун.

Но Джек ничего не ответил ему, только молча посмотрел в его сторону и, опьянев от выпитого пива, сел опять на своё место.

– Да не рыдай ты так, Джозеф, – он напился пива до бесчувствия и ничего не почувствует, когда его казнят – заботливо успокаивал жёлтого голубой клоун.

Когда осужденный вернул кружку трактирщику, тот взял её со словами:

– Ты, малый, не забудь мне заплатить за пиво когда поедешь обратно, – и совершенно безмятежно удалился со сцены.

Мартышка Панч заскочил на край телеги и стал скалить зубы палачу. Зал возбужденно вздрогнул.

Но вот телега и доехала до места казни! Конвоиры, не церемонясь, выволокли осужденного беднягу из телеги, после чего к нему подошел священник. Палач с деловым видом стал готовить веревку. Тут на сцену вышла огромная фигура в чёрном плаще и белой маске скелета, – это была сама Смерть! Она медленно прошла мимо всех и неподвижно встала у виселицы. Было странным то, что никто её не замечал! Все напряженно замерли, и только мартышка Джуди вскарабкалась на виселицу и корчила зрителям уморительные гримасы, пока священник читал молитву.

Мешок с головы осужденного опять сняли, и теперь он жалко стоял на коленях со связанными впереди руками, скорбно прижимая их к груди. Конвоиры стащили с телеги грубо сколоченный гроб и поставили его прямо у виселицы. А Смерть все также беспристрастно смотрела на Джека-фальшивомонетчика. Но вот священник закончил свои бормотания и дал осужденному поцеловать крест. Тот нехотя повиновался. Так закончились последние приготовления.

Панч подскочил к Джеку, развалился на сцене и оскалился. Потом он с горестным видом сел рядом с бедолагой, идущим на смерть, и Джек ласково почесал его за ухом. Панч ловко вскарабкался на крышку гроба и стал корчить рожицы Смерти.

Зал тихо посмеивался. Но вот палач привычным движением набросил петлю на шею осужденному, и акт повешения состоялся.

– Джозеф, пошли отсюда. Его грешная душа уже покинула этот мир, и ты уже ничем ему не поможешь, – ласково успокаивал жёлтого друга голубой клоун.

А жёлтый клоун неподвижно стоял с самым мрачным выражением лица. Стражники сняли повешенного и положили в гроб. Занавес закрылся. Свет погас.

Следующая сцена представляла собой Джека, но уже находящегося на том свете. Итак, посреди сцены стоит стул, на нем сидит Джек. Рядом с Джеком стоит Смерть. Между ними происходит следующий разговор.

Смерть: Ну, что Джек? Доволен? Посмотри, как ты прожил жизнь!

Джек, недоуменно озираясь вокруг: Что они кричат, эти люди?

Смерть: Это твой палач продает верёвку с твоей шеи и просит цену.

повыше.

Джек: А что там за детские голоса и плач детей?

Смерть: Это измученные женщины просят у палача твои руки. Они верят,

что исцелятся ими от всех болезней. А их дети плачут от голода.

Джек: А откуда такой смех?

Смерть: Люди остались довольны зрелищем твоей казни и теперь

устраивают танцы.

Джек, ужаснувшись: Неужели ни один человек не скорбит обо мне?

Смерть: Да есть один! Он очень опечален тем, что лишился дохода из-за

твоей безвременной кончины.

Джек: А что это за стоны несутся из – под земли?

Смерть: Это грешники стонут под тяжестью греха.

Джек, в отчаянии заламывая руки: Я чувствую раскаяние! Зачем я так жил?

Смерть: Ты любил фальшивые деньги.

На сцену выходит Ангел – хранитель Джека и обращается к Смерти:

– Ты можешь идти!

Смерть нехотя и медленно уходит со сцены.

Ангел: Ты поздно раскаиваешься, Джек! Твоя короткая жизнь уже прожита.

Тебе нет места в Раю.

Джек: Но я ведь никого не убивал, Ангел!

Джек начинает безудержно плакать. Ангел молчит. Джек падает на колени, в последнем надежде хватает Ангела за край одежды и снова плачет.

Джек: Ангел, я хочу снова жить! Я не готов был умирать!

Ангел: Встань!

Джек поднимает голову, и Ангел подает ему чашу с питьем.

Ангел: Пей!

Джек послушно выпивает всё до последней капли и падает без чувств.

Занавес закрывается и открывается снова. На сцене стоит гроб, сидят конвоиры, курит палач. Задумчиво смотрит куда-то в сторону священник, со смешными ужимками прыгают мартышки, и в руках у грустного жёлтого клоуна веревка, снятая с виселицы.

– Джозеф, вот поверь, ты зря её купил, – говорит голубой клоун.

– Ничего, я продам ее снова, подороже!

Тем временем из гроба медленно поднимается Джек. Конвоиры в ужасе шарахаются в стороны, а палач с остекленевшим взором роняет свою трубку…

Священник, захлопывая библию, обращается к палачу:

– Как так случилось, что ты не повесил его?

– Я повесил! Я всё сделал как обычно!

– Палач, ты должен казнить его до конца!

– Я и казнил его до конца! Все видели! А на повторную казнь приказа не имею! – Машет рукой конвоирам, – Уходим, ребята!

Конвоиры грузят пустой гроб и увозят. Радостно скачут обезьяны. Голубой клоун подходит к Джеку и подает ему бутылку с вином. Потом участливо интересуется:

– Как шея? Не болит? На вот, подкрепись!

Желтый клоун опять зарыдал.

– Джозеф, а сейчас ты почему плачешь? Смотри, ведь твой друг жив!

– Да я же купил его петлю! Кому теперь я её продам?

На сцене появляется кабатчик и требует оплату за пиво. Джек беспомощно выворачивает пустые карманы. Голубой клоун протягивает монету кабатчику.

– Вот, возьми шиллинг, любезный. Я за него заплачу!

Кабатчик уходит. Голубой клоун опять обращается к жёлтому:

– Джозеф, пошли веселиться! Смотри, сегодня такая большая ярмарка, и твой друг остался жив! Джек, и ты иди с нами!

– Прости, дружище, но я больше не буду заниматься этим ремеслом, – с этими словами Джек хлопает желтого клоуна по плечу и уходит со сцены.

– Ну, честное слово, уж лучше бы его повесили, – недовольно прошипел жёлтый клоун Джозеф вслед уходящему Джеку.

Джуди схватила петлю, брошенную Джозефом, накинула себе на шею и озабоченно начала жевать банан. Панч, изображая пьяного, зашатался по сцене. Голубой клоун уводит жёлтого со сцены.

Занавес закрылся. Представление закончилось. Вся публика громко хлопала в ладоши и вызывала Гримальди со всей труппой на бис. Было совершенно очевидно, что все присутствующие получили от представления огромное удовольствие!

И тут прокукарекал первый петух. Какой сразу начался переполох! Как будто ураган промчался по пабу!

– Летим назад! – коротко и решительно скомандовал Уолтер. – Да быстрее, быстрее! Нельзя медлить ни минуты!

Мы все моментально повскакивали со своих мест, без лишних вопросов вскочили на мётлы и как стрелы, выпущенные из лука, вылетели из окон паба. Мы уже летели за городом, когда петух прокукарекал во второй раз. А когда мы приземлились на кладбище Плэйстоу, то услышали, как петух прокукарекал в третий раз.

– Ребята, вам пора домой, – уставшим голосом сказал Уолтер, обращаясь к нам. – Заканчивается ночь Хэллоуина и теперь у каждого из вас тоже будет своя история. А сейчас вам надо спешить!

Всё случившееся было настолько неправдоподобным, что казалось, будто всё происходит не с нами и не на самом деле! Мы, конечно, понимали, что время чудес миновало, и пора расходиться по домам, но по возможности оттягивали момент прощания с этими славными ребятами, – уж очень хотелось продлить эту сказку! Но делать было нечего: нам действительно пора было уходить.

В конце концов мы тепло распрощались с нашими новыми знакомыми, всей гурьбой дружно вышли через ворота кладбища и сразу же посмотрели на часы. Часы показывали ровно девять часов вечера! Мы шли домой, возбуждённые и взволнованные, и оживлённо делились своими впечатлениями.

В эту ночь я, кажется, спал как убитый. На следующий день я снова вернулся на кладбище и подошёл к тому месту, где вчера вечером согревал всех нас гостеприимный костёр. При свете дня всё здесь выглядело буднично и совершенно обычно. Работники кладбища убирали остатки недогоревших обугленных веток, и больше ничего не напоминало о ночном происшествии. Я присел на то же плиту, где сидел накануне вечером, и снова воспроизвел в памяти лица новых друзей, их слова, голоса, жесты…

Недалеко от меня на чьём-то старом надгробии стоял скорбящий каменный ангел, с надеждой смотрящий в небо и показывающий на что-то изящным движением тонкой руки. И почему-то мне же этот жест показался очень знакомым! Я подошел поближе к ангелу и на стёртом от времени памятнике прочитал: Мэри Вагнер,1873—1885. Ниже были указаны даты жизни её родителей. Ох, ничего себе…

Я прошел по кладбищу дальше. И набрел в отдалении на одно место, где неожиданно обнаружил захоронение целой группы людей. Все они погибли во время кораблекрушения. На гранитной плите лежал огромный якорь, уже попорченный временем. Я заинтересовался, подошёл поближе и стал читать имена: Ада Патнелл,1901—1914; Роберт Корн,1902—1914; Вильям Ларкин,1900—1914.

Сказать, что я был удивлён, – значит, не сказать ничего! Я был просто поражён до самой глубины души!!!

Таким вот неожиданным и удивительным сюрпризом закончилась полная приключений, чудесная ночь Хэллоуина! Больше подобных происшествий в моей жизни не случалось. Со временем, по мере моего взросления, все события этой фантастической ночи стали не то что бы забываться, а словно как бы размылись в памяти, подернулись лёгкой дымкой забвения и вспоминались уже, – как необычная захватывающая сказка.

И сейчас дети наряжаются во всякую нечисть и ходят по домам в волшебную ночь Хэллоуина, – всё точно так же, как и во времена моего далёкого детства! Но мне ни разу ни от кого не приходилось слышать о каких-либо подобных приключениях, – не знаю, случаются ли в наши дни такие вещи, или уже не случаются? А может быть мне просто ничего об этом не известно…

Хотя, конечно, тут было, над чем поразмышлять… Я и размышлял, – подолгу размышлял, – но чётких ответов и каких-либо вразумительных объяснений событиям той необычной ночи так и не нашёл. Анх и Энок – тоже. Видимо, на то оно и чудо…

Свой путь вы создаёте сами, поэтому сами

и выбираете ту линию поведения, которая вас

устраивает. Если результаты вас не

удовлетворяют, ищите виновника внутри себя.

Т. Платонова, «Душа», Москва,

изд-во «Путь истины», 2003