Уже не первый раз за день прозвучала в стенах этого кабинета фамилия Дубова. И от очередного упоминания этого имени снова – Кошко буквально передёрнуло.

– И как сильно он Вас донимает?

– Да уж донимает… но я не об этом хочу сказать. В конце концов, нечто подобное можно было предвидеть, так что – речь не о нём. От Нинель Эмилиановны Аглинцевой я узнала, что Горец более других была близка с одной из танцовщиц, разведённой Аделиной Терентьевной Седых. Её гримёрка находится сразу за гримёркой Эсмеральды, и Нинель иногда перед выступлением или после него заходит к Эсмеральде перекинуться парой слов, они в одну смену работают. Я постаралась сблизиться с этой самой Аделиной, и она мне сказала, по секрету, конечно, – что у Горец был весьма денежный покровитель, некто Абаянцев Филипп Андреевич. Кажется, он заводчик, купец и у него есть свои магазины. Но она тайно от Абаянцева встречалась с другим своим воздыхателем, поручиком Георгием Герасимовичем Ланцовым. После смерти Александры Горец Абаянцев появляется в кабаре не очень часто, один-два раза в месяц. Да это и понятно, он всё-таки очень занятой человек. А вот поручик быстро утешился, он приходит в кабаре каждую неделю, да ещё и за Эсмеральдой приударил, но она с бедными не водится, так что сразу отшила его. Подсобный рабочий, Ждан Зосимович Абросимов, слышал случайно за неплотно прикрытой дверью, как она этого ловеласа Ланцова отчитывала. Там ведь, где гримёрки танцовщиц, посторонним находиться запрещено, а тут – на тебе! – поручик в гримёрке Эсмеральды! Сидит себе тихонько, никем не замеченный! А как выставила она этого нищего поручика, и он, уходя, в сердцах рывком распахнул дверь, так Ждану и досталось по лбу как следует этой самой дверью! Ходит теперь с шишкой на лбу. Хотя я так и не поняла окончательно, – кто покровитель самой Эсмеральды? Девушки считают, что в наше время девушкам-танцовщицам без этого как-то даже… неприлично. Так что постараюсь насчёт Эсмеральды ещё у кого-нибудь повыспросить. Вот, пожалуй, пока и всё. Ой, нет, не всё, – тут же спохватилась Аннет, – чуть не забыла: говорят ещё, что Александра Марковна Горец дружила с Алисой Кондратьевной Черкесовой. Да, вот теперь уж точно – всё!

– А кто такая Эсмеральда? – уточнил Кошко, внимательно выслушав весь рассказ Аннет.

– Это танцовщица Аза Ильинична Кирских. Сценический псевдоним – «Цыганка-графиня». А Эсмеральда – просто прозвище, которое, думаю, прилипло к ней до конца дней. Но она и в самом деле цыганка. И она действительно очень красивая, – охотно пояснила девушка.

Было видно, что после того, как она смогла, наконец, выговориться, ей стало значительно легче. Весь свой груз она сейчас переложила на Кошко. Пусть теперь уже он сам решает, что делать с этой информацией!

– Хорошо, постарайтесь, дорогая Аннет, узнать подробнее о покровителях Азы Кирских. Только, пожалуйста, будьте осторожны и благоразумны! – ещё раз предупредил её Кошко, всё-таки он очень переживал за эту девушку, которую вынужденно втянул в свои проблемы.

Аннет согласно закивала головой, – конечно, конечно! Они распрощались, и после её ухода Кошко стал быстро писать в своём блокноте, тихонько что-то приговаривая себе под нос. А Филиппов, за всё время визита Аннет не проронивший ни слова, выразительно указал глазами вслед француженке и убеждённо изрёк:

– Убедились, Аркадий Францевич? Сам чёрт ногу сломит с этими красавицами!

– М-м-да-а… – В глубоком раздумье Кошко потёр пальцем переносицу, – Аннет права! И поскольку все дамочки этого кабаре имеют солидных покровителей, нам теперь надо будет аккуратно прощупать каждого из них, а сделать это будет весьма непросто… Но ничего, справимся!

– Причём заметьте, – не просто имеют покровителей, но даже и не по одному! – едко заметил Филиппов.

– И значит – круг наших поисков значительно расширяется… – подытожил Кошко. – А сейчас давайте-ка посмотрим на эту Азу, – и он стал копаться в фотографиях. – Ага, а вот и она!

Он подал Филиппову фотографию цыганки, сделанную фотографом для рекламной афиши «Медузы» и успел заметить, как, принимая снимок, вздохнул Филиппов. С фотографии на него пронзительным взглядом смотрела молодая цыганка просто-таки божественной красоты с загадочной улыбкой Моны Лизы. Знаменитый романс «Очи чёрные» сам собою зазвучал в его голове, и что-то тревожное и давно забытое заныло в груди старого вояки. Но он и вида не подал, – мало ли с кем приходится пересекаться в их неспокойной профессии! Однако от внимания Кошко не укрылся этот легкий мимолётный вздох, и он позволил себе слегка подтрунить над солидным Владимиром Гавриловичем:

– Да я вижу – Вы к ней несколько неравнодушны, – с доброй усмешкой «подколол» он начальника петербургского сыска, наблюдая за Филипповым.

– Да что Вы, совсем нет, – смутился тот. – Симпатичная, конечно, барышня, но ничего особенного, – с деланным безразличием поторопился ответить Владимир Гаврилович, возвращая фотографию.

– А всё-таки она Вам понравилась, – шутливо настаивал Кошко, видя смущение Филиппова. И тут же посерьёзнел, – надо сказать, я и сам опешил от первого взгляда на её фотографию. Однако, она девушка весьма приличная! Родом Аза из большой оседлой семьи зажиточных цыган. Родители её живут в своём доме в Санкт-Петербурге. Аза Кирских успешно окончила гимназию, преуспела в изучении французского языка, затем балетная школа, и вот она в кабаре. И ведь что интересно, – ещё в гимназии к ней накрепко пристало прозвище «Эсмеральда»!

– А что Вы скажете про этих? – Филиппов выбрал из документов рекламные фотографии Черкесовой и Горец и протянул их Аркадию Францевичу.

Кошко внимательно всмотрелся в них.

– Интересно бы спросить Славина, – начал рассуждать Кошко, – и где он только их находит? Про Горец можно безошибочно сказать, что это недюжинная драматическая актриса, ну а Черкесова… тут ясно чувствуется кавказская кровь, однако с изрядной примесью славянской… По натуре – прямо Анна Каренина…

– А теперь посмотрите на остальных, – и жестом фокусника Владимир Гаврилович веером рассыпал перед Кошко груду фотографий. – Я дома своей супруге показал – ну так, ради интереса, – так у неё просто слов не было! И не подумаешь, что это кабаре какое-то!

Аркадий Францевич взял все фотографии и начал по одной выкладывать их перед собой на стол. Он рассматривал прекрасные лица и точёные фигуры так, словно за красивой оболочкой старался увидеть нечто другое, тайное, скрытое от посторонних глаз, но именно это и важно было ему рассмотреть, и узнать что-то глубоко запрятанное про каждую из них. Он всматривался то в одну, то в другую, то – вдруг подумав о чём-то – быстро находил третью фотографию, а то вдруг возвращался опять к прежней. Он был напряжён и сосредоточен, и Филиппов, видя его глубокие размышления, не решался прервать затянувшееся молчание.

Изображения чередовались, будто в колоде карт. Были тут и ослепительные пепельные блондинки, и полные неги восточные лики, и гречанка, и славянка, и пламенная рыжая красотка с зелёными кошачьими глазами, и роскошные каштановые кудри из кольца в кольцо… И кого тут только не было! Невольно Кошко вспомнилось одно криминальное дело, что пришлось ему несколько лет назад вести в одном очень дорогом доме терпимости, где всё просто утопало в роскоши и красавицах, но даже те изысканные красотки не шли ни в какое сравнение с красавицами кабаре «Медуза». Похоже, что Славин далеко не так прост, как это кажется на первый взгляд, – ведь сумел подобрать такой коллектив, что захочешь – не придерёшься! Этим и обеспечил бешеную популярность заведению. Не зря посетители слетаются в это кабаре как мухи на мёд! Причём публика тут, надо сказать, в основном – весьма достойного уровня.

– Да, – Кошко, не торопясь и аккуратненько подровняв все уголочки, сложил все фотографии опять в пакет. – Дело это – не простое! А теперь, думаю, пришло время допросить Нинель Аглинцеву. С неё и следовало бы начать, да поначалу как-то не сложилось, так что давайте навёрстывать упущенное!

Вскоре танцовщица кабаре Нинель Эмилиановна Аглинцева появилась перед Кошко. Она хоть и была напряжена, но испуганной не выглядела, поскольку знала уже, что господин Кошко занимается расследованием убийства Александры Горец, и она уже несколько раз видела его в кабаре.

– Прошу Вас, мадемуазель, присаживайтесь! Допрос не займет много времени, но некоторые вопросы нам необходимо с Вами выяснить.

– Я всё понимаю, Аркадий Францевич! Благодарю, – с изяществом балерины Нинель грациозно присела на край кресла.

– Вы уже говорили следствию о том, что первой обнаружили мертвую Александру Горец в её гримерке. Расскажите мне, пожалуйста, ещё раз про это событие во всех подробностях.

– Да мне вообще-то и добавить нечего. Как обычно после конца выступления, все расходились по своим гримёркам. На ходу разговаривали, делились впечатлениями, восторгались цветами и торопились – каждая к своему месту, чтобы быстрее переодеться, и домой! Я уже начала переодеваться, как вдруг вспомнила, что мы с Сашенькой хотели вместе поехать в итальянский магазинчик, чтобы посмотреть там туфли работы Антонелли. Его обувь – это просто нечто невероятное! Вот нам и захотелось посмотреть на это чудо, а может даже и купить! Ну и зашла я к ней – время уточнить для похода в магазин. Уточнила… чуть в обморок не упала… Да я сама чуть не умерла со страха, как это увидела!

– Хорошо, хорошо, об этом мы знаем! А припомните, Нинель Эмилиановна, – может кроме Вас в тот момент еще кто-нибудь по коридору проходил? Или уходил?

– Нет, никого не видела, – устало выдохнула Нинель. – Разве что в то время, пока я у Александры находилась… Но об этом, наверное, лучше других девушек порасспрашивать… А я – нет, ничего больше не могу сказать…

– Постарайтесь вспомнить, Нинель Эмилиановна: когда Вы закричали, и все девушки сбежались на Ваш крик, – может, кто-то выбежал к Вам в каком-нибудь необычном виде или появился с другой стороны, а не вместе со всеми?

– О чём Вы говорите? – не совсем поняла Нинель. – Какой вид? Какая другая сторона? Все выскочили из гримерок как на пожар! Кто полураздетый, кто полуодетый! Уж поверьте, тогда совсем не до того было, чтобы высматривать, – кто с какой стороны пришёл!

– Ладно, пока это оставим. А скажите, пожалуйста, Вы сами подозреваете кого-нибудь в этом убийстве?

– В смысле…?

– Кого Вы бы сами считаете убийцей? Могла это быть какая-нибудь из ваших танцовщиц? Наверняка Вы об этом думали, и не раз! Так как, Нинель Эмилиановна? – Кошко внимательно следил за мимикой женщины.

– Аркадий Францевич, это не просто, – вот так бездоказательно кого-нибудь обвинять! Конечно, у Сашеньки была серьезная конкурентка на роль Эсмеральды, это наша Аза Кирских. Но предположить, что она подкараулила Александру с ножом в руках, да ещё и хладнокровно зарезала её чуть ли не у всех на глазах, – это, знаете ли, слишком! И вообще у Саши со всеми были хорошие отношения, она была совершенно не конфликтным человеком! Но с её поклонниками я не знакома и вполне допускаю, что это может быть чья-то ревность. Но чья, – мне не известно! Да и посторонних никого в тот вечер там не было. Как, впрочем, и обычно… Короче говоря, я не знаю, что думать и кого можно подозревать! Никого я не подозреваю…

– А Вы сами-то уверены в том, что говорите?

– Надеюсь, Вы не меня подозреваете в убийстве? – вспыхнула Нинель, и глаза её гневно сверкнули.

Но Кошко на это ничего не ответил. Не поднимая на девушку глаза, он что-то молча записывал.

– Я не убивала Александру Горец! – возмущенно вскрикнула Нинель. – Я никогда не смогу поднять руку на человека! Меня нельзя подозревать! Ведь я балерина, а не мясник какой-нибудь!

…Как будто то, что она балерина, являлось самым веским подтверждением её непричастности к убийству Горец!

Кошко выждал ещё минуту и задал очередной вопрос:

– Ответьте, пожалуйста, – в каких отношениях Вы были с Александрой Горец?

– В нормальных. В приятельских, – сердито ответила Нинель без запинки.

– Ладно, хорошо. А теперь постарайтесь получше вспомнить, – в последнее время, незадолго до своей смерти, Горец говорила Вам что-либо об антикварных украшениях?

– Н-нет… Не припоминаю такого, – подумав ответила Нинель, а потом совершенно уверенно добавила, – нет, ничего такого не было!

– А Вам никто не предлагал купить подобные изделия?

– Да откуда у танцовщицы такие деньги, чтобы предлагать ей купить антикварные украшения? – усмехнулась девушка заданному вопросу.

– Согласен. Но, допустим, не у танцовщицы, а у её состоятельного покровителя. Ведь может материально обеспеченный человек захотеть побаловать свою возлюбленную, – уточнил Кошко.

– Ну… про других не знаю, а про себя могу сказать! Я, Аркадий Францевич, не для того работаю в кабаре, чтобы быть содержанкой. И если полиции это интересно, то знайте, – многие из балерин придерживаются именно такой точки зрения!

– Я совсем не хотел Вас обидеть, Нинель Эмилиановна! Но Вы ведь тоже хотите, чтобы преступник был найден и наказан? Поэтому простите уж за все нескромные вопросы! Вполне понятно Ваше стремление к независимости, и я это полностью приветствую, но всё-таки прошу Вас поразмыслить, – у кого в кабаре, по вашему мнению, может быть достаточно средств, чтобы выкупить старинный французский бриллиантовый гарнитур?

– Странный вопрос, Аркадий Францевич, но постараюсь ответить, – Нинель оживилась и после короткого раздумья начала перечислять, – думаю, что это может директор кабаре… Возможно, Славин… Возможно, кто-то из постоянных посетителей, – на второй этаж нередко приходят очень даже состоятельные люди… Но чтобы танцовщица? Помилуйте…

– Что же, допустим, Вы правы, НинельЭмилиановна. На сегодня к Вам больше нет вопросов. Подпишите, пожалуйста, вот здесь! И можете быть свободны.

Обмакнув перо в чернила, Нинель размашисто поставила свою подпись и гордо удалилась, оставляя после себя едва уловимый аромат свежести, как напоминание о грядущей весне.

Вера Леонтьевна Шубина прибыла в кабаре вместе со своим коллегой по ремеслу, Глебом Кальяновичем Ломовым. Перед отправкой их на задание над ними хорошо потрудились специалисты по преображению, так что в этой шикарной паре с манерами аристократов и с выражением на лице лёгкого презрения ко всему на свете никто не смог бы заподозрить рядовых тайных агентов полиции. Услужливый официант, увидев непростых посетителей, сразу предложил им один из лучших столиков и предупредительно подал меню.

Изящно взяв лорнет и при этом капризно оттопырив мизинчик, Вера Леонтьевна стала внимательно, но как бы между прочим, рассматривать посетителей, при этом старательно делая вид, что с интересом наблюдает за сценой. Оркестр играл вдохновенно, дирижёр был мастером своего дела, и потому зажигательные ритмы канкана, чувствительные романсы, цыганские песни и песенки из модных оперетт оглушительно гремели, звенели и наполняли весь зал, а яркие наряды танцовщиц и соблазнительные па кружили головы и воображение разгорячённой публики. Так что на Веру Леонтьевну особо никто внимания не обращал, чем она и поспешила воспользоваться.

За первым столиком перед самой сценой она заметила юриста Зуева Аркадия Феоктистовича, делившего стол с каким-то офицером, который самозабвенно хлопал в ладоши в такт музыке и не отрывал восторженного взгляда от калейдоскопического мелькания юбок и блеска сцены. Справа за кулисами мелькнули фигуры Славина и Бельского.

В глубине зала, за столиком у стены, приметила она и одиноко сидевшего Ефремова Максима Константиновича. Он держал в руке бокал шампанского, но при этом абсолютно выпадал из всеобщего бесшабашного веселья. Взгляд его был мрачен и суров, и по всему его поникшему облику чувствовалось, что он не разделяет настроение зала. Вот уж действительно, – кто и тосковал по ушедшей навеки красавице Зинаиде Колосок, – так это он, чего нельзя было сказать о моментально утешившемся Зуеве.

Ломов, не меняя выражения лица, чуть задел её ногой под столом и указал глазами на столик неподалёку от них. Шубина слегка перевела лорнет: за столиком довольно развязно сидела молодая пара – до невозможности тощенький и смазливенький вертлявый молодой человек и такая же молодая же девица – между прочим, тоже весьма недурной наружности, в наряде которой Шубина отметила бьющую в глаза вульгарность. Девица смотрела на сцену высокомерным ленивым взглядом, презрительно поджав губы. Лицо чернявого красавчика показалось Вере Леонтьевне смутно знакомым – где-то совсем недавно видела она этот постоянно извивающийся скелетик! Она поднапрягла память, чтобы вспомнить, – кто же это такой? И через пару минут, наконец, вспомнила, – ну да, конечно, это именно его не так давно видела она в полицейском участке, когда арестованные картёжники сидели на скамье в коридоре в ожидании допроса. Это был Бубнов, про которого ей говорила Аннет. Он уже не однажды бывал побит за шулерство и обман при игре, и даже привлекался за мошенничество и запрещённые азартные игры, но, похоже, не прекращал и не собирался прекращать свои сомнительные занятия.