Дани стиснула зубы. Ответа на этот вопрос у нее не было, да и не сильно хотелось его узнать. Тетка Джема хотя бы в одном была права: меньше знаешь, крепче спишь.

Она, крадучись, миновала участок стены, где ее могли заметить, нырнула в тень и побежала дальше.

Она – маленький человек. Зачем знать лишнее? Только во вред будет. Ну а если у Эльвина действительно какие-то дела с мастером, то его личное дело.

Но все же было обидно. Получалось, что Эльвин никогда не говорил о себе правды, даже тогда, когда вел себя совершенно искренне и пытался быть другом.

«Вот и верь после этого людям», – Дани фыркнула и полезла по россыпи камней, поминутно оскальзываясь и моля Всеблагого, чтобы ее пируэты не увидел ни дядька Фольм, ни Эльвин, ни тот страшный человек с механической рукой.

Ей везло, просто несказанно везло.

Так никем и не замеченная, Дани проскользнула в разлом, и только там, в светлой купальне, вздохнула с облегчением. Это было единственное место, где она могла чувствовать себя человеком. Не помойной крысой, нет. Просто человеком, у которого жизнь сложилась не так хорошо, как у многих.

Дани прислушалась. Мягкая, обволакивающая, прозрачная тишина царила в этом чудесном месте. Вздохнув, она размотала косынку. Вьющиеся волосы рассыпались по плечам, и Дани усмехнулась. Не просто так Джема заставляет ее прятать их. Тут даже дурочке понятно, что завидует. У нее-то совсем жидкие, кожа просвечивает. А может быть и боится, что Эльвин начнет смотреть на Дани более пристально и с мужским интересом…

Она расшнуровала корсет, весьма потрепанный, стянула через голову верхнее платье, затем сорочку. Аккуратно сложила одежду на мраморную скамью, а потом на цыпочках, ежась от холода, побежала к чаше бассейна. Там было тепло и чисто. Хозяев замка давно уж не было, а купленная магия, замурованные в стены артефакты остались.

Дани с наслаждением доплыла до противоположной стенки бассейна, повернулась, проплыла еще немного. Потом нырнула. Волосы намокли, облепили тело тяжелым плащом. Ойкнув досадливо, Дани выбралась, подхватила забытое мыло и вновь нырнула. Нужно было торопиться, нести ужин принцу. Тетка спохватится, начнет разыскивать по всему замку, а потом еще и трепку задаст.

Пока мылась, в голове, словно сонные мухи, бродили самые разные мысли. О том, например, что она совершенно не помнит маму. Вместо лица – размытое пятно. Только темное бархатное платье помнит, потому что любила утыкаться носом в мягкий подол. О том, что тетка Женевьева поступила с Дани совсем нехорошо: позволила своему сыну проиграть в карты наследство племянницы. Он потом застрелился, а тетку хватил удар. А еще, совсем чуть-чуть, думалось о том, как хорошо бы убраться с острова и из старого замка, отправиться в столицу, ведь она там раньше жила. Да и вообще, можно было бы уехать на любой из островов Рехши. А то сидишь в замке, как в норе, и дожидаешься, пока лопнет терпение у господина Эрве. Тогда Джема вообще со свету сживет.

Дани вылезла из бассейна, быстро вытерлась куском холстины и нырнула в чистую сорочку. Сей предмет одежды был таким старым, что ткань износилась до состояния сеточки и мало что скрывала. За сорочкой последовали верхнее платье и корсет.

Дани взяла осколок старого зеркала, который припрятала здесь раньше, придирчиво осмотрела свое лицо. Когда-то оно очень ей не нравилось: слишком мягкие, округлые черты. Дуги бровей. Округлый подбородок. Большие глаза, темно-карие, в пышных ресницах, а под глазами тени от недосыпания и недоедания. Пухлые губы, совершенно сейчас бескровные.

Когда-то лицо не нравилось, а теперь уже было все равно. Эльвин вот нашел ее хорошенькой. А толку? Никто не захочет связываться с девкой, которую подобрали на столичной помойке, и уж тем более никто не захочет жениться. Так, поиграется и бросит.

Именно из этих соображений Дани сторонилась мужчин. Ей бы самой прожить как-нибудь, без всех этих полыхающих страстей с последствиями.

Под затылком противно кольнуло. Она поморщилась и почесала метку. Так-то жить не мешает, но иногда напоминает о себе. Не нужно было того засранца спасать, сгорел бы и сгорел. А так… он теперь, небось, в столице, а она – в замке Энц, да еще и метка напоминает о том, что хотелось бы забыть.

***

Когда вернулась на кухню, первым делом заработала подзатыльник.

– Ты где шлялась, блажная? Его высочество помрет от голода, тебя дожидаючись!

«Вот сама бы и отнесла», – вертелось на языке, но Дани промолчала. Все без толку. Протесты, слезы – все пустое, пока она сидит в этой дыре, замке Энц. Впрочем, еще неизвестно, где лучше: здесь есть крыша над головой и еда, а вот в столице… какая судьба ждала бы беспризорницу в столице? Клеймо на пол-лица, работа в дешевом публичном доме и ранняя смерть от какой-нибудь дурной болезни.

– Стой-ка, дай на тебя посмотрю, – жесткие пальцы Джемы впились в плечи, разворачивая к свету. Дани опустила взгляд. Не потому, что боялась, а потому что смотреть на лошадиную физиономию противно было. Вздрогнула, когда тетка провела пальцами по щеке.

– Чем это ты рожу намазала, что она у тебя так и светится? – в голосе тетки дребезжало раздражение.

– Ничем, тетушка, – ответила Дани, так и не поднимая глаз, – всего лишь умылась.

– Умылась она, – пробурчала Джема, – так я и поверила. Ну-ка говори, откуда снадобья для лица взяла? Эльвин дал? Небось уже и ноги перед ним раздвинула, тварь?

– Нет, тетушка. Просто умылась, клянусь Всеблагим.

Джема истово веровала, и потому торопливо осенила себя двумя полукружьями Его знака.

– Ну, ладно. Поверю на этот раз. А у Эльвина все равно спрошу… Ну, что стала, как корова в стойле? Бери поднос, бери ключи и тащи все это в нижнюю галерею. Фольм оставил там светильник, увидишь, что к чему. И смотри у меня! – тут тетка уперла руки в бока, – чтоб и глаз не смела на его высочество поднять! Он хоть и опальный, да принц!

Дани быстро сунула связку ключей в карман передника, подхватила поднос и, уже оказавшись за пределами кухни, вздохнула с облегчением. Тетка Джема… умела испортить настроение, что уж говорить.

Быстро оглядев ужин принца, Дани ухватила кусок хлеба – черствого уже, ноздреватого ржаного хлеба – и тоже сунула в карман. Поди, его высочество и жрать все это не изволит, а она перекусит перед сном. На подносе стояла глубокая миска с кашей, блестящей от жира, и большая кружка разбавленного эля. Присмотревшись, Дани увидела в каше кусок разваренной баранины. Желудок заурчал и свернулся неведомой загогулиной.

Дани сглотнула и решила думать о чем-нибудь важном. Это ей почти удалось, только взгляд невольно раз за разом возвращался к этой проклятой миске.

«Не смотри туда, просто не смотри, – Дани скорым шагом шла по нижней галерее, – подумай лучше о том, за что в эту дыру могли сослать принца. Чем это он таким провинился? Плюнул в суп королю Маттиасу? Или пнул любимую болонку королевы?»

Дани покачала головой. Все это были надуманные, совершенно детские причины для того, чтобы упечь принца крови в замок Энц.

Скорее всего, произошло нечто весьма неприятное, такое, за что не прощают, отсылают с глаз долой, вместо того, чтобы рубить голову. К тому же, как говорила тетка Джема, принц этот – темный маг. То есть человек, которому при рождении Всеблагий зачем-то отщипнул всего дурного, что было в нерасщепленном даре, все темное, что по идее должно уравновешиваться светом…

И вот теперь она будет носить еду этому темному магу. Как бы чего не сделал с ней…

«Но ведь и ты не так проста, как хочешь казаться, верно? – шепнула совесть, – пока что тебе удается обманывать всех этих людей… А что будет, когда поймут, кто ты есть на самом деле?»

Не хотелось даже думать об этом. Самое безобидное, что тогда ждало бы Дани – исследовательские лаборатории инквизиции.

«Да ладно, кому я могу причинить вред?» – она остановилась перед нужной дверью, тяжелой, побитой ржавчиной.

«Очень даже можешь. Если бы это было не так, не разгуливала бы сейчас с меткой».

Дани достала связку ключей, придерживая поднос коленом, нашла нужный и сунула в замочную скважину. Провернула, вслушиваясь в скрежет замкового механизма. Затем положила ключи в карман и, не давая себе даже возможности испугаться, решительно толкнула дверь.

– Ваше высочество? Я принесла ужин.

Ответом была красноречивая тишина. Передернув плечами и не давая себе даже шанса испугаться и повернуть обратно, Дани шагнула в камеру и огляделась.

Здесь не было темно. Круглый и белесый, словно рыбий глаз, магический кристалл был вплавлен в стену под потолком и заливал каменный мешок тусклым светом. Принц обнаружился сразу: он лежал в углу, на жидком соломенном тюфяке, подтянув к груди колени. Со своего места Дани видела только широкую спину, обтянутую когда-то белой рубашкой, темно-русые волосы, рассыпавшиеся по грязному тюфяку.

– Ваше высочество, – нерешительно позвала она.

Поставила поднос на пол и осторожно двинулась вперед.

Не забывай, Дани, что это маг, причем темный. А что, если он сейчас убьет ее, а сам сбежит?

«Не сбежит, – одернула она себя, – если бы он в самом деле был способен на побег, меня бы сюда не отправили. Послали бы Эльвина… наверное…»

Камера была невелика, Дани быстро достигла своей цели и остановилась над мужчиной.

– Почему вы не отвечаете? – спросила строго, – вы не желаете ужинать? Я ведь не виновата в том, что вас сюда посадили. Я просто служанка.

Мужчина шевельнулся. Медленно, нехотя, повернулся к ней. От пристального взгляда пронзительно-зеленых глаз Дани почему-то бросило в пот. Не просто так Джема отказалась носить ему еду! Темный маг он и есть темный маг… ничего хорошего, в общем.

Но лицо у него было породистым. Благородным. Высокий лоб, темные брови вразлет, прямой нос с хищными, тонко очерченными ноздрями. Щегольские усы и бородка. Крепкое тело сильного тридцатилетнего мужчины.

Ворот сорочки был разорван почти до пояса, и Дани увидела гладкую смуглую кожу с редкими темными волосками. Отчего-то бросило в жар. Она отшатнулась и опустила глаза. Принц, как ни крути, был красивым мужчиной, а Дани была уверена в том, что от таких – одни неприятности.

– Ваше высочество, – хрипло прошептала она, – я принесла вам ужин. Извольте поесть.

Он хмыкнул. Затем медленно сел и спрятал лицо в ладонях, массируя виски.

– Служанка, говоришь… как тебя зовут? – спросил глухо.

– Дани, ваше высочество, – она отошла подальше, затем подняла поднос и поставила его уже перед принцем.

– Это… что? – отчаяние в голосе.

– Ваш ужин.

Принц выругался. Затем посмотрел на Дани – и беспочвенный страх ледяным клинком продрал по позвоночнику. Казалось, принц способен силой взгляда забраться ей в черепную коробку, как следует порыться там, и вынырнуть уже с полным знанием всех секретов маленькой служанки.

– Они решили уморить меня, – пробормотал он, помешав кашу ложкой, – н-да. Не самый лучший день.

Дани, стараясь не встречаться взглядом с магом, сделала неуклюжий книксен.

– Я пойду, ваше высочество. Приду позже, заберу посуду.

Ответ поверг ее в панику.

– Нет-нет, останься… пожалуйста. Побудь со мной… если не трудно.

– Мне не положено, – пробормотала она, – вы принц, а я… простите.

– Да, я принц крови, – с тихой яростью выдавил мужчина, – что бы они не говорили, я принц. Все еще принц, и буду им до смерти. Так что в моей воле выбирать, кому положено, а кому не положено присутствовать рядом. Останься, Дани. Смотритель замка ничего тебе не сделает… если, конечно, он в своем уме.

– Хорошо, – она поняла, что лучше не спорить. Тихонько отошла к стене и молча стала наблюдать, как принц приступает к содержимому миски.

Мелькнула некстати мысль, что она тоже могла бы погрызть тот кусок хлеба, что стащила, но Дани вовремя спохватилась. Одно дело, когда она просто стоит рядом, как служанка, и совсем другое, если тоже начнет есть. Тогда получится, что она вроде как разделяет трапезу с принцем. Его высочество может оскорбиться.

Тем временем мужчина со вздохом поковырялся в миске ложкой, затем посмотрел на Дани.

– Знаешь, я не голоден. Я просто не могу сейчас есть… Когда меня схватили, то так наш мастер Аламар так приложил меня своим сдерживающим заклинанием, что я едва жив. До сих пор в ушах колокол звенит.

Говорил он тихо, и Дани видела, что он не сочиняет. Ему действительно плохо.

«Мастер Аламар, значит… Хм».

Длинные, изящные пальцы принца коснулись шеи, и Дани заметила, что на нем ошейник – очень похожий на те, что надевают на собак. С застежкой. Обычный кожаный ремешок, однако, тускло поблескивающий нанесенными символами заклинания. В камере повисло неловкое молчание.

– Вам нужно поесть, ваше высочество, – откашлявшись, промяукала Дани, – если вы не будете есть, то заболеете и умрете.

Он усмехнулся, качнул головой.

– Если я умру, всем от этого станет только легче. Моему отцу, моему брату. Как ты думаешь, зачем они меня сюда отправили? Чтоб сдох побыстрее. Я им как кость в горле был… все эти годы…

Дани помолчала. В душе подняло голову любопытство, но она снова одернула себя. Незачем служанке выслушивать откровения узника, который, к тому же, темный маг.

– Послушай, – вдруг сказал принц, – давай так поступим. Сегодня ты сама съешь мою порцию. Не пропадать же такому добру? А к завтрашнему утру, думаю, уже буду способен принимать пищу.

Дани вскинула подбородок, с недоумением уставившись на узника.

То есть… это как?

Он только что предложил ей… съесть его порцию? Эту замечательную кашу с наваром и куском мяса?

Не верилось.

Наверняка шутит.

Но желудок уже снова скрутило восьмеркой, а кишки заиграли голодный гимн.

– Я не…. Могу, – прошептала Дани, – меня тетка Джема убьет.

– А откуда она узнает? – принц поднял атласную бровь, – неужели ты думаешь, что я ей наябедничаю? Пусть это будет наша с тобой маленькая тайна.

Дани потопталась в нерешительности.

Внутри все пело – давай, давай! Съешь этот отличный ужин, впервые за столько-то дней! Возможно, именно этот кусок мяса поможет тебе протянуть подольше в этой сырой дыре! Возможно, ты не подхватишь завтра лихорадку, и не будешь харкать кровью, как многие, многие узники…

Но рассудок еще противился.

«Он хочет подкупить меня кашей? А если сейчас тетка Джема все увидит? Зачем ему все это?»

– Я не смогу бежать, купив тебя едой, – принц как будто читал ее мысли, – до тех пор, пока на мне этот ошейник, я не могу покинуть замок. А ошейник может снять далеко не каждый…

– Мастер Аламар может? – невольно вырвалось у Дани, и перед глазами всплыл из небытия образ черного человека.

– Может, – устало отозвался принц, – но не станет. Он верный пес короля. И он же поместил меня сюда… Ну так что, Дани? Мне кажется, что от куска мяса твои щеки немного порозовеют. На тебя смотреть страшно, в чем только душа держится.

И в этот миг Дани сдалась.

Осторожно, почти крадучись и не веря в происходящее, подошла к подносу с едой, опустилась рядом с ним на колени. На глаза навернулись слезы, она быстро вытерла их рукавом.

– Если ты стесняешься, то я могу отвернуться, – негромко сказал принц.

– Нет-нет… только вот… простите, если я не сумею есть красиво. Вам может быть неприятно…

– Ешь уже Благого ради.

Дани взяла теплую миску в руки, прикрыла глаза, впитывая тепло и запах пищи. Потом взяла ложку и принялась за еду, стараясь не запихивать в рот больше, чем могла прожевать. Пока ела, постоянно ловила озадаченный взгляд принца. Он временами морщился и потирал ошейник, словно тот причинял боль.

– Как давно ты здесь? – поинтересовался он.

– Два года, – она и не заметила, что уже подчищает миску. Тело наливалось приятным теплом, веки как будто потяжелели. Не хотелось ни шевелиться, ни думать.

– Два года, – эхом повторил мужчина, – и все еще жива. Как думаешь, сколько я здесь протяну? Сколько узников похоронили за то время, пока ты здесь?

– Немного, ваше высочество. Да и редко кого сюда присылают… Раньше, говорят, было больше.

– Да-да, знаю, – он скривился, – тюрьма для очень привилегированных преступников… или магов-менталистов, вроде меня.

И умолк. Дани тем временем собрала из миски последние крошки каши. Нужно было возвращаться на кухню, но от мыслей, что сейчас снова придется выслушивать брань тетки Джемы, в душе рождался яростный протест. Она глянула осторожно на принца. Тот лежал на тюфяке, закинув руки за голову, и внимательно смотрел на нее.

«Как странно, – подумала она, – и ведь не похож ни на преступника, ни на темного мага. Да что он такого мог сотворить, что его здесь заперли?»

– Тебе пора… Дани. Иди, пока не хватились. А то получишь трепку из-за меня.

Она проворно поднялась.

– Но… может быть, вы хотя бы выпьете вот это?

– Вот это? – принц приподнял бровь, – я не буду это пить, моя милая. Передай смотрителю, что я прошу бумагу, перо и чернила. Мне нужно написать пару строк своему драгоценному папаше. Королю Маттиасу, то есть.

– Хорошо, ваше высочество. – «Он назвал меня… милая?»

Дани подняла поднос и поспешила к двери, но уже на пороге ей пришлось остановиться.

– Дани, – позвал принц, – ты будешь еще приходить ко мне?

– Я буду приносить вам еду, ваше высочество.

– Хорошо, – сказал он, – теперь иди, пожалуйста. А то ведь и в самом деле хватятся. И не забудь о моей просьбе.

– Да, конечно. Бумагу, перо и чернила. Доброй ночи, ваше высочество.

Оказавшись по ту сторону двери, Дани с облегчением выдохнула.

Она совершенно переставала понимать происходящее. Принц не казался ни страшным, ни противным. Вел себя мило и воспитанно, как подобает благородному господину. Обращался с ней, как с человеком, не так, как семейка Эрве. Отдал свой ужин, наконец.

«Может быть, не так уж он и виноват? Может, он ничего и плохого не сделал?»

Дани заторопилась на кухню, и вдруг поймала себя на том, что улыбается.

«Это потому, что я давно так не ужинала», – решила она, спеша наверх.

И невольно ахнула, у самой лестницы налетев на Эльвина, который выступил из полумрака, словно зловещий призрак.