Она вновь осталась одна. Нахлынула усталость, копившаяся все эти дни, и Тана, оглядевшись в поисках стула, в итоге уселась прямо на пол, под окном. Она оперлась спиной о теплую стену, откинула голову и закрыла глаза. Тут же накатила дрема, но Тана понимала, что спать нельзя – слишком зыбко ее нынешнее положение, слишком много вокруг недругов. Дей-шан, опять-таки. Тана не верила в то, что он оставит ее в покое в обмен на золото. Власть над существом более слабым пьянит и приносит наслаждение куда большее, нежели любовное соитие, а Дей-шан – в этом Тана не сомневалась – давно успел распробовать, каково это. Зажмурившись, она зябко обхватила себя за плечи; ей мерещилось, что вот-вот откроется дверь, и снова появится он. И все повторится сначала – побои, унижение, насилие, снова побои.

«Я схожу с ума, – меланхолично размышляла она, бессмысленно уставясь в серый потолок своей тюрьмы, – насколько меня еще хватит до того, как я смогу перестать быть игрушкой в чужих руках?»

Тане очень хотелось знать, кто она, и зачем здесь оказалась. Медальон с портретом неведомой женщины казался теперь химерой, миражом в пустыне. Наверное, она пришла в эти земли не только ради поиска незнакомки на медальоне. Наверное, была более веская причина, по которой она, Тана Альен, покинула свой безопасный, удобный дом и отправилась в безумное и бесперспективное путешествие. Но какая? Тана рассеянно потерла тыльную сторону локтевого сгиба, где под кожей засел твердый циллиндр размером с ноготь. Неужели ответ на все вопросы в самом деле хранился там?..

***

Дверь легко скрипнула, и Тана вжалась спиной в стену. Внутрь шмыгнул Сей-шан – даже странно, что к такому крупному мужчине оказалось применимо это слово. Он стрельнул взглядом в Тану, быстро кивнул ей, словно предупреждая, а затем принялся подобострастно кланяться, подметая пол своими напомаженными косицами. Женщину начал бить озноб. Вместо того, чтобы радоваться маячащим изменениям в судьбе, Тана почему-то раз за разом представляла себе Дей-шана. «Что, шлюха, думала сбежать от меня? Да твои куриные мозги не способны ни на что, кроме как ублажать мужчину!». Зябко обхватив себя руками за плечи, она со все нарастающим ужасом наблюдала, как в дверь, чуть пригнувшись, втискивается боком покупатель.

«Дура! Радуйся, тебя покупает высокородный господин!» – но почему-то радоваться не получалось, скорее наоборот. Словно все пережитые тяготы собрались в чаше из тонкого стекла, и чаша была переполнена.

– Женщина, поднимись, – приказал Сей-шан.

Она медленно, по стеночке, встала, все еще продолжая ощущать спиной шершавую поверхность глинобитной стены. Не смея поднять взгляд – воистину, Дей-шан умел привить почтение рабыни к господину. Тана из-под полуопущеных ресниц рассматривала вошедшего мужчину.

«Да это же Уннар-заш! – Заполошно мелькнула мысль, – только одетый по-другому, вымытый и причесанный».

Но Тана одернула себя: в этом мире не бывает чудес, и наверняка кости Уннар-заша уже успели обглодать какие-нибудь степные падальщики. Но, тем не менее, покупатель удивительно походил на убитого Дей-шаном воина: все те же приятные, открытые черты смуглого лица, широкие брови, темные блестящие глаза. Длинные волосы шелковой волной падали на широкие плечи, составляя идеальный контраст с кипенно-белым длинным кафтаном.

Покупатель шагнул вперед, сокращая разделяющее их расстояние, и Тана зажмурилась.

«Похоже, Дей-шан и впрямь сделал из тебя послушную овечку», – подумалось ей.

– Мер-даланн, позвольте, я покажу вам ее, – прозвучал совсем рядом заискивающий голос, – она великолепна, она прекраснейшая из женщин, добра, нежна и покорна как голубка.

Сей-шан принялся торопливо дергать шнуровку на лифе ее одеяния, которое и без того мало что скрывало, но то ли пальцы работорговца вспотели, то ли девушки-служанки завязали чересчур добротные узлы, случилась досадная заминка. Демонстрация достоинств товара задерживалась. Тана глянула вскользь на покупателя – тот терпеливо дожидался, положив руки на расшитый золотом и камнями широкий пояс. Лицо его выражало всеобъемлющую скуку.

– Полночные дери эту шнуровку, – хрипло прошептал Сей-шан, выдергивая из ножен кинжал и при его помощи освобождая Тану от жесткого лифа.

– Вы только посмотрите, Мер-даланн, какие груди, не знавшие детей, какой живот, какая спина! А кожа? Чистый мрамор!

– Я вижу синяки, – наконец изволил подать голос Мер-даланн, – что ты пытаешься продать мне, уважаемый? Искалеченную побоями женщину?

– Это же тонкая женщина! – фальцетом возразил Сей-шан. Его лоб покрылся испариной, и он торопливо отерся рукавом халата.

Мер-даланн продолжал скучать. Он подошел к Тане, потрогал ее за плечо, как будто оценивая масштаб черного кровоподтека, оставленного сапогом Дей-шана.

– Где ты взял ее, уважаемый? – на сей раз в голосе мелькнула легкая заинтересованность.

– Мне привез ее один воин с пограничья.

– С западного? – красиво очерченные губы мужчины сурово сжались, как будто он вспомнил нечто неприятное.

– Да, оттуда, – не стал лгать Сей-шан, – но я не могу сказать, высокий господин, откуда именно.

– Хорошо, – Мер-даланн помолчал немного, как будто собираясь с мыслями, – я куплю эту женщину. От подобных сделок не отказываются, и ты, наглая гиена, это знал с самого начала. Иди, получишь деньги у моего казначея.

Сей-шан, мгновенно поняв намек, рысью бросился исполнять, оставив Тану наедине с новым хозяином. Вздохнув, она подняла с пола брошенный и безнадежно испорченный лиф и попыталась водрузить его на место.

– Как твое имя, женщина?

– Тана.

– Посмотри на меня.

– Я… не смею, господин, – выпалила она на выдохе.

– Этому тебя научил тот, кто нашел и привез сюда?

Бросив безуспешные попытки привести в порядок платье, Тана отбросила бесполезный кусок ткани в сторону и выпрямилась, сложив на груди руки.

– Тот, кто меня нашел, был убит тем, кто меня сюда привез, – просто сказала она, – и – да. Тот, кто убил, применил все свое умение, чтобы я была покорной и не разочаровала нового хозяина.

Сообразив, наконец, что легкую накидку одеяния можно использовать по назначению, Тана ловко завернулась в нее как гусеница в кокон. Мер-даланн, наблюдавший за ее манипуляциями, выглядел несколько озадаченным.

– Я хочу, чтобы ты снова научилась смотреть в глаза тому, с кем говоришь.

– Я постараюсь угодить вам, добрый господин, – пробормотала Тана.

– Никто больше не причинит тебе вреда, – заверил он ее, – пойдем со мной, я отвезу тебя в свой иллеронский дом, а завтра на рассвете мы отправимся в Хеттр, жемчужину Степи.

Тана молча кивнула. Мужчина подал ей руку и, как только ее пальцы легли на широкую мозолистую ладонь, он резко дернул Тану к себе. Она не сопротивлялась – к чему? – и позволила обнять себя за талию. К слову, очень властное и одновременно нежное объятие получилось.

– Когда-то, очень давно, – проговорил Мер-даланн, щекоча дыханием макушку, – у моего отца была среди наложниц такая, как ты. Женщина из-за Гиблых Радуг. Но она прожила очень недолго и умерла, когда я был еще маленьким мальчиком. Вот за это вас и ценят. Хрупкая и прекрасная бабочка, чей век слишком короток. Платят за возможность обладать самим быстротечным временем…

Тана подняла голову и заглянула в темные глаза хозяина. Там, в тягучей чернильной глубине, она уже видела тлеющие угли, грозящие разгореться в огонь страсти. Да-да, он хотел ее, в этом не возникало сомнений. А вот как все это произойдет… Тут Тана решила, что может взять все в свои руки, а потому сделала то, что сочла единственно верным: приподнялась на цыпочки и, обвив руками шею хозяина, поцеловала его так, делала это всегда.

– Ты… что делаешь? – он с трудом перевел дыхание, отстраняя Тану от себя, – женщина, ты невыносима. Мне уже кажется, что Сей-шан запросил гораздо меньше, чем ты стоишь на самом деле.

И улыбнулся. Почти как Уннар-заш.

Тана все еще смотрела ему прямо глаза, подумав, что они цвета крепкого чая.

И отчего-то на сердце стало легко, так, как уже давно не было…

***

Дворец, к удивлению Таны, оказался каменным, а стены – оштукатуренными и кое-где расписанными сценами быта благородных сословий Зу-Ханн. По тому, что краски еще не утратили яркость, а кое-где в углах по-прежнему лежали кучи строительного мусора, Тана заключила – дворец был отстроен недавно, скорее всего, по приказу Мер-даланна. Она покорно шла за ним, неслышно ступая по холодным каменным плитам, глядя в широкую спину, обтянутую белоснежным шелком, и – к собственному изумлению – чувствуя, как в ней самой зарождается неопределенное, но вполне теплое чувство к этому человеку. Потом был холл, прислуга, рабы, собственная комната, девушки, прислуживающие во время омовения, душное розовое масло, которое, не жалеючи, втиралось в ее тело. Ей принесли новую одежду оттенка цветущей гортензии, мягкие бархатные туфли без задников, склянку с ароматной водой, чтобы придавать своему телу нежный и чувственный аромат. После того, как Тана была одета и причесана, девушки удалились, едва слышно перешептываясь. Дверь тяжело стукнула о притолоку, закрываясь. Тана прислушалась, повернется ли ключ в замке – но нет, похоже, никто и не подумал ее запереть. Она устало присела на край огромной кровати под балдахином и стала ждать Мер-даланна. Тане казалось, что он вот-вот появится, чтобы предъявить свои права на собственность – но мужчина все не шел и не шел, и Тана, забравшись с ногами в постель, свернулась калачиком. Каменные стены дышали прохладой, скрадывая зной. Откуда-то издалека доносился шум города. Из-за двери было слышно, как кто-то отчитывает служанку. Воздух был напоен ароматом роз, от которого начинало ломить виски.

«Любопытно, куда подался Дей-шан?» – сонно размышляла Тана. Голова этого человека, насаженная на пику, никуда не делась из ее планов; нужно было только немного выждать, еще чуть-чуть…

Она почти задремала, когда тихо приоткрылась дверь, и в комнату вошел Мер-даланн. Он переоделся, но и в черном кафтане и шароварах выглядел весьма привлекательно. Тана встрепенулась, соскочила на пол и поспешно поклонилась, помня о том, что здешние мужчины любят покорность и почитание. А если она собралась покорять этот мир, то вести себя надо соответственно… Так, чтобы понравиться. Мужчина улыбнулся уголком губ, оглядел Тану с головы до ног.

– За Гиблыми Радугами все такие, как ты?

Она пожала плечами.

– Мой господин, я почти ничего не помню. Ни кем была, ни где жила. И я…

– Довольно, – Мер-даланн оборвал ее, – мне не нужны твои воспоминания. Подойди, я хочу тебя раздеть.

Дальнейшие действия представляли мало интереса для Таны Альен, но вызвали бурный восторг у ее хозяина. Впрочем, он оказался хорошим любовником, нежным и властным одновременно, и Тана, засыпая, подумала о том, что наконец все начало складываться так, как ей бы того хотелось. Она распласталась на мускулистом теле Мер-даланна, впитывая его тепло и наслаждаясь наступившим наконец покоем, и даже во сне чувствовала, как он лениво перебирает пряди ее волос, изредка прикасаясь губами к макушке.

Проснулась к вечеру, и Мер-даланн все еще был с ней.

– Скажи, – он выдохнул ей это в шею, – тот, кто нашел тебя… Он получил твою любовь?

Тана не торопилась отвечать, прошлась легкими поцелуями по гладкой смуглой груди мужчины.

– Тот, кто меня нашел, был благородным человеком. Он вез меня в подарок вашему повелителю, я была для него неприкосновенна. А потом… мерзавец и предатель убил его, чтобы продать меня здесь. И потом… – она выразительно глянула на Мер-даланна, – потом все было так плохо, что я думала – лучше умереть.

– Назови мне имена этих людей, – подобно сытому коту, промурлыкал мужчина, – первый будет помянут в Храме Полночных, второй будет казнен, и его голова украсит стену Иллерона.

Тана едва не рассмеялась вслух, но взяла себя в руки и, напустив на себя скорбный вид, прошептала:

– Первый, что погиб, защищая меня – Уннар-заш. Второй – Дей-шан, предатель и убийца.

– Ты сказала – Уннар-заш? – в голосе Мер-даланна появились металлические нотки, – ты не ошиблась, женщина?

– Нет, – она мотнула головой, – сложно забыть имя того, кто был добр и благороден.

Внезапно Мер-даланн мягко отодвинулся, а затем сел в постели.

– Что? – не поняла Тана, – я огорчила тебя, мой повелитель?

– Уннар-заш, – хрипло повторил он, – Полночные духи, да пребудет с ним их милость…

– Ты… знал его, мой господин? – Тана, в надежде успокоить мужчину, нежно поглаживала его плечи.

– Да, – он горько рассмеялся, – я знал его, Тана! Уннар-заш был моим кровным братом. Моим старшим братом. Моим любимым братом, которого терпеть не мог наш нынешний владыка Зу-Ханн!

– Тогда единственное, что тебе следует сделать, мой господин, это найти убийцу, – сладко прошептала Тана, – и пусть Дей-шан умрет страшной, мучительной смертью. Мои страдания – ничто перед твоими, мой господин. Я страдала, но жива, а твой брат – погиб от руки предателя.

Мер-даланн внезапно отстранился, посмотрел на нее с прищуром. А Тана вдруг поняла, что цвет крепкого чая может быть и холодным. Более того, заставляющим кровь мерзнуть в жилах.

– Сладости быстро надоедают, Тана.

Она замерла. Похоже, Мер-даланн оказался тем экземпляром мужчины, с которым придется считаться.

– Я хочу, чтобы того ублюдка, что убил Уннар-заша, казнили, – просто сказала она, опустив глаза.

– Я тоже этого хочу, – он повел плечами, – но есть кое-что, Тана, о чем я намерен тебя предупредить. Я желаю, чтобы, говоря со мной, ты говорила не с хозяином, а с мужчиной, которого уважаешь. А если чего-то захочешь, то просто скажи.

Тана прикусила губу. До боли, до металлического привкуса крови на языке. Подняла взгляд на Мер-даланна. К Забвению все… Пусть он ее накажет, пусть выбросит вон…

– Откуда я могу знать, что мой мужчина достоин уважения?

Ну вот.

Самое ужасное, что она могла сказать – сказано, так глупо, так опрометчиво. Наверное, она все же сошла с ума, пока ехала в Иллерон, раз позволяет себе такое. И теперь… Что он сделает с ней?

– Думаю, что достоин, – на губах Мер-даланна появилась тонкая улыбка, – и, смею надеяться, ты очень быстро это поймешь.

…На этот раз он взял ее довольно грубо, заставив поначалу вскрикнуть от боли, а потом – стонать от удовольствия, сжигавшего ее всю. И когда удовольствие достигло пика, а мир вокруг взорвался, разлетаясь на куски, Тана почувствовала, как сильные горячие руки обнимают ее, крепко прижимая к себе. Закрыв глаза, ощущая, как медленно гаснут волны наслаждения, она откинулась назад, прижалась к сильной груди мужчины. В голове была звенящая пустота.

– Ты меня полюбишь, – прошептал хрипло Мер-даланн, целуя ее в шею, – ты – слишком редкая возможность поймать мгновение.

И в то мгновение она вдруг подумала: да, полюбит. Наверное, как бы дико не звучало это для той, прежней Таны Альен, уже любит…

Было во всем этом что-то неправильное, иррациональное. Ведь… нельзя так? Нельзя полюбить того, кто тебя купил как вещь и попользовался твоим телом? Или все-таки можно?

Тот маленький осколок, что остался от разбитой на тысячу частей и забывшей себя Таны Альен, уже воспрянул, тянулся к Мер-даланну как тянется росток к солнцу, а ребенок – к матери. От Мер-даланна исходило тепло, необъяснимое, небывалое. То тепло, корого Тана никогда не знала в той, прошлой жизни.