Легионы Цезаря

Более чем за пятьдесят лет до этого времени впервые стало известно о том, что племена кимвров и тевтонов переселяются на новые места. Одни полагают, что их заставило двинуться на юг давление каких-то народов дальнего севера, другие говорят, что землетрясение и приливная волна разорили земли этих племен. Какова бы ни была причина, эти племена – мужчины, их жены, дети и скот – отправились бродить по свету. Они говорили, что ищут место, где бы поселиться, но жили грабежом, и это наглядно опровергало их слова. Римляне, которые с самого начала позаботились о том, чтобы отогнать их от своих границ, потерпели три поражения за шесть лет. Консул Маллий, собравший войска для четвертой попытки, был убит возле Араузио в Дальней Галлии и потерял восемьдесят тысяч человек. Ничто не мешало этому потоку варваров перелиться через Альпы. Рим охватила паника.

И Рим обратился к своему величайшему солдату, Гаю Марию. Но оказалось, что плохи были не столько полководцы, сколько армия. Римские солдаты, завоевавшие Италию, Карфаген и Грецию, были граждане, служившие за свой счет и со своим оружием. Однако чем дальше расширялись владения Рима, тем меньше было возможности отправлять солдат по домам. Стало нормой, что войны шли по нескольку лет подряд. Была введена плата для солдат, но это плохо решало проблему: главной трудностью было то, что оставшиеся без присмотра крестьянские хозяйства постепенно разрушались. Вместе с ними разрушалась и мораль. Солдаты-крестьяне вообще не были воспитаны для воинской жизни и не обучены тому, как владеть оружием. Армии стали больше, маневры сложнее, и одного мужества уже было недостаточно даже в тех случаях, когда оно еще существовало.

Чтобы изменить создавшееся положение и предотвратить большую беду, Риму был нужен смелый, ничем не связанный человек. Таким и был Марий – гражданин простого происхождения, талантливый только в одном – в военном деле. Его выбрали консулом на пять лет подряд для набора и обучения армии, которая разбила бы варваров. И Марий разгромил кимвров и тевтонов в двух огромных битвах, одна из которых произошла в провинции, а вторая фактически на нашей стороне Альп – в Ближней Галлии.

Огромное облегчение испытал Рим, и велика была радость. Однако облегчение и радость прошли, а Гай Марий и его армия остались – две проблемы для государства, и обе нового рода. Эта армия, в отличие от старой, состояла из бедняков, безземельных крестьян, вторых сыновей в семье и авантюристов. Эти люди пошли в солдаты частично ради платы, частично в надежде на военную добычу, но в основном потому, что Марий пообещал: каждый из них после того, как отслужит определенное число лет, получит от государства крестьянское хозяйство, куда сможет уйти со службы. Исполнения этого обещания они ждали от Мария и через его посредство – от государства. Так Марий возвестил нам о начале эпохи государственных переворотов, которые потрясают нас до сих пор. Другие быстро выучили этот урок. Каждая новая война, для которой оказывалась нужна новая армия, порождала своего полководца и свои требования. Государственные деятели вскоре поняли, что для того, чтобы приобрести власть в Риме, нужно сначала выиграть войну. И военачальники повернули свои армии друг против друга. Даже Цезарь во время кризиса в Галлии, скорее всего, думал не о гельветах, а о своем положении в Риме и о трех римских правителях. У Помпея была армия. У Красса было богатство. У Цезаря пока – только умная голова, а этого было недостаточно.

Личный интерес в этой войне был не только у Цезаря, но и у всех в его армии вплоть до самого последнего новобранца. Солдатами в наших легионах служили раньше и служат теперь римские граждане. В то время, когда право гражданства не распространялось так широко, как сейчас, поневоле получалось, что солдатами становились италийцы, обычно крестьяне. Такой крестьянин либо заложил свою землю ростовщику, а потом не смог выкупить и потерял, либо был из семьи, слишком большой, чтобы она могла прокормиться на одном крестьянском наделе, либо не поладил с соседями. В любом случае он не знал никакого ремесла, а черную работу, не требовавшую обучения, всюду делали рабы. У него оставались две возможности: или пойти легким путем, то есть перебраться в Рим и жить там побирушкой-прихлебателем за счет какой-нибудь шайки политиков, или записаться в армию. Во втором случае риск был больше, но перспективы лучше. Хороший солдат, если ему повезет, мог подняться до центуриона – командира сотни. Он мог надеяться, дожив до средних лет и уйдя со службы, заиметь собственное крестьянское хозяйство, деньги для начала деревенской жизни и нескольких рабов. Он мог жениться, вполне мог получить государственную должность в каком-нибудь маленьком городке и хвалиться двадцатью годами славных воинских приключений. Сбудутся ли все эти мечты, зависело, во-первых, от того, будет ли победа, во-вторых, от его полководца.

Правду говоря, жизнь солдата-новичка была тяжелой. В новом двенадцатом легионе, который формировался в то время в Ближней Галлии, все центурионы были назначены на свои должности с повышением из более опытных легионеров и очень хорошо разбирались в оружии. Даже в лучшие времена центурион – что-то вроде грубого животного: ему приходится быть таким. Он носит при себе палку и не задумываясь ее применяет. А центурионы двенадцатого легиона особенно торопились. Им нужно было за несколько недель обтесать шесть тысяч человек, чтобы Цезарь мог взять их в Галлию вместе со старыми легионами. Я хорошо могу представить себе, как тяжело приходилось этим шести тысячам, хотя они были уже закаленные люди. Подбитые гвоздями армейские башмаки натирают на ногах волдыри, пока не станут мягче после долгих часов смазывания жиром. Кожаные латы трут непривычные тела, вызывая раздражение на коже. Мечи бьют по неловким ногам. Шлем становится тяжелым и горячим. Кожаный щит с металлическим ободом не только громоздкий – он, кажется, весит целую тонну. А центурионы пока не разрешают класть щиты на телеги. В каждом учебном походе солдат должен нести на себе полное снаряжение, в которое входят два тяжелых дротика, два крепежных кола, киркомотыга для рытья окопов и полный запас пищи на шестнадцать дней.

Новобранец должен научиться многому. Даже проработав всю свою жизнь на земле, он не знает, как надо копать по-настоящему. Увидев, с какой скоростью ветераны выбрасывают наверх вырытую землю, он замирает с разинутым от изумления ртом. На учебных занятиях он должен рубить и колоть мечом столб или метать дротики в кучу земли размером с человека. Он должен научиться выполнять маневры. В боевом порядке участок, на котором он должен сражаться, – шесть футов, не больше и не меньше. Входить в переднюю линию строя можно только через разрыв в рядах. Не нарушая порядка, необходимо научиться ходить через скалы, низкие кусты или рвы. Поворачиваться и отступать надо в строю. Самое главное – он должен знать, где его место. В легионе шесть тысяч человек. Он делится на десять когорт, каждая когорта – на три манипулы, а манипула состоит из двух центурий по сто человек каждая, и во главе каждой стоит свой центурион. Все эти подразделения перенумерованы, и люди в центурии тоже имеют номера. От номера солдата зависит его конкретное место в бою, в походе, в лагере. Все лагеря, которые разбивает легион, совершенно одинаковы.

У двух новых легионов Цезаря было всего несколько недель на то, чтобы обучиться военному строю. Когда Цезарь прибыл в их лагерь и они неуклюже шли перед ним в парадном строю, он в это время произнес речь. Они приветствовали Цезаря с большим воодушевлением, но не потому, что он успел произвести на них впечатление как человек, а больше потому, что для каждого из них легион уже что-то значил. В жизни новобранца несколько недель – большой срок. Штандарт легиона – знак в форме орла, стоявший в центре лагеря, – уже занял то место, которое в их родных жилищах занимали боги – покровители дома. Орел был символом их совместной жизни, их связью с судьбой. Его присутствие означало, что у каждого солдата есть свое место и своя определенная часть общего дела.

Поэтому солдаты приветствовали Цезаря громкими криками, и крики стали еще более грозными, когда они узнали, что Цезарь приехал, чтобы вести их в Галлию. Однообразный распорядок лагерной жизни как раз становился привычным и скучным, поэтому они приветствовали перерыв в нем. Ворчанье и ругань центурионов по поводу того, как неаккуратно они снимаются с места, и жуткие предупреждения нисколько не охладили их пыл. К ним присоединились некоторые из офицеров, и это тоже было чем-то новым. Военный трибун не вмешивается в работу центурионов того легиона, к которому прикреплен: центурионы знают свое дело, а офицер – всегда непрофессионал, назначенный командующим, к тому же обычно он бывает очень молод. Офицер руководит конницей или может командовать каким-то отрядом, но его приказы передаются через центурионов, которые их выполняют. Так же обстоит дело и с легатами. Легат, командующий легионом, старше и опытнее молодых офицеров, но боевые действия для него – перерыв в политической игре, как это было и для Цезаря. Прибытие офицеров, по сути дела, мало что меняло в жизни солдат. Просто вид белых офицерских плащей в лагере вызывал волнение.

Новые легионы под командой Цезаря, несомненно, начали путь в хорошем настроении, но в походе через альпийские перевалы оно продержалось недолго. Один из ветеранов двенадцатого легиона много лет спустя сказал мне, что из всех переходов, которые ему приходилось совершать за двадцать пять лет войны, этот поход был самым тяжелым. Цезарь назначил свои новые легионы охранять обоз, поставив два старых легиона впереди новичков и один сзади. Так у новобранцев появлялось преимущество: того, кто падал и не мог идти, подбирали и бросали на телегу. Цезарь спешил оказаться в Галлии, и темп, который он задал солдатам, был безжалостным. Центурионы никогда не проявляют ни капли сочувствия к тем, у кого воспалились ноги, или для кого слишком тяжел груз. Они просто заявляют, что их легион слишком хорош для слабаков, а тот, кого удары не могут поднять на ноги, пусть остается лежать. Местные жители обязательно его убьют, чтобы забрать снаряжение.

Но даже ходьба не была для новичков так тяжела, как окапывание на привале в конце дня, когда сильнейшая усталость превращала каждый камень в скалу, а каждый корень – в препятствие, которое злой дух специально протянул через твой окоп. Одиннадцатый и двенадцатый легионы успевали выполнить лишь треть работы, прежде чем темнело. Солдаты старых, уже подтянутых и отлаженных легионов к тому времени уже ухитрялись разжечь костры, забрав для этого весь сухой кустарник, какой был под рукой, и жарили сухари на оливковом масле, пекли лепешки на камнях или помешивали овсяную кашу. Новичкам везло, если им удавалось смолоть свою пшеницу, а о том, чтобы приготовить из нее еду, не было и речи. Холодными ночами они жались друг к другу, чтобы согреться. Их мулы – и те получали самый худший корм и не имели бы даже его, если бы Юлий Цезарь, которого новички видели редко, так как он ехал с десятым легионом, не появился однажды неожиданно в рядах своих новых солдат. После этого старые легионеры немного притихли, хотя никогда не объясняли, как именно Цезарь принудил их к дисциплине.

Именно на этих узких альпийских дорогах одиннадцатый и двенадцатый легионы впервые побывали в бою. Альпийские племена, жившие за счет поборов, которые собирали с торговцев, были в бешенстве от того, что Цезарь повел свою армию через их долины. Большую часть сражения принял на себя авангард – восьмой и десятый легионы; но когда Цезарь дал эти племенам более кровавый отпор, чем они ожидали, горцы поменяли тактику. Если они не могут остановить его армию, они, по крайней мере, могут пограбить ее. Даже оружие мертвого римского солдата – хорошая вещь, и его теплый коричневый плащ тоже чего-то стоит.

Вот тогда солдатам одиннадцатого и двенадцатого легионов пришло время понять, что они не знали даже азов своего дела. Упражнения на плацу – это хорошо, но оказалось, что они не имели никакого отношения к драке среди мулов и обозных телег в неудобном маленьком ущелье, где здоровенные варвары бросают в тебя камни размером с человеческую голову или огромные копья. Цезарю пришлось предпринять перестановку войск – отправить восьмой легион охранять обозы, а оба новых легиона провести вперед и поставить за десятым. При подобной расстановке новобранцы оказались перед глазами самого Цезаря, и он предусмотрительно поговорил с теми центурионами, которые хорошо себя проявили, обещая им повышение. Это заставило солдат одиннадцатого и двенадцатого легионов повеселеть, в особенности потому, что Цезарь не стал больше испытывать на прочность их мужество.

Тем временем уже наступил июнь. Гельветские полчища пересекли Юрские горы, прошли мощным потоком через земли секванов, а потом, как и следовало ожидать, начали грабить эдуев, да так, что сровняли их поля и деревни с землей. Цезаря встретили посланцы этого племени, а также племени аллоброгов, живших в основном в провинции, но имевших деревни и одиночные хозяйства и по другую сторону Роны. Эдуи уже несколько лет официально были союзниками римского народа и желали, чтобы наместник Рима в провинции защитил их. На этом основании Цезарь попросил у них продовольствие для своих войск и конницу, которую эдуи прислали ему под командованием вождя по имени Думнорикс. Уладив эти дела, Цезарь повел свои войска преследовать гельветов, которые в это время переправлялись через реку Сону.

Река Рона от своего истока возле Женевы течет на запад до города Лиона, который находится возле северной границы нашей территории. Но у Лиона она круто поворачивает на юг и течет к морю. На этом повороте с Роной сливается другая река, которая течет с севера и называется Сона. Она широка и течет так спокойно, что в некоторых местах трудно определить, в какую сторону движется вода. Однако Сона река глубокая, и гельветы, которых было триста тысяч человек с тягловым скотом, повозками и всем добром, переправлялись через нее уже три недели, а до конца переправы было еще далеко. Один из входивших в их племя родов, называвшийся тигурины и насчитывавший примерно шестьдесят пять тысяч человек, находился на нашем берегу реки. Цезарь направил восьмой, девятый и десятый легионы, застал врасплох тигуринов, которым мешали их громоздкие вещи, и разбил их наголову. Те, кто не был захвачен в плен или убит, бежали в леса. Несомненно, несколько беглецов каким-то образом смогли перебраться через Сону к своим сородичам. Но большинство, вероятно, были убиты галлами, оскорбленными за прежние обиды, или превращены в рабов, или же умерли от голода. Тем временем Цезарь снова собрал все свои легионы вместе и переправился через реку. На это у него ушло ровно двадцать четыре часа.