Юридическое содержание правоотношения образуют права и обязанности его субъектов, а юридическим объектом правоотношения будет то, на что эти права и обязанности направлены. Субъективное право, предоставленное управомоченному, определяет меру дозволенного поведения. Направлено же оно на то поведение обязанного лица, на которое вправе притязать управомоченный. То же самое поведение выступает и в качестве объекта, на который направляется обязанность. Следовательно, поведение обязанного лица является объектом субъективных прав и обязанностей, а значит, и объектом правоотношения.

Идеологическое содержание правоотношения образует воля господствующего класса, которая, будучи выраженной в нормах права, индивидуализируется в субъективных правах и обязанностях, принадлежащих участникам правоотношения. В норме права воля господствующего класса выражается в форме общеобязательного правила поведения. В субъективных правах и обязанностях она выражается в форме определения государством возможного и должного поведения их носителей. Тем самым воля отдельных лиц как участников правоотношения ставится в подчинение воле господствующего класса. Воля этих лиц является идеологическим объектом правоотношения.

Нетрудно заметить, какое существенно различное значение для правоотношения имеет его юридический и его идеологический объект. Управомоченный имеет право на определенное поведение обязанного лица (юридический объект), но не на его волю (идеологический объект). Воля субъектов правоотношения не является объектом их взаимных притязаний, а выступает в качестве объекта воздействия со стороны норм объективного права, которое последние осуществляют посредством правоотношения.

Следует при этом иметь в виду, что нормы права воздействуют на волю людей не только при помощи правоотношений, но и самим фактом своего существования. Взять хотя бы воспитательное воздействие норм советского социалистического права. Совершенно очевидно, например, что воспитательное значение норм уголовного права проявляется не только после совершения преступления и не только по отношению к преступникам, но и по отношению ко всем честным советским людям уже хотя бы потому, что эти нормы вселяют в них уверенность в том, что ни одно преступление не может остаться безнаказанным, что с преступлениями социалистическое общество ведет борьбу самым решительным образом. Однако специфика правового воздействия на волю людей посредством правоотношений состоит в том, что в этом случае оно осуществляется не просто путем провозглашения общеобязательных правил поведения, а путем предоставления на основе таких правил субъективных прав и возложения обязанностей на конкретных лиц.

Материальное содержание правоотношения составляет то общественное отношение, которое им закрепляется. Общественное отношение, регулируемое нормами права, может и не иметь своего материального объекта, примером чему могли бы служить родственные отношения. Тогда материальный объект отсутствует и в правоотношении. Далее, некоторые общественные отношения, составляющие предмет правового регулирования, сами носят идеологический характер. Объект таких общественных отношений также является идеологическим по своей природе, но он уже воплощается в определенной материальной форме. Таковы, например, общественные отношения, возникающие в результате авторского творчества создателей произведений науки, литературы и искусства. Объектом таких отношений является творческая мысль автора, при том, однако, непременном условии, что она получила объективное выражение, т. е. определенное материальное воплощение. В этом смысле мы можем говорить, что отношения такого рода имеют свой материальный объект, являющийся вместе с тем и материальным объектом соответствующего правоотношения. Наконец, те общественные отношения, которые имеют решающее значение, – отношения общественного производства – обладают своим материальным объектом, каковым являются средства производства. Когда такие отношения подвергаются правовому регулированию, то их объект (средства производства) становится материальным объектом правоотношения.

Этим и определяется значение вещей в правоотношениях. Если данное правоотношение так или иначе связано с вещью, то вещь выступает в качестве его материального объекта.

Юридический и материальный объекты также имеют для правоотношения существенно различное значение. На юридический объект (поведение обязанных лиц) правоотношение воздействует непосредственно. На вещи (материальный объект) правоотношение может воздействовать не непосредственно, а лишь через поведение его участников. Именно таким путем социалистическое право выполняет свою активную роль в обеспечении неуклонного роста социалистического производства путем как создания новых, так и максимально эффективного использования наличных технических средств. Создают новую и новейшую технику и используют ее люди, а не право. Но, воздействуя на поведение людей как участников правоотношений, нормы права обеспечивают такое направление их деятельности, которое необходимо для дальнейшего развития и роста социалистического производства. Разграничивая юридический и материальный объекты в теории, мы получаем, таким образом, возможность правильно определить столь важные для практики формы активного воздействия норм права и правоотношений на базис социалистического общества, а также на социалистическое производство.

Наряду с этим разграничение юридического и материального объектов важно и для решения практических вопросов сугубо правового характера. Если бы дело ограничивалось только материальным объектом, это нередко приводило бы к тому, что существенно различные по своему характеру правоотношения имели бы один, и тот же объект. Представим себе, например, что собственник вещи сдал ее внаем, а наниматель передал эту вещь во временное пользование поднанимателю. Перед нами три вида правоотношений: правоотношения собственности, найма и поднайма. Их материальным объектом является одна и та же вещь. Но их юридические объекты различны, поскольку управомоченные субъекты каждого из перечисленных правоотношений могут притязать на различные действия обязанных лиц. Именно таким путем различные виды правоотношений могут быть разграничены не только по их содержанию, но и по их объектам.

Необходимо, наконец, обратить внимание и еще на одно весьма существенное обстоятельство. Дело в том, что не все общественные отношения, регулируемые правовыми нормами, имеют свой материальный объект. Поэтому если бы в качестве объекта правоотношения мог выступать только материальный объект, пришлось бы признать, что в ряде случаев правоотношения, а стало быть, и заключенные в них права и обязанности являются безобъектными. Известно, что к подобному выводу оказались вынужденными прийти авторы, которые считали, что вещь является единственно возможным объектом правоотношения. Но право без объекта, право, которое ни на что не направлено, – какое же это право? В действительности же дело обстоит таким образом, что у правоотношения может отсутствовать материальный объект, если его нет у регулируемого правом общественного отношения, но в то же время всякое правоотношение всегда имеет свой юридический объект – то поведение обязанного лица, на которое может притязать управомоченный. Таким образом, лишь путем разграничения материального и юридического объектов мы раз и навсегда избавляемся от лишенного какого бы то ни было смысла вывода о возможности существования безобъектных правоотношений.

Так обстоит дело со значением вещей для правоотношений, которое, как видно из сказанного, ни в какой мере не умаляется вследствие признания за поведением людей значения юридического объекта правоотношений.

Попытаемся теперь под этим углом зрения подвергнуть хотя бы краткому анализу суждения об объекте права, высказанные Н. Г. Александровым в его работе «Законность и правоотношения в советском обществе», оставляя при этом в стороне критические замечания автора против теории объекта-действия, поскольку они были рассмотрены ранее.

Автор признает, что «волевое поведение людей как участников общественных отношений… является объектом воздействия для правовых норм…»^[71]. Поскольку в другом месте он указывает, что «…все нормы права реализуются в общественной жизни через правоотношения»^[72], следует прийти к выводу, что, с точки зрения Н. Г. Александрова, поведение является также объектом воздействия со стороны правоотношения. Почему же в таком случае нельзя признать поведение объектом правоотношения? Оказывается потому, что, во-первых, «…вопрос об объекте правового воздействия не следует смешивать с совершенно другим вопросом, лежащим в иной плоскости, а именно – с вопросом о внешнем объекте (предмете) поведения людей…»^[73]; во-вторых, «наше действующее законодательство, – имеется в виду гл. III ГК РСФСР, именуемая “Объекты прав (имущества)”, – О. И., – термин “объект права” применяет не в смысле объекта правового воздействия (правового регулирования), а только в смысле внешнего объекта поведения участников имущественных отношений»^[74]; в-третьих, объект в этом смысле свойственен лишь имущественным отношениям и является главным признаком их отграничения от отношений неимущественных^[75].

Необходимо прежде всего отметить, что объект в том смысле в каком его понимает Н. Г. Александров, свойственен не только имущественным правам. Взять хотя бы право автора на неизменность его произведения. Неимущественный характер этого права сомнений не вызывает. Но у такого права есть свой внешний объект, каковым является не вещь, а авторское произведение. Из этого следует, что наличие внешнего объекта не является специфическим признаком только имущественных отношений и что даже внешним объектом правоотношения не обязательно должны быть только вещи (имущества). Из этого следует далее, что выводы о так называемом внешнем объекте нельзя базировать всецело и исключительно на главе III Гражданского кодекса. Во-первых, в ней речь идет лишь об объектах имущественных отношений, ибо Гражданский кодекс, как известно, личных неимущественных прав вовсе не касается, а потому и не предрешает вопроса об их объектах; во-вторых, эта глава действительно говорит о внешнем (или, как мы бы сказали, материальном), но не о юридическом объекте правоотношения, а потому и не может служить решающим доказательством в пользу признания или, наоборот, отклонения той или иной точки зрения по данному вопросу.

Но что собой представляет внешний объект правоотношения в трактовке Н. Г. Александрова? Автор прямо говорит, что он имеет в виду не объект права, а объект поведения людей^[76]. Как же, однако, быть с объектом права или, как мы его называем, с юридическим объектом правоотношения? С точки зрения Н. Г. Александрова, надлежало бы прийти к выводу, что такого объекта вообще не существует, что у правоотношений нет своего объекта, что у них в лучшем случае имеется внешний объект, который к тому же является не объектом правоотношения, а объектом поведения его участников.

Пусть теперь судит читатель, какой взгляд является, по выражению Н. Г. Александрова, глубоко ошибочным^[77] – взгляд, который признает поведение юридическим, а вещи материальным объектом правоотношения, или взгляд, который объявляет все неимущественные отношения безобъектными, признавая наличие объекта только в имущественных отношениях, да и то лишь в качестве объекта поведения, но не объекта права?