– Некогда объяснять, молодой человек! – каркнул ворон. – Скорее подписывай договор! Крух!

Из-под чёрного крыла выпал скрученный трубочкой белый листок. Птица торопливо подтолкнула к юноше свиток крупным, кинжальным клювом, всем видом призывая к срочности.

Матфей боязливо взял лист и развернул его. Внутренняя сторона свитка была чиста.

– Там ничего нет, – произнёс Матфей; он был даже несколько разочарован отсутствием письма на развороте. – Договора нет. Я что сам должен его составлять?

– Нет! Поставь подпись внизу, – взволновано прохрипел ворон, – а текст появится завтра. То есть через полминуты! Скорее! Поспеши! Крух!

– Где моя ручка? – замешкался Матфей, рассеяно осматривая стол, чья поверхность являла совершенство бардака вкупе с приличным налётом пыли.

– Не нужна ручка! Возьми моё перо! Живее!

Ворон проворно отщипнул из хвоста длинное перо, наверняка испытав при этом не самые приятные ощущения.

– И, конечно же, кровью расписываться, – иронично заметил Матфей.

– А чем же ещё? Кровь – проводник к истине, – прокаркал ворон. – Скорее!

– Какая гадость! – Матфей, морщась и прикусив язык, уколол большой палец острым кончиком пера. – Так, где подпись ставить?

– Внизу слева! Крух! Умоляю, быстрее!

– Ладно, ладно. Ставлю уже. И незачем так волноваться.

Подпись получилась несколько неуклюжей, скорее больше смахивавшей на закорючку или секретный символ. Да и какой ей было быть? Ведь не каждый день подписываешь невидимый договор с нечистью да ещё и собственной кровью.

– Сделано! – торжественно подытожил Матфей. – Теперь-то что?

– Свершилось! – хрипло воскликнул ворон. – Новый союз вступил в силу за секунду до нового дня. Теперь мы связаны до конца жизней наших.

– Звучит как-то пафосно и жутковато. – Матфей уже пожалел, что поддавшись мимолётному импульсу, заключил подозрительную сделку. – Но текст на бумаге не появился. Это обман такой?

– Нет, – заверил его ворон, – всё честно. Текст появится, когда ты будешь готов, Матфей.

– Откуда ты знаешь моё имя?

Но ответа Матфей не расслышал, комната закружилась перед глазами, вспыхивая и потрескивая электрическими разрядами, а возможно и вороньим карканьем. Теряя равновесие, он плюхнулся на кровать, тут же погрузившись в сон тягучий, тёмный и поблескивавший черным маслом, как вороново оперенье.

2. Повторное знакомство

Блаженство сонной тишины прервал настойчивый стук в дверь.

– Матфей! Ты там живой, сына? Уже пол-одиннадцатого, мы с папой хотели тебя поздравить, пока не наступил вечер.

Не дожидаясь ответа, в комнату вошла Вида Катунь, мать Матфея, молодая, безупречно выглядевшая дама.

– Матфей! Несносный мальчишка! Ты всю ночь спал поперёк кровати?

– Мам, ну сколько раз говорить… не входи без разрешения, – простонал Матфей, лениво перекатываясь с живота на спину. – Я не маленький, чтобы меня будить. И к тому же, у меня выходной сегодня. Законный выходной. Имею я право поваляться в свой выходной, чёрт возьми?

– Не ругайся! Сын, у тебя сегодня не просто выходной. У тебя сегодня День Рождения! Невозможно же пролёживать кровать до вечера, – назидательно выговаривала Вида, расторопно раздвигая при этом шторы и запуская в комнату солнечный свет, от которого Матфей зажмурился.

– Ещё как можно, мам, – сладко потягиваясь и зевая, возразил взрослый сын.

– Мы с отцом тебя хотели поздравить до полудня. – Женщина провернула рукоять и чуть-чуть приотворила окно, в самый раз, чтобы обеспечить средний приток воздуха в помещение. – Ну и запах у тебя в комнате! Будто скунс подох, а перед смертью ещё успел и в поединок с хорьком вступить.

Синее в белых ромашках платье сидело на Виде сногсшибательно, идеально подчёркивая по-девичьи узкую талию и упругие округлости там, где положено. Аккуратно уложенные крупными локонами, медового оттенка волосы, струились по узким плечикам, оканчиваясь в зоне лопаток.

– Ага, с твоим Велизаром, – съехидничал Матфей. – Он ужас как воняет в последнее время. Наверное, стареет.

– Вставай, лежебока, мы тебя ждём на кухне. – Мать проигнорировала замечание сына и направилась к двери. Матфей уловил сладкий аромат праздничных маминых духов «Магия чертовки» – союз белой розы и жёлтого жасмина. – Сегодня особенный день, сына.

– Что в нём такого особенного? Подумаешь, стукнуло двадцать два. Вот ещё событие! – уныло промямлил Матфей. Студёный воздух наконец-то добрался до него и пробрал лёгким ознобом, вынудив поёжиться и глубже зарыться под одеяло. – И куда вы так спешите с отцом?

– Юстин тебе вчера не говорил, что его срочно вызывают на работу? – удивлённо произнесла Вида, застыв на пороге комнаты. – Там какой-то инцидент неприятный случился.

– Нет, не говорил, – сказал Матфей. Ему захотелось срочно закрыть окно и прекратить замораживание комнаты, которое учинила мать.

– Не успел, видимо. Что-то с его сменщиком. Юстин срочно потребовался на этот вечер. Он, конечно, пытался отговориться, сказал, что у сына день рождения. Но там – ни в какую. Поэтому, живо вставай и спускайся вниз. Не заставляй ждать отца, он и так расстроен, что всё так сложилось.

– Пять минут, – пообещал Матфей.

Дверь закрылась, а цокающие шаги Виды – дома вместо тапочек она носила исключительно сабо на высоком подъёме – удалились вниз по лестнице.

– Всё хорошо, но пора сваливать из этого дома, – вздохнул Матфей. – Она так и будет относиться ко мне, будто я – вечный двенадцатилетний подросток. Стыдоба!

Но вспомнив мамину назойливую заботу и колкие замечания, он тут же рассмеялся, на Виду Катунь невозможно было долго ворчать, не говоря уже о том, чтобы обижаться. Эта женщина, чьей безграничной энергией заряжался весь дом, в окружающих вызывала лишь позитивные эмоции, при этом ловко умудряясь отстраняться от негатива.

Матфей встал с кровати, и тут же наступил на мягкий край шерстяного одеяла, наполовину сползшего с постели. Подтягивая покрывало, в одной из его коричнево-синих складок неожиданно обнаружился белый бумажный свёрток, вызвавший у Матфея смутные воспоминания. Юноша протянул руку и легонько коснулся пальцами скрученного в трубочку листа. Ничего необычного не произошло, вопреки опасениям Матфея, предмет не исчез и продолжал лежать на холмистых просторах коричневой шерсти, настырно белея, маня вновь прикоснуться к себе и взглянуть на разворот.

Поддавшись искусу, Матфей поднял свёрток и развернул его, припоминая подробности полуночного события. На внутренней стороне листка ничего не было, кроме его неуклюжей коричневой подписи, немного размазанной в нижнем левом уголке.

– Наврал ворон, – сказал вслух Матфей и тут же, словно очнувшись от забытья, ошалело уставился на бумагу в руках. – Не может быть! Это должен был быть сон! Что это за дьявольщина?!

Лист выпал из его рук и вновь погрузился в ложбину холмов шерстяного одеяла. Матфей лихорадочно озирался, сам не понимая, что хочет заметить или наоборот, не обнаружить в своём жилище. Его дотоле просторная бело-зелёная спальня с кроватью, платяным шкафом и письменным столом, на котором восседал царьком раскрытый ноутбук, в мгновение ока сузилась до крошечных размеров и завертелась волчком, обретя размытость в виде неоднородного малахитового слоя с золотистыми и коричневыми вкраплениями. Молодой человек бессильно плюхнулся в постель и накрыл лицо руками.

Нужно было немедленно прогнать морок, избавиться от галлюцинаций. Другого объяснения случившемуся, конечно же, не имелось. Забавно, если причиной навязчивых видений и головокружений могла оказаться болезнь, давным-давно пробравшаяся безобидным червячком в тело и постепенно поработившая его себе, достигнув размеров анаконды. Так думалось Матфею. Сперва необходимо прогнать это жуткое наваждение.

Он убрал руки с лица и повернул голову в ту сторону, где должен был лежать лист. Бумажный свиток никуда не делся. Он нагло возлежал подле Матфея и ухмылялся своей донельзя белой поверхностью.

– Ну и чего ты ждёшь? – раздался хриплый и уже знакомый голос со стороны окна. – Смелее! Прочти условия договора.

Как ужаленный, подскочил Матфей с кровати. На подоконнике, ухмыляясь, в чём не было никаких сомнений, стоял чёрный ворон, вероятно умудрившийся протиснуться в открытый промежуток окна, пока Матфей был отвлечён бумажным свёртком.

– Кыш! Кыш! – вырвалось у растерявшегося в конец Матфея.

– Снова-здорово! Это уже становится неприличным, молодой человек! Я тебе не галка какая-то и, тем более, не безмозглый голубь, чтобы обращаться со мною этаким образом, – возмутилась птица и тут же соскочив с подоконника, ловко спикировала на письменный стол.

Матфей ошалело следил за тем, как ворон не торопливо шагнул к ноутбуку и, клацнув по клавиатуре несколько раз, сумел включить технику.

– Хватит на меня пялиться, молодой человек. Прочти договор и ступай вниз, – ворон указал клювом в направлении скрученного листа. – Совестно так долго прохлаждаться и заставлять всех вокруг себя ждать. Крух!

– Со мной что, сегодня все будут разговаривать, как с ребёнком? – проворчал Матфей. – Это уже ни в какие ворота не лезет.

– Научись вести себя, как взрослый, – отвернувшись к экрану, хрипло поучал ворон, продолжая притом ловко отстукивать по клавишам ноутбука. – И тогда с тобой будут считаться. Крух!

– Дожил, меня учит уму разуму какая-то птица, – проворчал Матфей, но послушно взял и развернул свёрнутый трубкой листок бумаги.

– Не какая-то, а сам ворон! Кр-р-рух! – с вызовом буркнул ворон.

– Эй, а что тебе нужно от моего ноутбука? – спохватился хозяин спальни, поспешно устремившись к столу.

– Не мешай, молодой человек, – торопливо просипела птица, спешно отбивая какие-то комбинации на клавиатуре. – Мне нужно кое с кем связаться. Это срочное дело. А у тебя их аж два.

– Но я… а, да ладно, – сдался Матфей, решив, что ворон от него никуда не денется, а вот отец, дожидавшийся заспавшегося именинника, мог уйти на работу в любую минуту. – Ты только сильно не стучи, а то клавиши продавишь, и не тычь клювом в монитор.

– Время, молодой человек. Время! – тут же напомнил ворон. – Я прекрасно знаю, как следует обращаться с техникой, – добавил он и при этом нарочито громко треснул по очередной клавише.

На подобное заявление Матфей не нашёлся чем ответить, вместо этого он закрыл окно, наскоро натянул серые хлопчатобумажные штаны и синюю футболку, – излюбленную и изрядно заношенную домашнюю одежду, – и опрометью выскочил за дверь комнаты.

Винтовая лестница из светлого дерева была почти одолена, когда на предпоследней ступеньке Матфей встал как вкопанный. Ворон, соображающий в компьютере? Птица, говорившая с ним так, будто он – несмышлёныш? Говорящая птица?! Но ведь такого попросту не может быть! С ним что-то не так – уж точно. Может, жар или какая другая неприятность – кто ж теперь разберёт.

– Ты долго ещё там намерен торчать? – окликнул его отцовский голос с нотками нетерпения. Сам отец стоял в кухонном проёме и, скрестив руки на груди, выжидающе наблюдал за сыном. – Я, конечно, всё понимаю, тебе сегодня можно многое, но вообрази, не у всех есть время на то, чтобы дожидаться твоего лучезарного явления.

Юстин Катунь, высокий и крупный мужчина с мелкой проседью в коротко стриженных тёмно-каштановых волосах, поправил очки, сдвинув их чуть-чуть на переносице. Очки были новые и оправа, которая должна была прилегать к лицу с наибольшим удобством, комфорта как такового не доставляла. Юстин собирался вернуть их, но почему-то всё откладывал поход в магазин оптики, ссылаясь на вечную занятость и усталость.

Вида, взирая на эту неприятность, не раз предлагала мужу сама сходить за него в магазин, но тот втайне опасался, что из этого ничего хорошего не выйдет. Несмотря на все имевшиеся у жены таланты и достоинства, за ней водился один явный и курьёзный недостаток, в котором она, безусловно, не была виновата. Одним словом, Виду преследовала неудача. Что бы она ни покупала – обязательно с браком, что бы ни делала – всё шло с мелкими и досадными злоключениями.

И эти новые очки для него приобрела пару дней назад Вида, поэтому Юстин не удивился, а лишь тихо вздохнул, когда переносицу зажало, как в тисках. Ему давно пора было менять старую оптику с поломанной левой дужкой, но всё было недосуг. А тут заботливая жена расстаралась и сделала за него нужную покупку. Безусловно, он лично решил бы эту проблему с очками, но существовали некоторые «если». Если бы не Мичлов Граник, коллега по работе, ни с того, ни с сего пропустивший свою смену и отчего-то не выходивший на связь. Если бы не плотный, прямо-таки адски загруженный график в курьерской компании, где Юстин пять лет исправно водил служебный грузовичок. Так что пока ему было всё недосуг.

И сегодня, в законный выходной, он был вынужден выйти на работу. Хорошо, что начальство пошло на встречу и разрешило припоздниться на пару часов. Причина-то уважительная.

– Прости, пап, – только и смог произнести Матфей, вмиг сконфуженный видом отца.

Юстин был беспрекословным авторитетом и главным столпом семьи. Ещё с детских лет Матфею внушала трепет и уважение рослая фигура отца, который казался великаном подле матери. Его густой, глубокий голос и поныне оказывал на Матфея тот же эффект, и юноша ощущал себя провинившимся мальчуганом под тяжёлым взглядом отца, не смотря на то, что давно был одолён двадцатилетний жизненный рубеж.

– Ладно, проехали, – примирительно добавил Юстин. Его лицо вмиг просветлело, а светлые глаза за линзами очков по-доброму смотрели на сына. – Сегодня такой важный день, сын. Сегодня такой важный день!

Оба сблизились, отец крепко и щедро обнял именинника, да так сильно, что Матфею послышался хруст в теле. В отличие от Юстина, который был не только великаном, но и богатырём, Матфей, явно унаследовавший материны гены, но слава Создателю не её неудачливость, был хилёнышем.

– Пап, ты меня раздавишь, – пошутил Матфей.

– Ты бы хоть подкачался, сын, – иронично заметил Юстин, когда освободил из объятия-захвата сына. – А то смотреть на тебя не всякому удовольствие, хлюпик.

– Я пробовал, ты же знаешь, – насупившись, пробурчал Матфей.

– Знаю я, как ты пробовал. Пару раз сходил, подёргался со штангой, попыхтел над гантелями и успокоился, – ухмыляясь, сказал Юстин. Он уже направлялся обратно на кухню, где томилась в ожидании Вида.

– Не пару раз, а восемь, – поправил отца Матфей. – Да и не нравится мне с железками тягаться.

– Ещё бы! Компьютер куда интереснее, – усмехнулся старший Катунь.

– Юс, дорогой, – напомнила о себе Вида, – времени совсем мало.

– Да-да, ты права, Ид, – поспешно кивнул Юстин. – Иди сюда, Матфей. Мы с мамкой тебя поздравим.

В уютной чистой кухоньке было всё как надо: крепкий, крытый тёмно-серым линолеумом пол, стены с бирюзовыми обоями, плита и раковина, вычищенные до блеска, пузатый серебристый холодильник и парочка шкафчиков, заставленных всевозможной, и, безусловно, нужной утварью. У самого окна стоял деревянный стол в окружении стульев с мягкими сидениями. В центре крытого по обыкновению цветастой скатертью стола возвышался здоровенный торт с уже зажжёнными свечами. Матфей направился прямиком к кулинарному шедевру. Эта сладкая диковинка привлекла его внимание сразу – десерт был выполнен в виде парившей птицы и обильно умащён тёмно-матовой глазурью. От сходства с вороном Матфею стало не по себе.

– Какой торт! – промолвил он, уставившись на раскрытый клюв птицы-торта.

– Нравится? – улыбнулась Вида. – С вороном – моя идея. Но с тортом мне подсказал один хороший знакомый, а я уже заказала десерт в «Марке Мио». Там такой выбор, ты не представляешь!

«Марка Мио» – крупнейшая сеть пекарен – гремела по всей стране, прославившись в основном необычными видами тортов и пирожных, начинки коих бывали порой самыми неожиданными. Так особую популярность у гурманов снискало пирожное «Блюмс»: внутрь бисквита кондитеры помещали тёртую морковь, вяленую клюкву и сушеный имбирь.

– По моей просьбе внутрь добавили всё то, что ты так ужасно любишь, – продолжала щебетать довольная мать, не замечая озадаченного выражения лица сына. – Там цукаты, воздушный рис, фундук, ирис и даже зефир. Они так и сказали: мадам, мы горды тем, что можем позволить себе угождать любой, самой взыскательной прихоти клиента. Да, так и сказали.

– А почему именно ворон? – спросил Матфей.

– Мне показалось это оригинальным, – сказала Вида, указывая на торт рукой. – Вон, смотри, у ворона клюв, глаза и лапки из марципана. Это так мило.

– Главное, чтобы было вкусно, – добавил отец. – Давай, сын, загадывай желание и задувай свечи.

– Можно было и без этого обойтись, мам, – мягко заметил Матфей. – Я имею в виду эти свечи. Крайний раз, помнится, на одиннадцать лет я задувал свечки, пыхтя и раздувая щёки.

– Но сегодня твой день рождения, сына, – не менее мягко заверила мать. – Сегодня такое событие. И я подумала…

– Вот именно, мам, мне всего-то двадцать два исполнилось, – воскликнул сын. – Не такая-то и важная дата, чтобы свечи жечь и дуть на них. Это как-то по-детски.

– Ты так думаешь? – бодрое выражение лица Виды тут же поникло.

– Так, Матфей, дуй на свечи и кончай уже капризничать, – немного резко, чем хотелось, сказал Юстин. – Вида старалась, а ты даже не поблагодарил её.

– Извини, мам, – виновато кивнул Матфей и склонившись над кулинарным шедевром «Марки Мио», одним мощным выдохом загасил частокол свечей, с которыми съедобный ворон имел близкое сходство с дикобразом. Свечной дымок сизыми змейками потянулся к потолку, терпкой горчинкой вплетаясь в сладкий запах какао и марципана.

– Загадал желание? – поинтересовалась Вида, позабыв о разногласии минуту назад.

– Да, мам, – соврал Матфей. Лучше подыграть матери, иначе не отстанет.

– Отлично, а теперь, когда основной церемониал окончен, мы с мамой хотели бы вручить тебе подарок, – торжественно произнёс Юстин, одной рукой прижимая к себе за талию супругу, а другой – протягивая глянцевый объемный конверт. – Я помню, что ты копишь на машину. Мы с Видой посовещались и решили ускорить этот процесс. Уж не знаю, какую ты хочешь…

– Спасибо! Мам, пап, огромное спасибо вам! – Матфей, лишь мельком глянув в содержимое пухленького конверта, запрыгал от радости и кинулся обнимать родителей. – Вы не представляете, как вы мне помогли! Теперь я смогу купить себе машину! Вот это да!

– Вот и отлично, – подытожил Юстин, незаметно от супруги поправляя очки. – Рад, что ты оценил подарок. Кстати, если пожелаешь завести себе домашнего любимца, не стесняйся. Бери, кого душа запросит.

– Ему уже не зверька надо заводить, – двусмысленно улыбаясь, вставилась Вида Катунь.

– Действительно, – согласился супруг и как-то хитро прищурился, будто оценивая новые будущие возможности сына, о которых тот ещё не догадывался. От этих ухмылок-доглядок юноша смутился и тут же покраснел.

– Что такого в этом двадцати двухлетии? – поразился вновь Матфей. – И крупную сумму денег дарят, и дают добро на животное. Раньше вы мне почему-то не позволяли заводить себе никого, даже мыши. И со своими зверьками не разрешали играть. Что изменилось?

– Время пришло, – уклончиво произнёс отец, поспешно обувавшийся в прихожей комнате.

– Да я уже перерос этих домашних баловней, они мне ни к чему, – поспешно сказал Матфей.

Он и сам себе поразился: прежде он делал и не раз попытки завести своего личного домашнего любимца, как у родителей, будь то щенок или котёнок, но получал жёсткий отказ всякий раз. Будучи подростком, это желание стало слабеть и угасло окончательно к теперешнему дню. С удивлением Матфей осознал, что ему нет особой необходимости держать при себе кого-то, на кого и времени-то особо нет.

– Может так, а может и нет, – вновь странно ответил старший Катунь. Он накинул стёганую куртку и направился к выходу. – Если повезёт, управлюсь до девяти, в крайнем случае, до десяти. Не скучайте и празднуйте без меня, как полагается.

– Хорошо, Юс, – ответила ему Вида, заботливо поправив топорщившийся ворот его куртки, – береги себя.

И закрыла за ним дверь.