Пара взяла самые необходимые вещи и отправилась по секретному тоннелю вслед за Мэрилин в южные земли. Но далеко они не пошли, посчитав, что будет погоня, Михаил счёл разумным направить путь на северо-восток, где было тихо в ту пору. Там, в мирной и уютной долине, на стыке северных гор и степных полей, обосновалось юное семейство в покое и умеренном довольстве. Вместе с другими юнцами, пришедшими вместе за ними, Михаил и Зоя основали поселение, которое наименовали Брангом. Там же после долгих поисков их разыскал Артур, чудом уцелевший в бойне под Авалоном. Он то и поведал всю подлинную историю Галахада-Петра его новым родителям. Они условились – мальчика Артур забирать не будет, но и препятствовать его встречам с «дядей», так впоследствии стал называть Пётр друга своего первого отца, родители тоже не будут.

Пётр смутно помнил Лота и Элейну, но благодаря Артуру, узнал о них больше. Приёмные родители не были против того, чтобы их сын знал всю правду, так они считали, будет вернее и честнее для мальчика. К слову, он предпочёл оставить себе второе имя, но про первое помнил постоянно.

Через четыре года в семье Михаила произошло радостное событие – родилась девочка, первый и как потом оказалось, единственный ребёнок Михаила и Зои. Имя малышке доверили дать Петру, как старшему брату. По чудесным и непонятным причинам, дитя родилось с рыжими волосами, хотя родители оба были темноволосы от природы. В этом был увиден особый знак родства обоих детей, и мальчик назвал девочку Анной, в честь пропавшей во время апокалипсиса младшей сестры дяди Артура.

И вот, когда Анне исполнилось шесть, а Петру тринадцать лет, случилось новое несчастье. На Бранг, где вполне счастливо проживало семейство, напала банда разбойников, учинившая грабёж и убийства. Дома поджигались, скот истреблялся, люди в панике бежали, спасая свои жизни. В этой дикой и бессмысленной бойне Анна и Пётр потеряли родителей. Детям удалось спрятаться в поле среди травы, вжавшись в землю, а когда стемнело, и лиходеи покинули разорённое, обездоленное селение, брат с сестрой осмелились вернуться к тому, что осталось от дома. Там и нашли они остывшие тела матери и отца, изрубленные топорами и оставленные гнить посреди двора дома. Так Галахад-Пётр потерял родителей второй раз.

Выкопав две неглубокие могилы, мальчик похоронил мать и отца, а затем, взяв напуганную сестру за руку, направился из Бранга к дяде. Более месяца дети блуждали окольными дорогами, а иной раз, уходили и с них, боясь напороться на тех самых лиходеев. Только Создателю известно, как им удалось добраться до селения, где жил Константин. Он был крайне опечален гибелью брата и его жены, но не менее рад благополучному спасению племянников, которым сразу нашлось место в доме и в сердце. Ещё долго соседи судачили и обсуждали поистине опасное путешествие и счастливый исход двух сирот. Но Константину и Марии не было никакого дела до слухов и мнений этих людей.

– Как видите, у Петра немало причин не доверять взрослым людям, но вы стали исключением. Цените это и принимайте, как особое доверие и особое расположение, – закончил грустную историю Константин.

– Бедный мальчик, сколько же ему выпало. Неудивительно, что он стал немного чёрствым и колючим. Так даже лучше. Иначе они с сестрой могли не дойти до вас.

– Вот именно. Но не вздумайте его жалеть. Этого он не приемлет ни в коем разе, – предостерег меня хозяин, докуривая трубку.

– Я и не думала. Сама не допускаю жалости в свою сторону и не отравляю ею жизнь других людей. Но теперь я понимаю этого мальчика куда лучше, чем до вашего рассказа. Спасибо вам, Константин, это поможет мне в дальнейшем в общении с Петром.

– Вам бы ещё для общего дела с его названным дядей поговорить. Тот лучше всех парнишку чувствует и знает. Он слишком много знает. Правда, бывает в наших краях не часто.

– Артур нашёл детей и здесь?

– Да, кто бы сомневался. У этого чудака особый нюх на Галахада. Он его, по ходу, и под землёй найдёт. Чувствует, как говорит, особую ответственность за мальца перед умершим другом. Будто смерть Лота повязала их невидимой нитью. Но помимо прочего, Артур – наш близкий друг и наведывается к нам от случая к случаю.

– А какой он, этот Артур?

– Если будет такой случай, то узнаете, но сразу хочу вам сказать, что этот Артур не подарок. Он такой же сложный, как и Пётр, у него своя увесистая витиеватая раковина. Такие люди привлекают, ох, как сильно привлекают. Но счастья подарить не смогут.

Константин закончил с трубкой, а затем семейство дружно пошло в дом. Я распрощалась с ними, и они отпустили меня лишь с крепким обещанием отныне навещать их дом, на что я и согласилась с удовольствием, а затем покинула это гостеприимное место до следующего раза.

V

Ср. past

Да, да. Я слышу в своей голове твой вопрос, бьющий своей очевидностью и давно назревший по ходу моего повествования. А почему, собственно, я появляюсь в будущем и вижусь с детишками в строго определенные дни? Ведь я же могу, вернувшись обратно домой, тут же возвратиться туда снова. Это же элементарно, Ватсон!

Всё также очень просто. Наблюдателю нужно быть предельно осторожным со своей силой, злоупотребление может стоить ему жизни. Если попробовать провернуть ход с возвращением из будущего с секундной задержкой в условном настоящем, а как я уже объясняла, что настоящее существует только в «стопорном моменте», то назревает большая вероятность зацикленности и попадания во временную петлю, которая является такой же ловушкой для наблюдателя, как и временной водоворот. К тому же при подобных рисковых прыжках силы истончаются до предела, их может попросту не хватить, чтобы вырваться из петли. Существуют старые и неписаные правила, проверенные чересчур многочисленными годами и им необходимо придерживаться. А посему ответ очевиден: так надо, чтобы не пропасть, не затеряться в уголках бесконечного тик-так.

Чет. past

С той поры, как мы с Кливлендом Вайсманом впервые прогулялись в городском парке, минуло, бог знает сколько времени. Мы стали периодически навещать этот удивительный уголок зелени в самом сердце каменного города, по душе нам были уединённость и свобода, которые мы нигде больше не могли обрести в той мере, как в парке. Конечно, чтец, ты сейчас задашь самый очевидный вопрос – раз мы наблюдатели, то почему бы нам не перемещаться в другое время и другие места, где нашим беседам никто не стал бы помехой? Кливленд сразу оговорил, чтобы не было никаких перемещений. Он устал порядком от них и хотел наслаждаться общением здесь и сейчас. Я с ним согласилась.

Та скамейка, что ютилась под тенью солидного вяза чуть в стороне от прогулочной дорожки, где я впервые поведала Вайсману о знакомстве с Нагом, и стала нашей любимицей в последующих встречных беседах.

И сегодня, накануне условившись о времени, мы встретились у нашей «деревянной подруги», так окрестил её «профессор», чтобы продолжить беседу, которой не было конца и края. Если кому-то со стороны это может показаться предосудительным и чем-то неправильным, то мне наплевать на это. Для меня и Кливленда наше общение и, в первую очередь, дружеские отношения стали большими, чем «учитель и ученица», они скорее переросли в более родственные «дед и внучка». Стоит помнить, что наблюдатели одиноки всю жизнь и не имеют права на создание семьи. Это самое жестокое ограничение за силу, которой мы наделены с рождения. Мистер Вайсман постиг это в полной мере, потеряв свою Веронику и прожив жизнь в тени воспоминаний. А я? А у меня всё это впереди. Но никакие законы природы или высшие материи не могут запретить двум наблюдателям привязаться, дружить и заботиться друг о друге. Это нигде не прописано и не оговорено. Я очень уважаю этого мудрого и добрейшего человека, а он восхищается моими похождениями, проделками и всячески меня подбадривает, когда мне становится особенно одиноко и грустно. Вот я и подыскала точное название наших отношений – мы подбадриваем друг друга.

– Ты сегодня какая-то задумчивая, Лиза. Что-то не так? – Кливленд держал в руках бумажный кулёк и протянул его мне, внутри чернели семечки подсолнуха. – Угощайся. Вредные, но зараза, такие вкусные, не могу оторваться. Попробуй, приобрёл у одной приличной дамы в восточном крыле рынка. Она обещала, что я не оторвусь от них, пока не съем всё до последней семечки.

Дамами «профессор» всегда называл всех женщин без исключения, не деля их по возрасту и статусу. Он был интеллигент и джентльмен по своей сути.

– Да, семечки, что надо. Та женщина вас не обманула, но увлекаться так всё-таки не стоит.

– Тогда помоги старику добраться до последней семечки, а то у меня такое ощущение, будто меня околдовали. На Кливленда Вайсмана наложено проклятие «последней семечки». – Он таинственно посмотрел на меня, а потом рассмеялся.

– Ну что ж, профессор, придется вас расколдовать и не позволить вам стать жертвой той колдуньи с рынка. – Я присоединилась к его сухонькому, но заразительному смеху. Этот человек знал, когда и как развеять мрак, скапливавшийся на душе.

– Вот такой ты мне больше нравишься, милая. Так что же тебя беспокоит, ты поделишься со мной?

– Помните, я вам рассказывала про семейство из будущего?

– Брат и сестра. Анна-Златовласка и её брат ворчун то ли Пётр, то ли Питер, то ли ещё кто.

– Да, это они.

– Так и что с ними?

– Не с ними, а с их сестрой.

– У них разве ещё сестра есть? Ты же говорила, что их только двое.

– Это дочь Константина и Марии, Агата. Она кузина этих детишек.

– Так, ну теперь я более или менее понял. И что с этой Агатой?

– Эта девочка потеряла два года назад младшего брата и с тех пор замкнулась в себе. Никого не подпускает близко, ни с кем не дружит и не общается. Я хочу помочь, но не знаю, как это сделать.

– Так вот оно что. Лиза, послушай, ты не увлекаешься ли чересчур с этими детьми? Я начинаю серьезно беспокоиться за тебя.

– Кливленд, но я же не делаю ничего предосудительного, я всего лишь…

– … влияешь на их жизнь. – Продолжил он за меня. – Пойми, любоё твоё действие, пускай и благое, может оказать большое последствие в будущем этих людей. Каждого из них. Подумать только, воздействовать в будущем на будущее.

– Пускай и так. Они больше не чужие мне. Аннушка стала мне больше, чем просто сестра Петра.

– Ты привязалась к ней, как к своему ребенку, которого, увы, у тебя не будет. Прости. – Он отложил кулек и взял мои руки в свои сухие худые пальцы. – Я тоже к тебе привязался, дорогая, но я, как и ты всего лишь наблюдатель. У меня не было дочери, не было внучки. И ты заняла эти пустоты, эти пробелы, нанесённые мне временем. Я не прощу себе, если ты совершишь ошибку и усугубишь свою жизнь. Время беспощадно и жестоко, но законы свыше ещё жёстче. Они не прощают и не забывают. Тебя и так преследует из прошлого нелюдь, так неужели ты хочешь ещё и в будущем себе неприятностей? Подумай, Лиза.

– Знаете, лишь поговорив с вами, я теперь утвердилась в том, что иду по правильному пути. И пускай он будет короток и тернист, но другого я и не хочу. Если судьба свела меня с этими детьми, значит, не с проста, значит, я им нужна именно сейчас. Профессор, вы когда-то упоминали, что бывали очень редкие случаи, когда наблюдатель становился хранителем. Так вот, возможно я как раз и есть тот самый случай.

– Ох, Лиза, Лиза. Маленькая отважная девочка. Ты не представляешь, как можешь заблуждаться. Досконально неизвестно, на самом ли деле были такие прецеденты или это все мифы. Подумай, возможно, цель не оправдывает риск.

– Вспомните, Кливленд, слова Антуана де Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили». И это относится ко всем, тем более к нам с вами. Я в ответе за доверие и любовь этих детей. Возможно, я ошибаюсь, возможно, я заблуждаюсь, но это мой выбор, моя дорога и мне нужна будет только ваша помощь, ваши бесценные советы, чтобы не терять свет во мраке, который меня будет преследовать. Вы не откажетесь, профессор, вы поможете мне, когда я обращусь к вам? Вы поддержите меня, когда сомнение покачнёт чашу временных весов?

– Дорогая девочка, я помогу тебе всем, чем смогу. Хоть ты и наблюдатель, но храбрости тебе не занимать, а сердце у тебя чистое и большое, как у хранителя. Рассчитывай на старика Кливленда Вайсмана в полной мере.

Пят. future

Я встретилась с ним второй раз в том месте, где земля встречается с небом, где душистые травы и разноликие цветы соприкасаются с молочными облаками. На высоком диком пригорке в южных знойных землях Уолверта, страны печально известного мне будущего.

Я не хотела бродить как обычно по останкам домов, нет, я выбрала этот отдалённый уголок, чтобы просто затеряться средь буйной зелени на несколько часов и лежа обдумать все непростые мысли, что в последнее время давили на меня мощнейшим прессом. Среди изумрудных трав, слегка тревожимых разгорячённым ветром, всё стало таким простым и несущественным, будто и не было всех этих бесконечных погружений во время, этих бешеных скачков по пространствам. Я была чиста и невесома, а надо мною разливалась бескрайняя река, по которой плыли пушистые сливочные цветы на любой взыскательный вкус.

Он подошёл неслышно, как и в первый раз, и лишь тень его, внезапно нависшая надо мною, деликатно дала знать о его прибытии. Я открыла глаза и увидела перед собой силуэт, застилавший солнце.

– Не ожидал вас здесь увидеть. Это место разительно отличается от развалин дома, и хоть и выглядит диковатым и тихим, но есть большая вероятность наткнуться в этих местах на людей, куда более дичайших, нежели этот пригорок. – Он отошёл на пару шагов и солнечный свет меня тут же ослепил. – Позволите присесть рядом?

Хоть мы и не виделись несколько месяцев, я узнала ту бейсболку, повёрнутую козырьком за спину, изрядно поношенные джинсы и куртку, а главное тот проникновенный голос и пронзительную синеву глаз.

– Пожалуйста, места тут всем хватит. – Это всё, что я смогла выговорить в тот момент, если честно, то я была слегка шокирована этой нежданной встречей.

– Благодарю вас. Честно, не ожидал вас здесь застать. – Он уселся по левую сторону от меня и стянул с головы бейсболку.

– Вы не представляете, как эта встреча неожиданна и для меня. – Я неотрывно следила, как он с явным удовольствием ерошил слежавшиеся под кепкой светлые пряди, едва достигавшие плеч.

– Надеюсь, не испугал? – Снова эта нотка сарказма в голосе.

– Да нет, я не из пугливых.

Он лёг на спину и, закинув руки за голову, потянулся, теперь его голос уходил в небо, но обращён был ко мне.

– Хорошее местечко, тихое и обзор неплохой, если не лежать на спине.

– А вы никогда не расслабляетесь? – Я краем глаза заметила, как он лениво повернул лицо в мою сторону.

– Ну, почему же. Сейчас я как раз этим и занимаюсь.

– А серьезно?

– Я серьёзен, сударыня. Дальше некуда.

– Помнится, вы мне обещали в прошлый раз, что назовёте своё имя, если судьбе будет угодно, чтобы мы встретились. Помните?

– Я всегда помню всё, о чём говорю, сударыня, тем более о собственных обещаниях.

– Ну, так я узнаю ваше имя? – Теперь я повернула лицо в его сторону, но он, то ли изучал облака, то ли игнорировал меня.

– А собственно, чем вам интересно моё имя? Оно вам скажет многое обо мне или вы со мной не будете разговаривать без него? – Откровенный смешок с его стороны.

– Просто интересно. Да и удобнее обращаться к человеку по имени, так доверительнее что ли и по-человечески. – Я не знала даже как объясниться.

– Я же вам сказал в прошлый раз, как меня звать лучше.

– Да, но Собиратель книжных душ, согласитесь, слишком помпезно, да и вычурно. Я привыкла обращаться к собеседнику по настоящему имени, а не по прозвищу.

– Вы так настойчиво хотите узнать моё имя, хотя сами не представились.

– Меня зовут…

– Нет! Стойте, я хочу сам угадать. Пока не знаешь имя человека, то сам он, равно, как и его имя представляют загадку, ребус, который нужно отгадать, подобрав правильный ключ.

– А вы любите загадки, как я поняла.

– Точно так. Кстати, где ваш верный спутник? Не успел далеко убежать? – Его васильковые глаза излучали смех, в то время как губы были чуть изогнуты еле заметной ухмылке.