– Не хорошо и не плохо. Это данность. Так устроен мир, – пожал плечами Вадим.

– Да. Ты сам ответил на свой вопрос. Все, что происходит во Вселенной – это данность. Так устроен мир. На все воля Божья. С твоей точки зрения мир устроен несправедливо. А с точки зрения Творца – в самый раз.

– В самый раз? Откуда ты знаешь мнение Творца? Разве может быть, чтобы Бог одобрял то, что происходит на Земле? Может быть, он просто потерял контроль над происходящим? – развел руками Вадим.

– Нисколько, – убежденный в своей правоте помотал головой олигарх, – человек создан по образу и подобию… Бог – великий творец, мудрейший инженер, но не он ли устроил потоп, стерший с лица земли все живое? Узнаешь: мудрость, гениальность даже, но отсутствует сердце.

– Арнольд-Арнольд… В такое не очень-то хочется верить. Да и как бы там ни было, ничто не остановит меня в стремлении добиться благополучия в нашей стране.

– Слушай! Если ты так фанатично настроен, может быть, тебе баллотироваться в президенты? Для меня нет ничего невозможного, – Арнольд усмехнулся, но Вадим знал, что и Абаджваклия не всесилен. Он такой же смертный, как и все, он не властен над своей судьбой, и деньги приносят лишь иллюзию счастья. Впрочем, провести своего ставленника в президенты нефтяник, пожалуй, действительно мог бы, тут он, может быть, и не лукавил.

– Вадим, я серьезно, – продолжил с иронией в голосе Абаджваклия, – будешь такие пламенные речи произносить, народ тебя будет обожать. Мне выгоднее провести тебя в президенты, чем вкладываться в какую-то убыточную дорогу! Почему эта идея раньше не приходила мне в голову?

– Выборы еще нескоро. Да и, Арнольд, из этой затеи ничего не выйдет. Меня и сейчас-то недолюбливают с моими чересчур социально ориентированными взглядам. А если стану президентом – меня тут же убьют.

– Ха, Снегирев, и тебе не чуждо ничто человеческое. За себя-то, вижу, трясешься. Ладно, друг мой. С дорогой не торопись, придет время, ее построят, и уже тогда я свои АЗС расставлю вдоль трассы, – Арнольд рассмеялся и выпил еще ликера. Вадик только вздохнул.

– Нольда… Иногда твой «Нефтьпром» выделяет гранты на развитие науки или искусства…

– Да. Но эти гранты не превышают десяти-пятнадцати миллионов. А на строительство твоей дороги нужны миллиарды. Извини, на это я не готов.

Снегирев, впрочем, и не ожидал какого-то другого ответа от Абаджваклии, уж слишком хорошо он знал этого нефтяника, но все-таки и молчать Вадим не мог, он должен был хотя бы попробовать. Попытка не дала результата, оставалось только ждать.

Июнь-октябрь 2014 года

За последние месяцы жизнь Емельяна кардинально поменялась. И, к большому его сожалению, не совсем в ту сторону, в какую, как он рассчитывал, она должна была повернуться после судьбоносной встречи с дядей-олигархом. Теперь стало ясно, что Арнольд Абаджваклия не спешит одаривать племянника ничем не заслуженными подарками. Временами Емеле казалось, что дядей руководят не столько даже жадность или скупость, сколько стремление поиздеваться над ним, но никак не родственное сострадание и благородные порывы, на которые молодой человек так рассчитывал после их первой судьбоносной встречи. Щукин работал в «Нефтьпроме», но должность занимал самую что ни на есть маленькую и незначительную – помощник-стажер юридического отдела. И зарплата его была совсем не такой, какую он вообразил себе, когда любовался роскошью кабинета Арнольда. Зарплата была просто смехотворной, Емельян даже супруге постеснялся озвучить сумму.

С другой стороны, молодой семье было, за что благодарить внезапно обретенного родственника. В течение месяца после знакомства Арнольд выделил племяннику с супругой отдельную квартиру, и им больше не приходилось ютиться втроем с отцом Ксении. Небольшая квартира в самом центре города, откуда можно было довольно быстро добраться до рабочего места – бизнес-центр «Нефтьпром», пятнадцатый этаж, юридический отдел. Квартал полностью принадлежал холдингу, поэтому проживали здесь только его сотрудники, причем на определенных условиях. Сначала Емельян даже не обратил внимания на эти условности, махнув на них рукой, и не вдумывался в слова Ксении, без пяти минут кандидата юридических наук, что это вовсе не их собственное жилье, а милость с барского плеча, которую взбалмошный олигарх в любой момент сможет отнять, не объясняя причин. И только спустя некоторое время Щукин стал понимать, в какую ловушку угодил, потому что если бы он захотел уволиться отсюда, ему пришлось бы также лишиться и квартиры. С другой стороны, у самого Арнольда и сомнений не могло возникнуть в том, что племянник относится к его щедрому подарку с благодарностью и признательностью и будет рад работать на его солидную и серьезную компанию. Олигарх рассчитывал, что через год-полтора племянник получит необходимый опыт работы и будет переведен на более высокую должность с соответствующей зарплатой. А сейчас-то ему зачем большие деньги, если он и до «Нефтьпрома» перебивался случайными заработками, и его это, похоже, вполне устраивало.

Основная проблема заключалась в том, что со своей работой на новом месте Емельян совершенно не справлялся. Конечно, пока ему не поручали по-настоящему сложных или ответственных заданий, однако необходимость подготовить любой даже маломальский отчет приводила его в панику, иски и претензии, которые ему поручали, выходили из рук вон плохо, условия договоров Щукин никак не мог сопоставить с нормами права. Емельяну приходилось доделывать часть работы ночами дома и просить помощи у жены, которая справлялась с этими задачами куда более легко и непринужденно. Ксения была талантливым юристом, в настоящее время она как раз заканчивала аспирантуру и в целом с удовольствием приходила на помощь супругу. Емельян чувствовал себя все более и более подавленным из-за того, что он не справлялся с возложенными на него обязанностями. Вначале он думал, что работа в «Нефтьпроме» это прекрасный для него шанс наконец-то стать тем, кем он хочет, вырасти и вступить в новую полосу жизни, где его ждали бы успех, слава и прочное положение в обществе. На деле все оказалось сложным, рутина утомляла, Емельян все чаще стал мучиться от головной боли, вызванной раскаянием в том, что он не справляется, и тем, что он всех подводит.

Проработав всего несколько месяцев, молодой человек уже отчетливо понимал, что ошибся с выбранным поприщем, юрист из него, прямо скажем, так себе. Нет, он, вообще-то, за это время кое-чему научился, но прекрасно понимал, что все ближе тот самый момент, когда он, наконец, решится сказать Арнольду Абаджваклии о своем решении уволиться. Это было, безусловно, очень недальновидно, ведь как только в трудовой книжке Щукина появится запись о том, что его трудовой договор с холдингом расторгнут, олигарх заберет у них с супругой квартиру назад.

С другой стороны, Емельян в глубине души лелеял надежду, что все-таки дядя Арнольд не бросит его на произвол судьбы. Все-таки Абаджваклия зачем-то набрал его номер телефона теплым майским вечером и предложил встречу. Значит ему зачем-то понадобился в жизни племянник… Если бы Арнольд не нуждался в нем, он бы не приглашал его то и дело в свой кабинет на чашку чая.

И, действительно, за эти месяцы Емеля уже около десяти раз побывал на аудиенции у Арнольда в его шикарном кабинете на тринадцатом этаже. Олигарх всегда был с ним приветлив, угощал кофе, заводил беседу о пустяках. Даже и зарплата через три месяца работы у Емельяна немного увеличилась. Правда, в такой вот официальной, строгой, рабочей обстановке, когда в роскошной комнате, изобилующей антиквариатом, перед тобой сидит богатейший человек страны, у Щукина просто язык не поворачивался признаться в том, что его что-то не устраивает в работе.

Но может быть все-таки дядя будет настолько благосклонен, что даст ему второй шанс и предложит другую должность… Только как решиться завести с ним этот волнительный разговор? В первую очередь Щукин воспринимал Абаджваклию не как родственника, а как олигарха. Емельян знал, что Арнольд не просто обладатель огромного состояния, но его богатства постоянно приумножаются благодаря прибылям и дивидендам, которые владелец холдинга получал ежемесячно.

Совершенно случайно Емельян получил представление о ежемесячных доходах своего дяди, он был потрясен. Работая в юротделе, молодой человек то и дело вынужден был просматривать папки с учредительными документами, многочисленными договорами и кадровой документацией. Щукин сразу обратил внимание, что всем известный «Нефтьпром» – это лишь одна из организаций, тогда как в документах обнаружилось много других: «Нефтьпром+», «Промнефть», «Нефтьпром Центр» и все в таком духе. Для чего создавалось такое количество «побочных» компаний, Емеля точно не знал, но что-то ему подсказывало, что таким образом дядя уходит от налогов или что-то в таком духе. Но наличие «Промнефти» не так сильно заботило художника. Гораздо больше его впечатлила другая папка, в которой ему попались приказы в сфере кадровых назначений.

В этой папке не было оригиналов документов, в ней содержались только копии приказов о переводе пяти-шести людей с должности на должность. Среди этих нескольких человек чаще всего встречались имена самого Абаджваклии и некоего Сергея Каякина. Каждым приказом осуществлялся перевод одного из этой «великолепной пятерки» с должности, например, заместителя гендиректора по финансам на должность заместителя гендиректора по общим вопросам. А другой счастливчик переводился с должности гендиректора на должность президента. В каждом приказе, как и положено, был указан оклад сотрудника на новой должности. Но вот тут-то Емельян и понял, почему в папке хранятся только ксерокопии. То место в документе, где был указан оклад, в отксерокопированной версии было белым пятном. Заботливая рука при копировании закладывала конфиденциальную информацию белым клочком бумаги. Емельян, хлопая глазами, рассматривал попавшиеся ему материалы. И вот – несказанная удача. Рука, копировавшая приказ о переводе Абаджваклии, слегка дрогнула, и из-под белой бумажки едва выглядывало окончание заветной суммы. Нет, разобрать, какие именно цифры значились в окладе, было невозможно. Однако художнику удалось посчитать их количество – цифр было восемь.

Это означало, что доходы нефтяника исчислялись в десятках миллионов. Причем, речь шла о его доходах только от «Нефтьпрома». А ведь никто не отменял «Промнефть» и «Нефтьпром+», и все остальные побочные фирмы. Емельян потерял дар речи.

* * *

Однажды вечером, когда Емельян на кухне занимался приготовлением мяса по-французски, раздался звонок в дверь. Емеля очень любил готовить, и получалось это у него восхитительно. В холодильнике ждала бутылка белого вина. Ксения не любила возиться на кухне и была очень счастлива, что большую часть этих обязанностей всегда выполнял ее муж. В этот вечер она тоже крутилась у стола и резала овощи для салата. Молодые супруги собирались провести приятный вечер, ведь именно сегодня была годовщина их знакомства. На самом деле, ни Ксения, ни Щукин, не могли назвать точной даты своего знакомства, но для себя они определили девятое октября, и это была как раз эта дата.

Услышав звонок в дверь, Емельян ощутил разочарование, ему ужасно не хотелось, чтобы их беспокоили в этот вечер. Он понадеялся, что это кто-то из соседей пришел что-нибудь попросить. Раз уж все здесь коллеги, то вполне возможно, что соседи настроены друг к другу более открыто и приветливо, чем в обычном доме.

– А прикол, если это твой Арнольд, – усмехнулась Ксюша.

– Вот только его нам не хватало. Ксюш, можешь открыть, а то у меня все тут сгорит.

Ксюша Летюшова, вытерев руки, прошла в коридор и выглянула в глазок. За дверью стоял явившийся без приглашения Арнольд Абаджваклия.

Олигарх любил прийти без приглашения, и всегда – с пустыми руками. Он считал себя настолько долгожданным гостем в любом доме, что приносить с собой какой-то гостинец ему казалось просто излишним. Ксения подумала, что нет ничего удивительного в том, что Арнольд пришел посмотреть, как они тут живут, ведь именно он помог им здесь поселиться. Она ощутила легкое волнение, ей давно хотелось поближе познакомиться с этим таинственным дядей-олигархом, который в рассказах ее мужа представал то щедрым благодетелем, то жестоким тираном, то милым дядей, а то и вовсе какой-то демонической личностью.

Ксюша отперла дверь. Арнольд, не церемонясь, зашел в коридор и, ничуть не смущаясь, оглядел ее оценивающим взглядом.

– Здравствуй. Я – Абаджваклия. Наверное, ты про меня слышала.

– Приятно познакомиться. Ксения.

– Ммм! Как у вас вкусно пахнет. Я сегодня ужинаю с вами, – заявил пришедший, улыбнулся и, не нагибаясь, придерживая носком ботинка пятку другого ботинка, разулся. Ксения была ошарашена такой беспардонностью. С другой стороны, она понимала, что статус Арнольда позволяет ему вести себя подобным образом. Она надеялась, что он скоро уйдет, но все-таки сказала:

– Милости просим.

Арнольд, не спрашивая разрешения, прошелся по комнатам, все осмотрел, потрогал шторы, выглянул в окно, уселся на диван, потом снова встал и проследовал в коридор.

– А детскую вы еще не оборудовали?

– Пока еще нет, – холодно ответила Ксюша, в душе закипая от злости на поведение этого бесцеремонного человека.

– Если вам не хватает, я помогу. Сколько вам нужно?

– Спасибо, нам всего хватает, – нерешительно отозвалась девушка. Она прекрасно понимала, что принимать от этого человека деньги было бы крайне опасно. Неизвестно, что он попросит взамен. Он мог передумать и выселить их из квартиры, и это было бы еще полбеды, но если бы он потребовал назад уже потраченные деньги, у них могли бы возникнуть серьезные неприятности. Поэтому Ксения, которая уже поняла, что гость немного нетрезв, более твердым голосом повторила:

– Спасибо, Арнольд. Но на самом деле мы не нуждаемся.

– Что ж, не нуждаетесь, значит – не нуждаетесь. Как хотите, мое дело предложить. Пошли ужинать?

В коридоре недалеко от прохода на кухню вдоль стены стояло несколько картин Емельяна. Эти картины были нарисованы в массе своей еще в прошлом году или раньше, ведь с тех пор, как Щукин устроился в «Нефтьпром», у него уже не оставалось времени на творчество.

Арнольд остановился напротив одного из полотен и, прищурившись, принялся его внимательно рассматривать.

– Вот это да. Признавайся, кто из вас Пикассо? Сама рисуешь?

– Нет, это картины вашего племянника.

– Мне нравится. А еще есть? Я хочу посмотреть всю коллекцию. После ужина посмотрим, договорились?

Арнольд вошел в кухню и широко раскинул руки.

– Ого, вот кто у нас в роли повара, – воскликнул он, увидев Емельяна в фартуке.

– Здравствуйте… Добрый вечер. Мы как-то… не ждали, – смущенно поздоровался Щукин.

– Привет, дорогой мой! Ничего, я думаю, для меня найдется местечко в вашем уютном гнездышке? Еще бы не нашлось! А что это ты такое готовишь, как пахнет вкусно. О, да это лучше, чем в ресторане, ей-богу, дорогой мой.

Арнольд развалился на одном из кухонных стульев, чувствуя себя совершенно как дома.

– Какие восхитительные картины у вас в коридоре стоят! Ксения сказала, что это твои шедевры! Так ты, оказывается, художник? Я и забыл совсем, – улыбнулся Арнольд. Емельян в ответ расплылся в улыбке, было невероятно приятно слышать похвалу от дяди. Но его радость была не долгой, так как уже в следующую секунду Абаджваклия продолжил: «Как тебе работа у нас? Нравится?»

Услышав вопрос гостя, супруги переглянулись. Ксюша прекрасно знала, насколько Щукин возненавидел работу, которая ему была предоставлена, но он бы никогда в жизни не осмелился сказать Арнольду об этом прямо.

– В любой работе есть свои плюсы и свои минусы, – осторожно ответил молодой человек.

– Истина. А у меня в «Нефтьпроме» чего больше, плюсов или минусов?

– Есть и то, и другое.

– И что за минусы ты находишь? Нефть – это, конечно, дело очень… специфическое, своеобразное. К тому же ты прежде никогда не работал юристом.

Абаджваклия выглядел вполне доброжелательно и Емельян понадеялся, что в сложившейся ситуации Арнольд не будет слишком строг к нему.

– Как бы вам сказать… – Емельян замялся, посмотрел на Ксению, затем решительно продолжил, – Арнольд, давайте чуть-чуть отложим разговор о работе. Сначала поужинаем.

– Потом мы вам покажем коллекцию картин, – тут же подхватила Ксения.

Арнольд, безусловно, догадался, что, похоже, с работой у его племянника есть определенные проблемы, в курсе которых и его супруга. Иначе почему бы это они так растерялись оба. К тому же Арнольд уже несколько раз справлялся у руководителя юридического отдела об успехах Емельяна, и, к сожалению, не услышал ничего ободряющего, поэтому он в принципе догадывался, почему племянник так замялся. Впрочем, олигарх не имел ничего против того, чтобы сначала перекусить, а уже потом перейти к вопросу о работе.

– Как, не готово еще твое фирменное блюдо, Емеля? А вы, я смотрю, прямо чувствовали, что я к вам загляну, специально такой стол накрыли. Или что, может быть, я не вовремя? Сознавайтесь, по какому поводу еды наготовили?

Арнольд сказал это с видом, говорившим, что он никуда уходить не собирается, по крайней мере, не отведав мяса.

– А вина у вас нет? – добавил глава «Нефтьпрома» и без спроса открыл холодильник, – о, великолепно. Это же абхазское, мне очень нравится ваш выбор! С удовольствием выпью бокальчик.

Ксения в недоумении поглядывала то на Арнольда, то на мужа. И этим невоспитанным хамом Емельян так восхищался? О нем муж говорил ей, как о воспитанном, начитанном интеллигенте?

Абаджваклия, а теперь это, наконец, заметил и Щукин, был немного пьян. Видимо, он уже на работе что-то выпил и перед тем, как ехать домой, решил проведать племянника. «Канапе что ли не наелся на банкете, – с неудовольствием подумал Емеля, – и решил продолжить трапезу здесь у меня».

За ужином Арнольд, видя, что супруги его явно стесняются, не требовал от них никаких рассказов и больше говорил сам, ему вполне хватало «угу» и «да-да» со стороны собеседников.

Когда бутылка вина опустела, Арнольд спросил, нет ли еще какого-то напитка и, не дожидаясь ответа, раскрыл дверцы кухонного шкафчика, в котором, впрочем, обнаружил одни лишь крупы. Ксения была неприятно впечатлена. Ей до сих пор не приходилось встречать настолько невоспитанных взрослых.

– Ну что, племянник, покажешь мне свои картины? – улыбнулся Арнольд.

Ксения осталась на кухне, она понимала, что, пожалуй, лучше супругу переговорить с дядей по поводу работы с глазу на глаз.

Емельян провел Абаджваклию в комнату, где в одном из массивных шкафов хранились его холсты. Олигарх уселся на диван, а Емеля, суетясь, вытаскивал из закромов квадратные и прямоугольные полотна.

– Вот эта картина – супер. Я бы у себя в кабинете такую хотел повесить!

Щукин не поверил своим ушам и обернулся. Арнольд, прищурившись, рассматривал яркую, пестрящую сочными оранжевыми мазками, абстракцию.

– Вы шутите… – пробормотал художник.

– Вовсе нет. Показывай остальные, – вальяжно отозвался Абаджваклия, вытащил из кармана пачку сигарет и, не спрашивая разрешения, закурил. В качестве пепельницы он пододвинул себе стоявшую тут же на журнальном столике плоскую вазочку.

– Двести тысяч.

– Что вы сказали?

– Продашь этот апельсиновый взрыв за двести тысяч? – без малейшего намека на иронию спросил глава холдинга.