Пока они вели беседу, на тропке, ведущей из березняка, показался мужчина. В соломенной шляпе, больших, похожих на дамские очках, потной рубахе и жилетке, увешанной значками. В одной руке он нес старый транзистор, в другой – мятый эмалированный бидон, из которого торчал куст.

Сема подумал, что перед ним деревенский дурачок – Васильки находились как раз за рощей. Но он ошибся.

– Женек, ты чего такое тащишь? – обратился к «дурачку» Виталя.

– Здрасьте вам, – поприветствовал всех Женек. – Это мята. – Он приподнял бидон. – В чай добавлять. А емкость пригодится для его кипячения.

– А рухлядь на что?

– Раритет, – не согласился с ним Женек. – Таких сейчас не найти. Только в деревнях на чердаках.

– И зачем он тебе?

– Не мне – Лехе. Старые советские транзисторы лучше всех волны ловят, и он из них локаторы мастерит.

Ткачев вопросительно посмотрел на Виталю. Может, он не ошибся и перед ним деревенский дурачок?

Тот усмехнулся. Понял, что Сема думает о чудаке в женских очках (теперь это стало очевидным) и с транзистором.

– Знакомьтесь, девочки, мальчики, это Женя, – представил его Виталя. – Он охотник за привидениями.

Семен не смог сдержаться, рассмеялся.

– Зря ржешь, – сердито буркнул Пименов. – Они с Лехой-напарником зафиксировали около сотни случаев паранормальной активности. То есть не просто стали свидетелями, а получили доказательства этому.

– Это здорово. И какие?

И обратился он непосредственно к Евгению.

– Есть записи, фотографии. Целый архив. Могу показать.

– И ни одного привидения? – кисло улыбнулся Семен. – Вот на него посмотрел бы.

– Эта возможность тебе представится, – с достоинством ответил ему Женя. Он не обиделся. Привык, видимо, к тому, что его всерьез не воспринимают. А когда снял очки, чтобы утереться, оказалось, что у него очень умные и живые темно-карие глаза.

– Сегодня полнолуние, и мы ждем гостей с того света.

– Сегодня? – встрепенулся Виталя.

– Да. Поэтому мы с Лехой и приехали сегодня. Пришлось отгулы взять на работе.

– Кстати, где он?

– В деревне остался. Там девушка…

– Эй, я вас нанял, ребятки. Так что первым делом самолеты… – Как бы ни протестовал мальчик Виталя против просмотра советских фильмов, но все же сюжеты, образы, цитаты врезались в его память.

– Ты не дал мне договорить. Там девушка печет для нас пироги. Леха ждет, когда поспеют.

– Как ее зовут? – полюбопытствовала Лола.

– Вика.

– Неплохо знаю ее. Стряпуха отменная. И молоко их корова дает удивительно вкусное.

– Да, но… – Он сконфузился. – На желудке потом как-то не очень было.

– Пронесло, что ли? – хохотнул Виталя. – Так это с непривычки. Мы, городские, пьем порошок. А тут настоящее. А теперь скажи, Женек, в какие кусты лучше не ходить?

Евгений стал что-то лепетать, еще больше смутившись, но Лола позвала всех в гости. В доме туалет, пусть и необорудованный, имеется летний душ, кровати, если кто захочет отдохнуть, чай, кофе…

– А наливка осталась? – встрепенулся Виталя.

– Наверное. Но ты же за рулем.

– Я остаюсь. Сегодня же полнолуние. А ты, Сема? – Он хлопнул Ткачева по спине.

– Как я такое пропущу.

– Вот и отлично. Тогда погнали в Васильки. Женек, ты с нами?

Тот, поморщившись, потрогал живот и закивал.

Лола жила в дивном доме. Ветхом, запущенном, но все равно красивом. Но, скорее всего, он сохранил старославянскую прелесть в виде наличников и чердака-скворечника именно потому, что не обновлялся. Такие избы люди кирпичом обносят или сайдингом, и они теряют свой колорит.

– Твои предки были зажиточными? – спросил у Лолы Семен, зайдя в просторные сени.

– Прабабушка рассказывала мне, что ее мать была в тесных отношениях с князем Филаретовым.

– Последним хозяином? – припомнил рассказ Витали Ткачев. – Тем, что себе пулю в лоб пустил?

– Да.

– Но он же был стариком.

– Скончался в шестьдесят семь. А с моей прародительницей он раньше, как сейчас говорят, «мутил». Но если не в деды, то во взрослые отцы ей все же годился. Когда их роман закончился, князь ей дом выстроил, приданое справил хорошее, а лучше этого всего – отправил в Калугу учиться. Там она мужа и нашла. С ним вернулась в деревню, стала училкой, родила дочь. Увы, только ее. Через шесть выкидышей прошла. Кто-то поговаривал, что это из-за проклятия княжеского дома. Он и сам сколько детей потерял, но уже рожденных. А это даже страшнее…

– Пименов рассказывал, я знаю.

– Лолоша! – донесся зычный голос Витали. – А маманя твоя где?

– На море уехала. Я ей автобусный тур подарила.

– Какой тур? – не понял Пименов. Они уже прошли в комнату и увидели его распластавшимся на кровати. – Автобусный? На море? Разве такие бывают? – Где ему было знать? Он даже по городу никогда не ездил на маршрутках.

– Наливка в подполе. Хочешь – доставай.

Она не особо с ним церемонилась. Была вежлива, доброжелательна, смеялась над шутками, ласково прикасалась и позволяла поглаживать свои прекрасные ягодицы, но не заискивала и не сюсюкала…

Молодец.

Лола все больше нравилась Семену.

Через полчаса они всей компанией сидели в саду под старой яблоней, которая давно не плодоносила, но создавала тень. На столе, покрытом потрескавшейся и выгоревшей клеенкой, стояла сладкая настойка, и она же, разведенная до крепости вина, но уже в графине, а не в бутылке; дымились пироги с капустой, картошкой, консервами, радовала глаз снятая с куста клубника – ее тоже принесла Вика.

Вокруг сидели люди – Лола, Виталя, Сема, Женя, второй охотник за привидениями Леха, его деревенская пассия и весьма колоритный кадр по имени (или кличке) Фил. Он прибился к компании случайно. Проходил мимо, увидел незнакомых людей, заговорил, а уже принявший на грудь Пименов пригласил его к столу. Именно в этом состоянии Виталя заводил друзей. Пироги пошли на ура! Давно Сема не ел таких. Алкоголь пить не стал. Как и Женя. Леша с Лолой винишком баловались. Остальные наливкой, пока Фил не сбегал за самогоном, выклянчив у Пименова пятьсот рублей.

– Зря ты дал ему деньги, – покачала головой Вика. Очень милая девушка, хоть и излишне пышная. Пока ее двадцатилетнее тело выглядело пристойно, но через пять-семь лет оно поплывет, как раскисшее тесто. – На них он себе купит два литра первака и будет до конца недели куролесить.

– Не, Фил – нормальный чувак. Он не подведет. Сказал, самогонки на хрену принесет, значит, принесет. Кстати, почему его так зовут?

– Полное имя Филарет, – пояснила Лола. – Его предки конюхами у княжеской династии работали. И старших сыновей называли одинаково: Филаретами. Баре наши померли давно, но семейная традиция жила еще несколько десятилетий.

– А сколько ему?

– Точно не знаю. Тридцать восемь? Максимум сорок.

– Не может быть, – выдохнул Виталя. Филу на вид было не меньше пятидесяти пяти. – Да, ясно, что пьет, за собой не следит, но у него глаза старика.

И Сема с ним согласился. У Витали глаза тоже были усталыми. Но, когда он выпивал, загорались. У Фила же оставались безжизненными. Лицо ходуном ходило: он гримасничал, ржал, широко распахнув рот, длинным носом шевелил активно, когда нюхал что-то. Но глаза при этом оставались неподвижными, тусклыми. Как у куклы… Или мертвой рыбы?

– История Фила печальна, – взяла слово Лола. – Мать его в психушке работала. Поваром. Воровала, естественно. Мальчик помогал. Она украдет пару банок тушенки, в условленном месте под забором закопает, он отроет и домой их утащит. Зарплаты тогда задерживали или вовсе не платили, и это, можно сказать, была вынужденная мера. Когда больницу закрыли, охрана еще месяц дежурила. Оставалось кое-какое оборудование, мебель, чтобы не разворовали, приглядывали за зданием. А мать Фила не все успела вынести. Впрок брала, зная, что вскоре прикроют их лавочку. И Фил решил пробраться на территорию через лаз под забором, чтобы остатки провианта спасти. Но когда попал в здание, охрана с обходом пошла. Он спрятался в одной из комнат. А когда попытался выйти, оказалось, что его заперли. И бедный мальчик просидел в доме всю ночь. Наверное, он кричал и звал на помощь, но его не слышали. Обнаружили Фила те же охранники поутру. И у него были совершенно пустые глаза. Такие, как сейчас. А еще седая прядь на челке. Сейчас он лысый, но я помню его парнем, и она на самом деле была. Что видел и слышал мальчик в ту ночь в особняке Филаретова, никто не знает. Он онемел.

– Очень смешно. Фил еще тот балабол.

– Он не разговаривал до двадцати лет.

– С чего его потом прорвало?

– С водки. Напоили ребята деревенские, и он начал говорить. Но и пить… С тех пор. Водка заглушает страшные воспоминания. Какие – никто не знает. Потому что, когда чуть под хмелем, не решается рассказать, а напившись, бормочет что-то нечленораздельное.

– Загипнотизировать бы его, – задумчиво проговорил Евгений. Он выглядел отстраненным, и Сема думал, он пропускает мимо ушей их разговор, а витает где-то в облаках. И в который уже раз ошибся на его счет. – И ответы на вопросы получили бы, и человеку помогли. При помощи гипноза можно благотворно повлиять на психику человека.

– Слушай, мысль, – поддакнул ему Алексей. Они были очень разными, что по внешности, что по темпераменту, что по энергетике, но идеально друг с другом… сочетались? Нет, к людям такого не применишь. Они же не вещи: туфельки и сумочка, диван и столик, чашка и блюдце… Хотя? Почему нет? Женя и Леша как раз были как чашка и блюдце одной чайной пары.

– Давай завтра вызовем Германа? – И остальным: – Это наш знакомый, который отлично владеет гипнозом. Даже меня умудрился (пусть на несколько секунд) отключить от реальности. Он немного повернутый, но не опасный. И ему даже платить не надо. Еще и благодарить будет за то, что мы его с Филом познакомим.

– А вот и он! – встрепенулся Виталя, который допил и свою настойку, и остатки вина. – Успешно сходил, друг мой?

Фил выпростал руку с литровой бутылкой, наполненной мутной жидкостью, и заулыбался. Через минуту пьянка продолжилась. В ней приняли участие все, кроме Семы и Жени. Даже девушки не побрезговали самогоном, от которого у Витали глаза на лоб полезли. Пусть по чуточке, но они отпивали пятидесятиградусную хреновуху. А Ткачев баловал себя чаем и ждал темноты. Ему не терпелось оказаться в усадьбе в полнолуние.